Райские птички (ЛП)

Ана невозмутимо скрестила ноги.
— Нам сообщили, что ты приобрел новую игрушку.
Лукьян сжал под столом кулаки. Он мысленно сосчитал до десяти.
— Ревнуешь? — спросил он.
Она рассмеялась. Это было музыкально и привлекательно. Зов сирены. Смерть ждала любого, кто откликнется. И смерть его отца рано или поздно наступит от ее рук. В этом он не сомневался.
Но он не утруждал себя этим. Его отец заслужил смерть. Он переосмысливал, достаточно ли сейчас она его разозлила, чтобы он приложил усилия.
— Ох, возможно, немного ревную, — сказала она, хлопая ресницами и наклоняясь вперед так, что ее груди чуть не вывалились.
Лукьян даже не моргнул в ту сторону. Груди Элизабет были меньше, не такие дерзкие и менее привлекательные. Но настоящий мужчина не хотел, чтобы его женщина привлекала внимание каждого мужчины. Потому что люди были овцами и следовали за другими овцами. Настоящий мужчина хотел волчицу, ту, которая прогонит овец.
— Я всегда буду питать к тебе слабость, муж мой.
Лукьян приподнял бровь.
— Единственные слабые места, которые у тебя есть, – это те, за которые ты платишь, — ему не нужно было смотреть на ее грудь.
Она резко откинулась назад, ее улыбка потускнела.
— Любопытно, что ты приобрел себе игрушку всего через несколько месяцев после того, как тебя послали разобраться с девушкой из семьи Аид, — вмешался его отец.
— Не совсем, — возразил Лукьян. — У меня в игре одновременно много контрактов. В таких контрактах участвует множество женщин. Некоторые живы. Большинство из них мертвы. Как и девушка из семьи Аид.
Отец осмотрел его в поисках следов лжи, которую не мог найти.
— Почему ты вдруг играешься с ними у себя дома?
— Я предполагаю, что эта информация поступила от Морриса. Если так, то он сказал бы тебе: то, что я делаю, далеко от игр, насколько это возможно. Мертвое тело Илая подтвердит это, — он сделал паузу, ожидая, что кто-нибудь из них бросит ему вызов. — Я понимаю, что сейчас трудное время, отец. Но со мной у вас проблем нет. Вы ошибаетесь, если так предполагаете, — он пристально посмотрел на Ану.
Он встал, спокойно застегивая пиджак.
— Я полагаю, это все, что вы хотели?
Он не стал дожидаться ответа, потому что боялся, что если задержится еще на секунду, то потеряет хладнокровие и застрелит их обоих здесь, в переполненном ресторане, который, как он предполагал, они выбрали именно по этой причине.
Но теперь они не знали, кто он.
Не знали, кого он должен защищать.
Ресторан, полный людей, не помешает ему покончить с людьми, которые хотели причинить Элизабет вред.
Ничто не помешает.
========== Глава 16 ==========
Элизабет
Неделю спустя
Мы ужинали. Не разговаривали.
Но для нас это не было чем-то необычным.
Необычным было поведение Лукьяна. Он казался… встревоженным.
Он вернулся почти таким же, каким ушел. Его взгляд был немного жестче, наше молчание длилось дольше. Наши любовные ласки стали более безжалостными, жестокими и почти отчаянными.
Это было неплохо. Но будто с каждым днем к нам что-то приближалось. Словно шел отсчет, как долго я буду позволять своему разуму запирать себя в этом месте.
Создавалось впечатление, что мир вот-вот обрушится на меня, независимо от того, буду я находиться в этих четырех стенах или нет.
Сегодняшняя ночь ничем не отличалась.
Это было через неделю после того, как Лукьян приехал домой.
Первый день мы провели в постели.
На следующий день мы тренировались, но он нападал мягче из-за моего окоченевшего и покрытого синяками тела, вызванных его яростными прикосновениями прошлой ночью.
К концу недели мы вернулись к привычному распорядку дня, но он заметно отсутствовал, говоря только, что у него «есть дела».
Сегодня вечером до сих пор было неуютно. Во всяком случае, больше, чем раньше.
Хотя это выдавали лишь мельчайшие детали. То, как он постукивал пальцем по столешнице, то поднимая, то опуская нож и вилку. Он отрывисто смотрел на меня, а не пристально, как обычно.
