Золярия (СИ)

– Но таким образом мы снизим мотивацию к предприимчивости, – возразила Алла Борисовна.
– На первых порах – да... – невозмутимо согласился Сергей. – Но в дальнейшем человек начнёт гордиться своим образованием, высокой и общественно признанной степенью своей полезности, своим вкладом в общее дело, а не наличием дорогого кафтана или роскошной кареты. А потом... – добавил Сергей после небольшого раздумья. – Полезность предприимчивости определяется в большей степени её направленностью, а не только количеством заработанных денег. Какой прок от предприимчивости, если человек стремиться просто к высокому заработку, а не к созданию чего-то полезного? Думаю, что девяносто процентов всех бед на планете происходило от изобретённой ростовщиками парадигмы экономических отношений и обслуживающей её системы моральных ценностей. Вот я и хочу исключить возможность делать деньги из воздуха. Давать деньги в кредит – функция нужная, но её должно выполнять государство, а не частные лица. Кстати, у государства появится дополнительный рычаг для управления страной. Банки должны быть государственными, а их единственным предназначением – накопление и распределение денежных ресурсов, но ни в коем случае не получение прибыли. Посмотрите, сколько человек по всему миру заняты только спекуляцией. От таких предприимчивых – один вред и никакой пользы. Пятый постулат гласит так: основной заботой государства должна стать государственная идеология, так как именно она создаёт целеуказания абсолютно во всех сферах деятельности человека, и именно идеология вооружает методами для достижения поставленных целей.
– Но в таком случае другие государства обойдут нас в экономическом развитии, – поддержал Аллу Борисовну Григорий Викторович, глава инженерного Министерства. – Именно страх отстать от других стран в экономическом развитии, стать уязвимыми и движет прогресс.
– Да, так и было, – охотно согласился Сергей. – Но это было в той парадигме, созданной ростовщиками, которую как раз я и хочу изменить. Как я уже сказал выше, я не считаю неудержимый технический прогресс благом для людей. Прогресс должен быть контролируемый, а не стихийный, разгоняемый низменными стремлениями отдельных личностей, когда-то заполучивших, по счастливому случаю рычаги воздействия на его ход. Теперь счастливый случай выпал нам, и мы имеем полное моральное право воспользоваться им уже в своих интересах. А интерес у нас единственный – счастье нашего народа.
– А счастье других народов? – напомнила Алла Борисовна. – Где восхваляемый вами альтруизм?
– Счастье других народов – есть забота других правителей, – не задумываясь, парировал Сергей. – Мой альтруизм распространяется только до границ России. Дальше он перерождается в жёсткий эгоизм и прагматичность.
– Запахло цинизмом...
– Согласен, уважаемая Алла Борисовна, это был бы неприкрытый цинизм, если бы я предлагал строить счастье россиян на несчастье других. Как, например, это делали англосаксы... Да и некоторые другие колонизаторы тоже... – добавил, немного подумав, Сергей. – Я же вовсе не призываю колонизировать, грабить, ущемлять кого-то. Я только предлагаю не обращать внимание на мнение всего мира, а жить исключительно в соответствии с собственными представлениями о правильном и неправильном. Слава богу, у нас теперь появилась такая возможность! Остальные пусть живут, как хотят. Принцип невмешательства в дела других государств должен соблюдаться свято. Причём – во всём. Мы не должны его нарушать, даже если к этому нас побуждают соображения гуманности. Даже если в соседней стране разразится голод, война или эпидемия – мы не должны спешить им на помощь, если это не выгодно нашей стране. Гуманизм – только для своих! Во всех других случаях – исключительно чисто меркантильные соображения. А чтобы не оказаться в затруднительном положении, мы должны взять под контроль ход развития всех других государств и корректировать его в случае необходимости. Нельзя допускать появление опасного оружия и технологий на этой планете. Слава Богу, у нашей РСБ достаточно возможностей для проведения такой работы. 
 
