Купленная. Доминация (СИ)

* * *
— …Реально, Алька, я с тебя сегодня в откровенном афиге. Так отжечь на танцполе, что даже сама по ходу завелась. Решила, кроме Михи, свести тут с ума как минимум полклуба?
— Пусть отжигает. Кто знает, может это ее последний выход на бис на большую публику?
— Что значит, последний выход на бис?
Как ни странно, но одергивать Рокси за ее неоднозначные намеки в мой адрес почему-то не хотелось. Мне действительно сейчас было настолько легко и впервые за последнюю неделю не тянуло сунуть голову в петлю, что я была готова простить кого угодно и за что угодно. Не все и не всем, конечно, но по большей части тем, кого знала очень хорошо. Да и какая сейчас, в сущности, разница? Лунева права. Это мой последний (возможно) выход в люди, как еще свободной от большинства навязанных обязательств личности. Сегодня я еще могу принимать за себя решения и делать то, что хочу именно я. Напиться до поросячьего визга, станцевать на барной стойке, свести с ума любого, кто надумает попасть под мою горячую руку. А что, разве кто-то мне может это запретить? Да и не настолько я сейчас пьяна, чтобы в конец потерять контроль над своими действиями, или забыть напрочь об адекватности со сдержанностью в нужный момент.
Как бы странно это не звучало, но некий пунктик касательно бдительной слежки за собственным поведением преследовал меня практически весь пятничный вечер. Слова Глеба не могли не задеть моей параноидальной натуры своими слишком уж конкретными намеками. А если брать во внимание финансовые возможности этого человека, приставить ко мне невидимого надзирателя-шпиона ему не стоило вообще никаких мучительных усилий. Может оттого меня сегодня и ломало моральными противоречиями, кидая то в одну, то в другую зашкаливающую крайность. То мне хотелось надавать себе по рукам, то, наоборот, броситься с головой во все тяжкие (реверсивная психология, будь она неладна). Хорошо, что хоть внешне я не буянила и не доводила до глубокого шока всех и каждого, кто находился поблизости от меня. А то, что творилось у меня внутри — пусть там и творится дальше, все равно никто этого не видит.
— Ничего это не значит. — я опередила Рокси с ответом, чтобы та не успела ляпнуть ничего лишнего к уже ляпнутому. С нее станется.
А вот Катька из той части студенческих подружек, коим знать подробности из чужой темной жизни не положено. Они просто составляют нам компанию, когда не хватает нужного количества людей для шумного похода в тот же ночной клуб. Что-то вроде фоновой массовки. Грубо, конечно, но на большее они и не тянут. Тем более, это знакомые Ксюхи, большинство из которых чересчур уж оторваны от реальной жизни.
— На самом деле, это очень большой секрет. — но разве Луневу кто-то сумеет вовремя заткнуть или остановить? — Семина собралась уходить в монастырь… Хорошо, что в мужской.
Удержаться от истеричного хохота никто из нас, естественно, не смог. Мы еще и сбились все вместе в одну кучку перед одной раковиной и вмонтированным в стене относительно чистым зеркалом. Остальной пролет гранитной столешницы с рядом умывальников, напротив занятых кабинок туалета, был так же облеплен представительницами якобы слабого пола, так же, как и мы, пытающихся вернуть себе изначальный товарный вид.
— Да ладно вам. Мишка и без того вон, весь вечер дергается, как в жопу ужаленный.
— Наверное, что-то чувствует. — как всегда с многозначительным намеком ответила Ксю, загадочно расширив свои и без того огромные глазища.
— Что чувствует? — не поняла Катька.
— Приближение еще одной очень большой жопы.
— Может уже хватит прикалываться? Или вы что-то приняли перед походом в клуб? Другого объяснения вашему поведению я не нахожу.
— А что тут непонятного? Линка устроила Михе прощальный вечер, но он пока об этом не догадывается. Или догадывается, но не до конца.
Ударить Луневу по предплечью все же пришлось. И надо было это сделать кулаком, а не тыльной стороной расслабленной ладошки. Неугомонная зараза.
 