Это нервировало.
Наконец я отложила нож и вилку.
— Ладно, выкладывай, — скомандовала я.
— Что?
Я закатила глаза.
— Ты наемный убийца, Лукьян. Ты не можешь притворяться невинным, — сухо сказала я.
Он сложил руки вместе и наклонился вперед, так что его локти коснулись стола.
Я удивленно приподняла бровь.
Лукьян, мой Лукьян, тот, кто нарушил все правила, установленные людьми, которым нужно иметь человечность, – он был приверженцем застольных манер. Мечта моего учителя исправительной школы.
Он знал, как правильно пользоваться вилками и как складывать салфетку.
Он заметил мою изогнутую бровь, потому что замечал все.
— Я ошибся, — сказал он.
Я сама подалась вперед.
— А я то думаю, почему здесь очень холодно. Ад замерз.
Уголок его рта дернулся. Но никакой улыбки. За все время, что мы были вместе, я не видела его улыбки. И не была уверена, что когда-нибудь увижу за свою жизнь. Кто знает, сколько она продлится.
— Да, я понимаю, что тебя позабавило мое заявление, учитывая твои прежние насмешки, когда ты думала, что я знаю все, — сухо сказал он. — Но, к моей чести, я правда много чего знаю.
— Но не всё? — невинно спросила я, широко раскрыв глаза.
Другой уголок рта дернулся. Это можно было бы назвать дразнящей улыбкой, если бы не страх в его глазах.
— Не всё, — согласился он.
— Ну, ты еще молод. Есть время, — поддразнила я.
Он пару раз моргнул.
— Время есть, — согласился он. — Для других вещей.
За этими словами скрывался еще один смысл, который я просто стеснялась уловить.
— Сейчас самое время признать, что я был не прав в одном разговоре, который мы вели за этим самым столом, — он взглянул на дерево, словно оно могло хранить воспоминания. Потом снова посмотрел на меня. — Однажды ты сказала мне, что знание – это сила. Я возразил. И это было неправильно. Имея дело с любым противником, с любым врагом, я побеждаю его и узнаю о нем все. Больше, чем они сами о себе знают. Я терпелив. Я наблюдателен. Настороженный. И когда я думаю, что у меня достаточно информации, я все равно смотрю и жду еще немного.
— Как ты поступил со мной? — спросила я, все еще чувствуя укол прошлого, но не такой болезненный, так как знала, что если бы не наше прошлое, у нас не было бы этого настоящего.
Он коротко кивнул.
— Но тогда я тоже ошибался. Я всю жизнь буду тебя изучать. И этого будет недостаточно. Меня это не удовлетворит. Ты – вечный источник, Элизабет. Никогда не наступит конец.
Я тяжело вздохнула от его слов, от легкости, с которой он их произнес, и от нежного проблеска тепла за ними. Даже когда он сказал, что любит меня, мне пришлось поднапрячься, чтобы найти в этой фразе тепло.
Он не дал мне времени, чтобы теплота меня заполнила.
— Когда я все знаю или думаю, что знаю, тогда я и наношу удар, побеждаю своего врага, — продолжал он бесстрастным и ледяным тоном. — Именно это я и должен был сделать со своим злейшим врагом.
Я ждала. Он не произнес ни слова.
— И твой самый большой враг…?
— Ты, — сказал он. — Точнее, та часть тебя, которая все еще позволяет твоей жизни и боли управлять тобой. Та часть, которая означает, что внешний мир потерян.
Я замерла. Я не знала, почему меня это так ранило.
— Мне нужно узнать об этой части все: откуда она берется, чем питается. Чтобы победить. Уничтожить. Я сказал, что ты единственная, кто в конечном счете может это сделать, и я все еще согласен, — он помолчал. — Это не значит, что я не могу помочь.
Я сглотнула.
— Так и есть. Я просто…
Он поднял руку.
— Я не хочу больше унижать себя из-за слабости, — перебил он. — Хватит с нас этого, — он встал, формально застегивая пиджак.
Я была права, мой учитель этикета не обратил бы внимания на убийцу.
— У меня есть кое-что для тебя, — сказал он.
Я восприняла это как приглашение и встала. Молча позволила ему вести меня вниз, в подвал. В основном потому, что я не хотела говорить, потому что боялась того, что он еще скажет. С чем мне предстояло столкнуться.