– А как же принцип невмешательства? – напомнил Валерий Павлович. – Вы минуту назад ратовали за его незыблемость.
– Ратовал, – согласился Сергей. – Но тогда же я и говорил, что во главе угла должны стоять интересы России. Любой принцип хорош, если это хорошо для страны и народа. И ни один принцип не заставит нас действовать против собственных интересов.
  
Глава 18
 
Два вороных жеребца медленно шли рядом и время от времени тёрлись головами или аккуратно покусывали друг друга за лоснящиеся чёрные шеи. Со стороны казалось, что они мирно беседуют о чём-то своём, конском.
Такую же неспешную беседу вели и их всадники, княжичи Иван и Константин.
– Молодец, Ванёк, что решил замириться со своими батюшкой и братовьями. Хвала господу, – Костя перекрестился. – Что он дал нам родителей достойных, истинных правителей, радетелей за народ свой. Пора и нам с тобой браться за ум и становиться усердными помощниками своих мудрых и благородных отцов. Хватит, покуролесили мы с тобой – и будя. Всё ж уже по двадцать лет нам стукнуло. Закончилось детство!
– Закончилась свобода! – печально констатировал Иван.
– Мы дружимся с тобой почитай целый год, а я всё не могу понять: о какой свободе ты печалишься? От чего она, эта твоя свобода? На кой она нам сдалась? Мы – княжичи, Ваня, мы – рабы долга своего княжьего.
– Эх, Костик! Начитанный ты парень, книг перечитал половину библиотеки, а понять не можешь, что свобода не от чего-то... Она сама по себе! Абсолютная свобода является высшей ценностью для цивилизованного человека!
– Пустые слова! У нас в Тюмени говорят в таких случаях про переливание из пустого в порожнее. Кто тебе в голову столько мусора насыпал? Видать, учителя у тебя иноземные были?
– Почему это ты такой вывод сделал, что учителя иноземные?
– Ну а кто, как не иноземцы зла хотят для России, раз таким размышлениям княжича учили? Как есть, иноземцы коварные. Был у меня один такой, учителем по риторике числился. Всё про демократию рассуждал. Складно врал, шельмец, пока мой батюшка его на кол не посадил.
– На какой кол?! – Иван был потрясён.
– Не знаю точно... На берёзовый, скорее всего... Других жердин я во дворе не видел. Не интересовался я такими подробностями, – Костя с удивлением посмотрел на товарища. – Хотя, конечно, на осиновый лучше... Нечисть всякая, говорят, осиновых колов дюже не любит.
– С ума сойти! Разве ж можно так с учителями... Да и вообще – с людьми?
– От чего ж нельзя, если Князь приказал? – удивился Костя. – Да ты, брат, как вчера народился! Что же ещё остаётся делать с такими вредителями? Не рукой же махнуть на интересы государственные?
– Так, может, человек истинно верил в демократические ценности? А вы его...
– А хотя бы и так... Какая разница – истинно или не истинно? Что ж его кафтаном красным одаривать за ересь вредную? И потом, ни хрена он не верил ни во что, кроме как в золотые монеты. Он перед казнью признался на дыбе, что подсылом папским является. Папа Римский много золота тратит на подобных деятелей, чтобы людям в далёких странах сознание туманить и веру свою продвигать на чужие земли.
– Возможно... Возможно... И брат мой старший, Сергей, всегда повторяет, что гуманность к врагам – есть жестокость к своим... Может, и действительно я чего-то не понимаю?
– Вот теперь видно, Ваня, что ты взрослый человек, раз заблуждения свои признавать можешь. Излишняя гордыня – есть признак незрелости, малолетства. А братец твой, Воевода, Сергей Ильич – дюже мудрый человек, аж не по годам умён. Ты слушай его.
Всадники выехали на опушку леса и оказались на высоком берегу. Внизу Пышма лениво несла свои бирюзовые воды по широкой пойменной равнине. Через два километра величественно возвышались белые стены стольного города Новороссия. Уже как второй год переименовали город Россия в город Новороссия. А Россией теперь называется могучее Княжество – от Байкала до Чёрного моря, от Ашхабада до Архангельска.