Спирас. Книга 1 (СИ)

— Аластер, иди скорее сюда, ты чего там прирос?
Он подошел к гобелену и действительно увидел в стене проход.
— Прошу! — Элизавет показала рукой.
Там было темно и страшно… а еще сыро, и паутина везде… Как же не испачкать свой дорогой третье-серый костюм? А Элизавет — она вообще сегодня в белоснежном платье со шлейфом. Нет, это плохая идея.
Цесаревна подтолкнула Аластера внутрь, зашла за ним следом и закрыла дверь.
— Проходи вперед, не бойся, там много места.
Вокруг что-то шебуршалось, пахло сыростью и затхлостью… каждый шаг Аластер делал наугад и очень боялся оступиться или, еще хуже, прикоснуться рукой к стене! Неужели они всего лишь были внутри такого красивого и величественного Храма?
Ему невольно вспомнилась картина кандидата Ферроу. Храм, прекрасный снаружи, гнил изнутри. Двери открывались со зловонным дыханием и поглощали своих жертв… Тут, в стене, Аластер вживую ощущал это дыхание.
— Стой, — скомандовала Элизавет. — Видишь справа маленькие источники света? Подойди к одному из них.
Глаза Аластера более-менее привыкли к темноте, и он смог различить стену, всю влажную, покрытую зеленым мхом, в которой действительно виднелись два небольших отверстия. Как бы встать, чтобы не испачкаться? Согнувшись в неудобном положении, Аластер приблизил лицо к маленькому золотому лучику — дырочке в стене.
Они действительно оказались прямо за главным залом. С левой стороны виднелся трон, с правой — массивные каменные двери.
Внутри зашевелилось приятное чувство: они будут всех видеть, а их — никто, они такие скрытные! Аластер вдруг вспомнил, что должен отключить все эмоции… Знать бы еще, как это сделать.
— Не переживай, все будет хорошо. Просто скажи себе, что сейчас ты все посмотришь, а подумаешь об этом позже, и все получится.
Он постарался успокоиться и почти справился, ведь рядом стояла Элизавет. С ней, и ради нее, он точно сможет. Настройка… Никаких эмоций… Кажется, выходило неплохо, только Император все никак не приходил.
— А долго еще ждать?
— Молчи!
Двери отворились, и вошел Он!
Волна восхищения прокатилась по нутру. Аластер глубоко вздохнул и просто смотрел.
Император прошествовал к трону. Он был одет в ослепительно-белую мантию, расшитую золотом. Медные волосы львиной гривой спадали до плеч, обрамляли не молодое, но и не старое лицо его. Взгляд карих глаз выражал бесконечную мудрость и покой.
За повелителем следовал Виктор в привычном черном плаще. Голубые глаза, как две льдинки, смотрели на мир безразлично и холодно.
Аластеру безумно захотелось пообщаться с Виктором еще раз! Переспросить, неужели служба у цесаревны — это именно тот план, который имел на него император? Он уже реализовался?
Отвесив себе мысленный подзатыльник, Аластер отправил все эмоции, куда подальше.
— Я слышал, в этот раз нас ожидает кое-что интересное, — произнес Виктор, занимая свое место за Императором. — В списках он идет четырнадцатым, завершающим.
— Я изменил порядок захода, теперь он идет первым.
Аластер впервые услышал голоса Императора и еще раз себя одернул: Соберись! Нельзя отвлекаться!
— Как скажете, повелитель.
— И единственным.
— Полагаю, это сократит нам время.
— Несомненно. Пусть войдет! — провозгласил Император, и двери отворились во второй раз.
На пороге стоял отвратительный, неухоженный человек, который одним своим видом осквернял это место. Седые патлы торчали во все стороны, одежда мешком висела на тощем теле… Он стоял босой? Следом за человеком в зал внесли его картину.
Художник по имени Ферроу склонился перед императором в поклоне. Вероятно, так в его понимании выполнялось торжественное церемониальное приветствие? Вышло какое-то странное кривляние.
— Кандидат Ферроу, — громогласно объявил Император, — поднимись. Узнаешь ли ты произведение искусства, что стоит перед тобой?
Ферроу встал из «поклона» и скосил глаза на картину.
— Да, всемогущий, это моя картина.
— Клянешься ли, что именно ты — создатель сего произведения?
— Да, без сомнения, это я написал.
 
— Известно ли тебе, что картина, созданная тобой, живая? Кто обучил тебя этому искусству?
Художник пожал плечами.
— Никто не учил, правитель, я это сам освоил.
— Скажи, ты смог бы обучить этому других?
Губы Ферроу поджались. Он, наконец, оторвал взгляд от своих ног и посмотрел в глаза императору.
— Правитель, а вы… вы увидели мою картину? Поняли, что она показывает?
Император склонил голову, рот его искривила усмешка.
— Увидел.
— И… — Ферроу пытался не отводить взгляд от императора, — и после этого вы спрашиваете, могу ли я обучить этому других? Вы не посчитали это оскорблением?
— А ты пытался оскорбить меня?
Мужчина закусил губу и отвел взгляд от сияющего величества перед ним:
— Все, о чем я мечтал, у меня забрали. Я выставил эту картину не для того, чтобы меня выбрали, а чтобы показать — вот, что вы значите для меня! Красивый фасад и гнилое нутро.
— Виктор, согласись, давненько в Адаманте не было творцов, умеющих создавать живое, — продолжал император, как будто и не слышал слов художника.
Карающий меч императора согласно кивнул.
— Да, всемогущий, очень давно.
— Эм, подождите минуточку! — заволновался художник. — Я что-то не понял… эм… в каком таком Адаманте? Я не в какой Адамант не собираюсь! Вы точно посмотрели на мою картину? Это я передал свои чувства. И чувства простых людей. И я готов к смерти. Мне уже нечего терять на этом свете!
Император поднялся со своего места так резко, что Ферроу отступил на несколько шагов. Будто его снесло волной, пыхнувшей от Императора.
Правитель подошел к картине и долго смотрел на нее.
— Прошло много лет с тех пор, как я видел живую картину в последний раз. Они все так же прекрасны. Они кажутся мне высшим проявлением человеческого мастерства, а ты думаешь, будто меня рассердит сюжет, что изложила твоя душа? — Он рассмеялся. — Мне наплевать. Я заберу тебя в Адамант, и ты воскресишь забытое искусство, научишь ему других. Почему ты выглядишь таким несчастным? Возрадуйся, ты только что воплотил в жизнь мечту многих.
— Я… я…
— Я даю тебе месяц на то, чтобы создать еще одну живую картину. Можешь изобразить любой сюжет, можешь использовать любые средства, но через месяц я должен увидеть результат твоего труда.
Император вернулся на свое место.
Ферроу стоял ни жив ни мертв.
— Где ты раздобыл белую и золотую краски? — спросил Виктор.
— Я… это… я сам их смешал… долго подбирал ингредиенты. А еще ночью пробирался к стене храма и соскабливал со стены белое покрытие.
Император улыбнулся и прикрыл глаза.
— Потрясающе! Ты, определенно, один из самых занимательных людей, каких я видел за последнее время. — Император прищурился. — Мои поздравления. С сегодняшнего дня, Ферроу, ты становишься полноправным жителем княжества Адамант, с присвоенным рангом и разрешенным цветом одежды тринадцати-серый. Место твоего жительства я назначаю в одной из комнат своего дворца. В услужение тебе приставляется один слуга. Отбытие в Адамант немедленно. И еще кое-что… Виктор, будь так добр, лиши нашего нового друга возможности говорить.
Ферроу замер.
— Что… уууууффф… ааааа! — мужчина схватился за глотку и повалился на спину.
Император и глазом не моргнул.
— Благодарю, Виктор. Помоги господину Ферроу выйти.
Тут же невидимые силы подняли художника воздух и, волоча ногами по полу, вынесли из зала. Двери отворились, поглотили мужчину и закрылись вновь.
— Сможет ли он обучать, будучи немым? — холодно поинтересовался Виктор.
— Конечно нет. Этому умению невозможно ни обучиться, ни обучить. Единственное, что он может, — это творить. Мы просто предоставим ему такую возможность. Знаешь, почему люди перестали создавать живое искусство?
— Знаю.
— Тогда ты должен знать и дальнейшие действия. Мы просто создадим ему подходящие условия и посмотрим, каков будет результат.