— Ты гонишь, — ахнула Катька, уставившись при этом в зеркало в мое отражение. — В жизни не поверю. Вы меня разыгрываете. Бросить Миху? МИХУ?
— Да, да. Миху. Единственного и неповторимого, — Ксюху продолжало нести, а мне пришлось махнуть на нее рукой, поскольку ловить спущенный со снежной горы ком было уже бесполезно.
Как ни странно, но по этому поводу я перестала переживать где-то еще вчера, учитывая, что мои настоящие проблемы были куда масштабнее и намного ощутимее, чем эта. А после знакомства с Глебом Анатольевичем, я окончательно запуталась и в своих чувствах, и в собственных взглядах на жизненные приоритеты. Хотя, больше всего меня сейчас волновали пережитые с моим первым клиентом эмоции.
Я не хотела к нему чувствовать ничего, кроме заслуженной симпатии и банального уважения к человеку очень старшего (и, увы, да, преклонного) возраста, скажем, как к опытному учителю. Но в том-то и дело, мы слишком долго пробыли вместе на довольно близком друг от друга расстоянии в подчеркнуто интимной обстановке. И этого времени оказалось вполне предостаточно, чтобы мой организм начал реагировать на воздействие чужой близости на накопительно-ментальном уровне. Я словно втянула в себя часть его образа, подобно фотографическим оттискам не сколько в базовую память чисто визуальной информации, а на весьма чувствительные рецепторы своего эмоционального восприятия. Не знаю как, но ему удалось задеть меня "изнутри" и чуть ли не прописаться там буквально крайне глубокими и не менее осязаемыми (практически физическими) следами-оттисками. Настолько осязаемыми, что я не сумела отделаться от чувства его присутствия даже когда проснулась этим утром.
Единственная рациональная по этому поводу мысль, объясняющая более-менее всю эту пугающую аномалию, пришла мне в качестве одного, но хотя бы достаточно разумного ответа. Этот человек, скорей всего, на редкость мегасильная личность. При чем в край, запредельно и невообразимо сильная. Других объяснений я не находила. Ведь его психосоматическое воздействие и мощную биомагнитную ауру мог прочувствовать любой, а не одна лишь напуганная до смерти девчонка, вроде меня. Казалось, он не только подминал и подавлял не такой уж и скрытой волей негласного хозяина положения, но и частично отдавал переизбыток своей энергии каждому, кто подпадал под щедрую раздачу его бьющей через край харизматичной натуры.
Не удивительно, что меня до сих пор слегка вело при воспоминаниях о нем, что даже сидевшего рядом Мишку я не замечала едва ли не в упор уже который час подряд. И, не то, что не замечала, но и не чувствовала, как раньше, к слову, совсем. Будто пустое место или зияющее пятно на засвеченном фотокадре. Плохо это или в край нехорошо, я не знаю. Но факт оставался фактом. Поэтому алкоголь и чуть контуженные эмоции (прессуемые образом зеленоглазого и далеко немолодого Дьявола) делали с моим сознанием, рассудком и физическим восприятием реальности свое черное дело. Ощущение преследования данного призрака и прямо в этом клубе не то что не собиралось сходить на нет, а, казалось, еще больше ширилось, продолжая нарастать с каждой пройденной минутой все сильнее, осязаемей и глубже.
Возможно, это были последствия излишнего алкоголя или подскочившего в крови адреналина, но я была почему-то уверена, что все мое восприятие происходящего было связанно именно с Глебом и с его вчерашним на меня влиянием. Видимо, он не хило так съездил мне по мозгам, раз я до сих пор не могу от него отойти. Даже когда мы шли в сторону туалета за несколько минут до этого, и мне перепало пару минуток побыть "наедине" со своими мыслями и чувствами, меня едва не приложило в те секунды какой-то невообразимо шокирующей и из ниоткуда взявшейся идеей-фикс обернуться. Прямо сейчас. Нет, СЕЙЧАС ЖЕ. Резко, быстро, как оборачиваются в совершенно пустом коридоре на крадущегося у тебя по пятам убийцу.
 
Даже сердце несколько раз дало сбой, а потом чуть было не снесло мне несколько ребер.