Съём без правил (СИ)
Это новость настолько шокирует, что я не могу вместить ее в своей голове.
— Тук-тук, - снова заглядывает Алекс.
— Да!?
— Ты мне задание не выдал, я ж статью дописал, — запихивает он руки в карманы и начинает покачиваться, останавливаясь в центре ковра на моем полу.
Равнодушно смотрю на друга.
— И я все еще хочу знать, кого катал? Нашу богачку? Кстати, сколько ты будешь с ней возиться? Ты ж мне спор проиграешь.
Включаю компьютер, щелкаю мышкой. Я не отвечаю, машинально открываю фотографии Марса и просматриваю. Никак не могу решиться отправить их, рука не поднимается.
Как-то очень незаметно и быстро возле моего компа оказывается любопытное лицо друга.
— Это что? Что за голый мужик и худая блондинка?
— Это бойфренд Потапенко.
Отвечаю, как есть, не привык что-то скрывать от друга.
— Что? — расцветает Алекс. — Не хрена себе, да ты гений.
Я нашел инстаграм Потапенко и разрушить их пару могу прямо сейчас, в пару движений по экрану телефона. Отправить фотографии ей в личку инстаграм, и все будет кончено. Королева слишком гордая и самодовольная, чтобы простить такой позор. Но что-то меня останавливает.
— Давай, отправляй, потом встретишь ее после универа и она поплачет на твоем плече, чего медлишь?
— Подло это, Алекс. Пусть сами разбираются.
— Серьезно? — шокировано открывает рот друг.
— К тому же есть человек, которого подобный поворот событий расстроит.
— Чушь не пори, босс.
Повисает пауза. Алекс садится на стул для посетителей возле меня.
— Приплыли, — щурится он, перебегая глазами с меня на мой компьютер. — Мой почти что брат рехнулся. У тебя баба что ли появилась? Постоянная? Вот, где ты пропадаешь.
Он сам себе отвечает. Его злит сложившаяся ситуация. Да, виноват, в клубы не хожу, телок с ним не снимаю.
— Я ни раз пытался с тобой поговорить, Озерский, но ты только головой мотаешь. Изменился, стал бледной тенью самого себя.
Слишком много отчаянья в его голосе. Алекс всегда был моим другом. Пришло время рассказать ему про Марину.
— Знал бы как поступить, немедленно сделал бы это, — завершаю свою историю.
Выслушав меня, Алекс молчит, смотрит на меня, как на больного, а потом начинает активно наезжать:
— И что мне теперь до конца жизни смотреть на твое кислое лицо? — встает, ходит туда-сюда. — Озерский, ты же давно перерос и кабинет этот, и наши «Желтые сливы». Ты же профессионал. Ты же крутой! Ты собрался до конца жизни здесь штаны протирать? Покупать дорогие шмотки раз в год, чтобы пыль в глаза телочкам пускать? Ездить на своей тачке среднего класса? Отдыхать в Турции? Телек смотреть, к которому надо поближе садиться, потому что не хрена не видно издалека? А бабушка твоя и ее старый диван? Этого ты для нас хочешь? Так ты благодаришь меня за годы дружбы? Я ж за тебя в огонь полезу. А ты меня предаешь, тем, что тупишь и не шлешь эти дебильные фотографии. Брат, ты не только свое, но и мое будущее губишь. Мы же планировали вместе работать на новом месте. Ну если жизнь у нас такая, что нормально на работу не устроиться, — бьет себя в грудь, — ну что теперь? Богатая девка ведется, ты в шаге от успеха, — он переходит на крик. — Ты почти, елки-моталки, вытянул выигрышный лотерейный билет! И ты все это променяешь на милые беседы с официанткой под луной? Да уговори ее и спи с ней потихонечку, за спиной у богачки! Не в первый раз. Но будущее наше под угрозу не ставь! Шли эти чертовы фотографии, и двигайся дальше!
Глава 39
Костя
Хозяин нашей шарашкиной конторы наклоняется над подоконником и маленькой палочкой шевелит землю в горшке с пышным фикусом. Наблюдаю за спокойным, как удав начальником, и немного завидую его выдержке. Даже в самые сложные времена Виталий Михайлович не повышал голос и не впадал в истерику. Он философски осторожен и сдержан, и не содержит той избыточности и пестроты, которые столь характерны для людей нашей профессии.
Двумя пальцами он нежно поглаживает листики растений. Ему давно за шестьдесят. Он обожает свои комнатные цветы и меньше всего на свете любит шевелиться. Виталий Михайлович доволен, когда процесс налажен и протекает без него.
