Чудовищ не бывает

— Да, — кивнула директриса, — выходить отказывалась, а мы никак не могли отыскать Соню. Там Лео был, он о девочке и позаботился. — Женщина помолчала. — Больше я Ивана не видела.
— Да, — согласилась Марианна, — он тогда в последний раз объявлялся. Но мы честно пытались. И ясно сказали, чего хотим. А он просто неуправляемый был. Так что мы все, что могли, сделали. Это я точно знаю. Сердцем чую, — она прижала руку к груди, — мы ничего больше поделать не могли.
— Я много думал о случившемся, — сказал Стиг Херманссон, — что-то во всем этом было противоестественное. Особенно в тот день, когда мы их искали. Я тем же утром проезжал мимо их дома, и мне почудилось, что по лесу кто-то бродит. Что-то такое светлое за деревьями. Потом я еще долго думал, что же это такое. Мне почему-то показалось, будто это девочка. Но я, скорее всего, ошибся. В доме же никого не было, а на улице уже стемнело. Однако я заметил, что одна лодка исчезла. И девочка вроде как тоже находилась в лодке — так все считали. Думали, будто лодка пристала к берегу, девочка выбралась и сбежала в лес. Поэтому я решил, будто ошибся. Наверное, тогда в лесу было какое-то животное.
— А ты-то что там забыл? — спросила Эви.
— Да какая разница?
— И все же.
— У нас были лишние яблоки. Пара ящиков.
— И ты решил их им отдать?
Он едва заметно пожал плечами, но промолчал.
— Случившееся каждого из нас выбило из колеи, — сказал настоятель, — но главное — мы все там были. И все их искали. Я столько раз об этом вспоминал. В тот день мы каждый камень перевернули.
— Это точно. — Голос Рогера вдруг зазвенел, а сам он посмотрел на Каролину: — Все, что от нас зависело, мы сделали.
Алиса старалась не смотреть на Юнатана. Ее серебряная ложечка по-прежнему лежала возле вазочки с десертом. Тело налилось тяжестью. Рука словно давила на колено. Каролина склонилась вперед, по-прежнему бледная, только кожа на груди покраснела.
— Не желаю больше ни слова об этом слышать. Я вообще не понимаю, зачем они вернулись. Не хочу иметь с ними ничего общего! Зря они сюда приехали. — Она проговорила это тихо и невыразительно. Все посмотрели на нее. Каролина бросила на стол салфетку. — Ох, это все моя мигрень. Прошу прощения.
Она вскочила. Хеннинг Педерсен тоже было поднялся, но Каролина лишь отмахнулась от него. Юнатан посмотрел вслед матери. Та, опираясь на перила, поднималась по лестнице. Он резко встал и двинулся за ней.
— Ну что же, бывает, — сказал Рогер, все это время спокойно сидевший на месте. — Впрочем, гости дорогие, мы пока не расходимся. Камин уже разожгли, а в гостиной нас уже ждет грог.
Юнатан еще не возвращался. Алиса вышла на балкон. В окнах конференц-зала горел свет, красноватые скалы медленно растворялись в темноте.
Кто-то подошел сзади. Хеннинг. Захлопнув за собой дверь, он медленно приблизился к Алисе и остановился рядом с ней. От него нестерпимо разило потом и виски. Живот нависал над поясом. Хеннинг смотрел на нее по-прежнему мрачно и неприветливо. Он вытащил из нагрудного кармана сигару и закурил.
— Как тебе вечер? Довольна?
Алиса выжидающе смотрела на него. Что-то в его голосе настораживало.
— Понимаешь, — продолжал он, — все эти люди О мои друзья. И для меня они много значат. К сожалению, Юнатан у нас не такой внимательный. Он обожает провоцировать и устраивать всякие сюрпризы.
— Очень жаль, — ответила Алиса. — Я пришла только потому, что он меня попросил. Но все же обошлось? Я про дополнительную порцию…
Хеннинг сильнее сжал губами толстую сигару.
— Дополнительная порция… — повторил он и усмехнулся.— Все порядке, да. — Ухватив сигару большим и указательным пальцами, мужчина вытащил ее изо рта. — Каково тебе сидеть и выслушивать все это? Приятно? Или мерзко? Небось уже пожалела, что пришла?
— Не понимаю, о чем вы.
— Не понимаешь? Вот бедняжка, — уже тише проговорил он, — бедняжка Алиса Мейер.
— Моя фамилия не Мейер, — возразила она, — а Линд. Алиса Линд. И о чем вы сейчас, я не понимаю.
