Школа Добра и Зла. Единственный истинный король

– Но, Тедрос, мы же решили, что это слишком опасно…
– Да, решили. Но для меня гораздо опаснее провалить первый тест! – воскликнул Тедрос. – Если Яфет не знает ответа, то самое первое место, куда он сунется, – это Живая библиотека. Так что спешить нам было нужно, когда я позвал, а не залипать тут с Весёлыми ребятами!
– Но они же голодными были и измученными! – ответила Агата. – Ну, дали мы им объедки того, что в «Красоте и Пире» оставалось, ну, помогли им хижины починить. Доброе дело сделали.
– Ага, доброе, хотя я сам по себе злой, насколько мне известно, – поддакнул у них за спиной Хорт. Его губы от сахарной ваты стали синими, как у утопленника.
– Мы направляемся в Библиотеку. Это приказ, – твёрдо сказал Тедрос и решительно зашагал вперёд.
Запрокинув голову вверх, он посмотрел на школьных фейри, летящих вслед за ними по воздуху. Они вели разведку, следили за тем, что происходит вокруг, а Динь-Динь следила за самими фейри и строго пресекала любые попытки опуститься пониже и откусить немножко сахарной ваты. Как мы помним, от сладкого фейри пьянеют. За спиной Тедрос слышал голос Агаты, она успокаивала его мать, обещала, что сможет защитить принца, какие бы опасности ни сулил его план похода в Живую библиотеку.
«Обычно в сказках с принцессами всё обстоит наоборот, – подумал Тедрос. – Там принцы защищают своих принцесс. Принцы всегда за главного, они всё решают, а принцессы так… на поводу у них».
Да, Агата была мятежницей, за это Тедрос и полюбил её. Но всё же порой ему хотелось, чтобы она была… как бы это сказать… чуть меньше бунтаркой и чуть больше сказочной принцессой. Задумавшись, Тедрос едва не врезался в облепленный розовой сахарной ватой сук, в последний момент отшвырнул его в сторону. Ладно. Будь она принцессой или мятежницей, но Агата не может пройти первый тест вместо него, а это означает, что отныне и впредь ему придётся самому обо всём думать, свою голову на плечах иметь.
А вскоре и последняя розовая ветка промелькнула – кончился лес сахарной ваты.
Впрочем, таким же розово-голубым, как этот лес, был и сам раскинувшийся впереди Пиффлпафф – других цветов здесь, похоже, не знали. Тут были голубые магазины для «мальчиков» – «Старый винодел», «Крутые куртки на меху», «Волшебный цирюльник» – и розовые, для «девочек» – «Шёлковый чулочек», «Книги для юных леди», «Всё для ухода за волосами» и так далее. Любопытно, что даже в утренней толчее на улицах одетые в голубое парни и мужчины умудрялись каким-то образом держаться отдельно от одетых в розовое девушек и женщин, включая подметальщиц в розовых комбинезонах, убиравших с улиц последние оставшиеся бумажные свитки. (Объявляя условия первого теста Турнира королей, отец Тедроса не обделил ими ни одного королевства.) Росли вдоль улиц и деревья с сахарной ватой, такие же, как в том лесу за границей Шервуда. На каждом дереве росла либо голубая сахарная вата, либо розовая, при этом мужчины срывали только голубую вату, а девушки, само собой, лакомились только ватой розовой. Удивительной какой-то выглядела то ли страсть, то ли привычка местных жителей настолько строго делить всё на голубое и розовое, мужское и женское. И никаких тебе полутонов. («Может, это каким-то образом и Агату приструнит», – ворчливо подумал Тедрос.)
Впрочем, вскоре выяснилось, что не только на голубое и розовое строго делится всё в Пиффлпаффе. В ближайшей кофейне, например, голубая стойка бара была разделена на две половины – «Команда Райена» и «Команда Тедроса». Стоявший на стороне команды Райена бариста предлагал клиентам «Латте Лев» (кукурма, миндальное молочко, гвоздика), «Золотую Львиную гриву» (оршад с шоколадным кремом и взбитыми сливками) и «Эликсир победителя» (кофе эспрессо, корень мака и мёд). А его коллега на стороне Тедроса мог приготовить вам «Змеиный язычок» (чай мате с горячим овсяным молоком и топлёным маслом), «Холодный Сториан» (ледяной кофе с корицей) и «Обезглавленного принца» (кофе мокко с фундуком и козьим молоком). Со стороны Райена у стойки было тесно от посетителей, бариста трудился в поте лица, то и дело получая новые заказы. Сами посетители оживлённо общались здесь с друзьями, смеялись, хлопали друг друга по плечу. Со стороны Тедроса стойка пустовала. В середине стойки стояли две большие кружки для чаевых, на которых было написано: «Кто победит в Турнире королей?» Кружка на стороне Райена была доверху наполнена серебряными монетами. На дне кружки с именем Тедроса сиротливо завалялась лишь пара медяков.
 
У Тедроса взыграла в жилах кровь.
Леса не верили, что у него есть шанс. Ни на грош не верили – в буквальном смысле.
Даже несмотря на то, что Экскалибур вернулся в камень. Даже несмотря на то, что его отец говорил из могилы и предоставил ему вторую попытку. Нет, эти люди совершенно не верили в него, продолжали считать неудачником.
Почему?
Да потому, что они своими глазами видели, как Райен вытащил меч из камня, а Тедрос не смог. Потому что они сами видели, как Райен расправляется с негодяями, напавшими на их королевства, а Тедросу остановить эти нападения не удалось. Потому что Перо Райена говорило людям то, что они хотели услышать, а Перо Тедроса – Сториан – резало им в глаза правду, весьма неприятную зачастую. Разумеется, всё это были трюки, фокусы Змея, но люди-то об этом не знали. Вот почему никто не ставил на победу Тедроса, для всех Лесов он был неудачником.
А значит, для него становилось жизненно важным победить в первом же туре соревнования.
Тедрос внимательнее всмотрелся сквозь деревья.
Колоссальный акрополь Живой библиотеки высился на холме над городом, голубые колонны и купол крыши сверкали в лучах полуденного солнца. На ступенях перед входом в Библиотеку стояли стражники в смешных, напоминавших по форме пельмешек, голубых шапках, однако вооружённые взведёнными, готовыми к бою арбалетами. Над сердцем у каждого из них блестела золотая эмблема Льва, а в руках сверкали маленькие зеркальца, которые стражники направляли на всех, кто входил в Библиотеку или выходил из неё.
– Шестеро охранников, – сказал Тедрос, оборачиваясь к своим спутникам. – И у них есть идентификаторы.
– Идентификаторы? – переспросила Агата.
– В Живой библиотеке хранятся древние и более новые файлы на каждого обитателя Бескрайних лесов, живущего сейчас или жившего когда-то, – пояснил Тедрос. – Идентификаторы отслеживают всех, кто входит и выходит в Библиотеку, на тот случай, если кому-то вздумается фальсифицировать файл или выкрасть его. Эти зеркальца сообщают охраннику наши имена и из какого королевства мы сюда прибыли.
– Но если они узнают, кто мы и откуда, то как же нам внутрь-то попасть? – спросила Николь.
– Об этом я ещё не думал, – потупился Тедрос.
– А где-нибудь в другом месте выяснить, что там хотел этот Зелёный рыцарь, никак нельзя? – не отставала Николь, глядя на высовывающийся из кармана принца бумажный свиток. – Может, тебе самому удалось бы как-нибудь вспомнить про того рыцаря или то, что говорил о нём твой отец…
– Отпадает, – покачала головой Агата. – Если бы Тедрос мог сам что-нибудь вспомнить, мы бы сюда и соваться не стали.
– Но это же твой отец, Тедрос: – сказал Хорт и добавил, повернувшись к Гиневре. – И ваш муж, мадам. Неужели никто из вас не может вспомнить этот важнейший эпизод из истории короля Артура? И это при том, что в общих чертах история Зеленого рыцаря каждому деревенскому идиоту известна. Этот тип наводил ужас на все Леса, потому что ему что-то было нужно от короля Артура. Что именно – тайна. О том, что случилось с Зелёным рыцарем, все знают, но в чём была подоплёка, не известно никому. Ну, кроме Артура, ясное дело. А теперь вы оба заявляете, что и для вас всё в этом деле покрыто мраком. Не понимаю, как такое может быть. Что у вас за семейка была, хотелось бы знать. Вы что, никогда друг с другом не общались? И за одним столом не сидели? На пикники не ходили, на ярмарки не ездили… ну, что там ещё нормальные семьи делают? Или так оно и принято у вас, у всегдашников? Ну, не знаю, у нас, у никогдашников, всё по-другому. Если бы, например, мой папаня был на месте Артура, то уж будьте покойны, я бы всё про того рыцаря знал, даже если бы эта информация государственной тайной считалась.