— Опять завелся паутинный клещ, — поправляет очки. — Вот как только включают отопление, сразу же начинается эта дрянь. И сколько не брызгай, хрен от нее избавишься.
Сижу в кресле, сжимая кожаные подлокотники, думаю о своём. Лишь иногда поддакивая. Меньше всего на свете меня сейчас интересуют цветы на подоконнике. Я сказал Алексу «нет». Приятель разозлился и хлопнул дверью. А я так и не понял, почему он вдруг решил въехать в мир большой журналистики на моем горбу? Таким я друга еще не видел. Понятно, что мы братаны, и друг за друга горой, но все усложнилось. И это не карусели, в которых я могу посадить его рядом, и вместе мы погоним накладывать в штаны по темным тоннелям и резким виражам. Не факт, что Люда будет со мной, не факт, что ее отец пойдет у дочки на поводу, не факт, что я смогу там работать, не то, что тащить кого-то с собой. Обманывать себя — занятие великолепное, но для взрослого мужика недостойное. Ясно же, что туплю я с отсылкой фотографий из-за Марины. Вот так сильно она меня зацепила. Она хоть и молодая, но с таким стержнем, что тому же Алексу и не снилось. Уверен, пошлет она меня далеко и надолго, как только я нажму кнопку на смартфоне.
И что дальше? Люда бросает Марса. А что я? Случайно натыкаюсь на нее и сопереживаю. А что Марина? Она будет страдать, ей будет больно, а я, почему-то, этого не хочу. Да и спать мне с ней понравилось. Хочется снова и снова. Я понимаю, что с занудным и умным парнем ей будет лучше, спокойнее. Но при мысли, что кто-то левый прикоснется к ней, пальцы со скрипом сжимают кожу на подлокотнике. Ей будет лучше отпустить все, что между нами было, но я эгоистично не хочу, чтобы она отпускала. Мне бы разглядывать ее часами, разбираясь, что в ней такого особенного, что я коллекцию свою на хрен забросил.
— Жениться не собираешься? — неожиданно поворачивается начальство, утопая в глубоком кресле.
— С чего вдруг? — поднимаю глаза, удивляясь вопросу.
— Да алчный блеск в глазах пропал, — неожиданно веселит меня Виталий Михайлович, — у нас бухгалтерша новая, вот уже, как месяц, а Озерский на нее до сих пор не залез. Об этом болтают в курилке, мне секретарша поведала. Совсем на себя не похож, Костик, вот и спрашиваю.
— Да нет, вроде бы, тот же самый, — смеюсь.
— Вот опять, тоскливая моська.
«Моська», надо же. Настроение слегка улучшается, Виталий Михайлович возится со своими цветами, а я думаю о том, что все это время я пропускал какой-то очень важный кусок жизни. Таскался со своей коллекцией, гордился, а не жил. Как будто вместо того, чтобы смотреть кино целиком, я смотрел трейлеры. Куски, обрывки, один за другим, ничего не замечая вокруг. Краткое содержание, а настоящее кино так и не видел. Маринка настоящая, искренняя, смотришь на нее и веришь, что улыбается, значит, рада видеть.
— Конференция у тебя через полчаса, — оживает Виталий Михайлович. — Всероссийская научно-практическая конференция «Рок-музыка в контексте современной культуры».
В голове сумбур, только музыки и соответствующего шума мне сейчас и не хватало.
— Поострее вопросы.
— Хорошо.
— Слепи что-то дельное, а то в последнее время все как-то невпопад.
Кивнув, задвигаю стул и иду к двери, в коридоре смотрю на часы, времени действительно мало. Нужно еще успеть переодеться. А то домой заехать не успел. И снова в голове Марина.
Вспоминаю какой горячей, неловкой и в тоже время искренней она была в своих желаниях, и тут же хочется плюнуть на конференцию и полететь к ней. Вот ее руки скользят по моему животу, вот она неумело ерзает, прижимаясь голой грудью к моей груди, губы приоткрыты, глаза горят, кажется, никто и никогда еще так жадно не разглядывал мое тело. В этой девочке куча всего, что хочется раскрывать ее постепенно, рассматривая каждую картинку часами. Несмотря на неопытность, она подарила мне так много, что я до сих пор чувствую тяжесть в штанах. Наутро, после ночи с ней, в голове ни одной связной мысли. Когда в последний раз такое было? Такая наполненность после ночи с женщиной? Не помню. Но я сейчас в редакции и нужно думать о работе. За спиной появляется Алекс. И я впервые совсем не рад другу. Я не хочу начинать все сначала. Как мне поступить, я выберу сам.