 
Хеннинг поднес сигару к губам, затянулся и выдохнул.
— Я видел тебя возле магазина, — сказал он, — видел тебя вместе с ней.
Алиса смотрела прямо перед собой, в темноту. Какой-то звук? Или ей послышалось? Или все-таки там хрустнула ветка? Или ветер играет вывешенными возле гостиницы флагами? А может, кто-то бегает по камням? Чьи-то босые ноги, грязные, загорелые, с черными ободками ногтей.
— Меня пригласил Юнатан, — сказала девушка, — и я имею такое же право здесь находиться, как и вы.
— Нет, — возразил Хеннинг, — не имеешь. Вам вообще лучше сюда не соваться. И держаться подальше от моих друзей. Вы тут никому не нужны. Ясно тебе? С чего ты вообще сюда явилась? Это был ее праздник. Ей десять лет понадобилось, чтобы в себя прийти, а теперь все испорчено. Ты все испортила. Она теперь несколько недель будет не в себе.
Хеннинг облокотился на перила. Алиса представила, как он падает вниз, как ударяется головой о камень. Представила, как кровь заливает камни.
— Тварь ты последняя, — прошипела она, — мы вам ничего плохого не сделали. Он просто умер. В чем мы-то виноваты?
Хеннинг равнодушно смотрел на нее.
— Значит, говоришь, это Юнатан тебя позвал. Прямо козырь в руки попал, причем ему даже разыгрывать его не понадобилось, мы и сами справились.
Алиса открыла было рот, чтобы возразить. Хотела сказать, что Юнатан ничего не знал, но промолчала. Он казался таким отстраненным. Почему ты больше не играешь, Алиса? Расскажи мне!
Хеннинг затянулся и провел большим пальцем по потемневшему краю сигары.
— Ты же не думаешь, что он притащил тебя сюда по какой-то другой причине?
Он засунул сигару обратно в нагрудный карман и вышел. Дверь закрылась. Алиса осталась в одиночестве. «Главное — не оглядываться», — твердила она себе. Она представила, как эти люди смотрят на нее, представила их лица за стеклом. Их ледяные взгляды. Как они наблюдают за ней. Ничего не выражающие глаза. Но когда Алиса спустилась обратно и оглянулась, то увидела, что все сидят в креслах напротив камина, спиной к окну.
На нее никто не смотрел.
Алиса вспомнила, что ее куртка осталась в гардеробе. И ботинки тоже. Зажмурившись, она выпрямилась, сняла босоножки и зашагала к дороге.
Уже почти у самого шлагбаума Алиса услышала гул машины. Выйдя на дорогу, она опять обула босоножки. Ремешки впивались в кожу. Она замерзла. От холода онемели руки. За деревьями замелькал свет фар. Алиса отвернулась и двинулась дальше. Фургончик проехал мимо и притормозил на обочине. Водитель распахнул дверцу и выбрался наружу.
— Почему ты не сказала? — спросил Юнатан. — Почему не сказала, кто ты такая?
— А сам-то как думаешь? — огрызнулась она.
— Ничего я не думаю. Я вообще не понимаю, как у тебя сил хватило там высидеть.
— По крайней мере, правду услышала. Ты же этого хотел.
В тусклом свете фар лицо Юнатана казалось почти чужим.
— В смысле? Зачем мне этого хотеть?
— Ты меня за тем и привел.
— Да, понять, что ты врешь, оказалось проще простого. Тут только о вас и говорят. — Он осекся, словно пожалев о собственных словах.
— И ты все равно притащил меня сюда.
— Я же тебя спросил тогда — мы как раз из машины вышли, — напомнил он, — я тебя спросил, уверена ли ты, что хочешь пойти.
— Откуда мне знать-то было? Я ж не догадывалась, что он их всех так бесил. Что мы их бесим. И твою маму тоже. Это ты ради нее тут торчишь и мусорщиком работаешь вместо того, чтобы привести свою жизнь в порядок?
— Работаю мусорщиком… — Он едва заметно кивнул.
Алиса стояла на обочине. Юнатан огорченно смотрел на нее.
— Хочешь — садись в машину. Я тебе куртку привез.
Она усмехнулась:
— Господи, Юнатан. Не надоело тебе выделываться? Вали домой.
Он приблизился и дотронулся до ее руки, обжигая теплом своей кожи. Алиса отдернула руку, подошла к машине и распахнула дверцу со стороны пассажирского сиденья. На сиденье валялись пакет с ботинками и куртка. Алиса надела куртку и переобулась. В голове тотчас же прояснилось, мозги прочистились. Она захлопнула дверцу и сказала: