Неизведанные гати судьбы (СИ)
— Благодарю тебя, Демидушка, порадовал ты меня, а как Златушка с Анеюшкой обрадуются от таких новостей, я даже себе представить не могу.
— Деда, ну опять ты торопишься, а я же ещё не закончил.
— Всё, молчу-молчу. Продолжай.
— В прошлое лето, у меня ещё один сын народился. Мы его в честь отца Яринки Родасветом нарекли. Так что у меня уже пятеро деток, а у вас правнуков и правнучек ещё больше.
— Погоди-погоди-ка, внучок, как енто «ещё больше»? Откуда же они взялись? Насколько я помню, жены моих старших сынов уже вышли из того возраста, чтобы дитёв рожать, так откудова ещё правнуки и правнучки у меня взялись?
— Так сестрицы мои замужем давно за сыновьями бортника. Их свадьбы справили как только нашим непоседам по шестнадцать лет исполнилось. Вот они-то вам ещё добавили правнуков и правнучек. Каждая из моих сестёр по сыну и по дочке успели родить. Так что у вас потомства уже на девять малышей добавилось.
— Порадовал ты меня, Демидушка, ох как порадовал, а что от таких добрых новостей с Анеей и Златой будет, я даже себе представить не могу. Ты мне вот что скажи, внучок, как там люди в поселении к нашей пропаже отнеслись?
— Да вроде всё спокойно прошло. Деда, ты же сам на моём свадебном пиру объявил всем присутствующим поселянам, что вы, выполняя озвученное на общем сходе решение имперских чиновников, отправитесь в столицу губернии, а возможно даже и в саму столицу Российской империи, дабы подтвердить свои родовые бумаги и звания. Ибо только вы вчетвером не успели принять участия в прошедшей переписи населения. Все присутствующие восприняли твои слова как должное, а посему нам никто никаких вопросов не задавал. После вашего ухода в нашем доме стало как-то непривычно тихо, даже мои сестрицы-близняшки старались говорить вполголоса. Лишь мои матушка с отцом вели себя так же как и прежде, словно бы у нас ничего не произошло. Матушка как ездила лечить больных по деревням и дальним хуторам, так и продолжает ездить, а отец постоянно занимался делами поселения в своей Управе.
— Ну и добре, что так всё получилось. Ты, Демидушка, тут побудешь или домой отправишься?
— Домой мне идти надобно, деда. Меня там Яринка с малыми детками заждались уже. Ждут не дождутся когда я с охоты возвернусь.
— Ну тогда ступай, внучок, Боги тебе в помощь, и передай Ярославу, что никуда переселяться жителям поселения не надобно, но на одном из островов посреди болота, добрый схрон для жителей сделать не помешает. Надеюсь в следующий раз мы тебя все вместе на базе встречать будем и устроим праздничный пир…
Глава 19
Поселение «Урманное». В Алтайском Белогорье.
Возвратившись домой и передав любимой супруге добытые на охоте трофеи, я сходил в баньку помыться. После чего, отобедав в кругу семьи, позанимался пару часов с детьми, а когда уставшие от игр малыши заснули в своей комнате, отправился в нашу Урманнскую Управу, где в кабинете отца передал ему дословно всё что услышал на базе наблюдения от деда и Сабура.
Внимательно выслушав меня, отец ненадолго вышел из своего кабинета и отдал какое-то распоряжение своему молодому помощнику. В помощниках у отца был Светозар Скоробогатов, единственный сын нашего нового старосты Чеслава Нечаевича, который приходился родным племянником Мирославу Кузьмичу. Светозар закончил не только местную уездную приходскую школу, но и Губернскую мужскую гимназию в Томске. Скорее всего из-за его успехов в учёбе, мой отец и взял Светозара себе в помощники.
Вернувшись в кабинет, отец сказал мне:
— Ты, Демидушка, пока чайком себя из самовара побалуй, а когда подойдут сюда Родасвет Казимирович и Богуслав Ярославич, вот тогда мы все вместе будем думать, как нам дальше жить.
Старшие родовичи появились в отцовском кабинете Управы примерно через четверть часа. Рассевшись за большим столом, они наполнили свои кружки чаем из самовара и приготовились слушать моего отца. Я поначалу подумал, что он им поведает принесённые мною вести, однако отец начал говорить совершенно о другом.
— Надеюсь вы хорошо отдохнули, после возвращения из Томска, — обратился мой отец к Родасвету Казимировичу и к Богуславу Ярославичу. — Свежие новости о том, что творится в мире поведаете после, а сейчас нам предстоит поговорить о наиболее важных делах. Вы наверное уже знаете от своих домашних, что сегодня утром из нашего поселения уехали важные имперские чиновники. Так вот, за те два неполных дня, что они у нас тут находились, мы обсудили с ними многое, и лишь перед самым их отъездом, немного поговорили с ними о идущей войне с Японией.
— Так ежели вы о идущей войне почти не говорили, то о чём же ты с ними тогда толковал все енти два дня, Ярослав? — удивлённо спросил отец Яринки.
— А говорили мы с ними, Родасвет, о возможных беспорядках, которые могут произойти по всей Российской империи. Причём, присутствующий, среди прибывших к нам важных имперских чиновников, начальник Особого отдела ротмистр Долгов, сразу же мне разъяснил, что всё о чём будет вестись разговор, я могу поведать только самым доверенным и надёжным людям. Из-за таких условий пришлось позвать только вас, ибо я полностью доверяю вам и вашему богатейшему жизненному опыту…
— Погоди, Ярослав, — неожиданно перебил моего отца дед Богуслав, — енто что же получается, наше поселение посетил сам главный жандарм Томской губернии, про которого приезжие купцы на Торговом подворье до сих пор судачат?! Не тот ли енто ротмистр Долгов, от упоминания имени коего многих Томских обывателей в дрожь бросает? Губернские чиновники нам говорили, что его прошлым летом на ентот пост назначили. Он у нас побывал?
— Ну да, про него я говорю. Именно он, Вильгельм Максимильянович собственной персоной к нам в гости и приезжал. Ему губернские чиновники донесли, что мы все тут княжеского звания, вот он и решил нас самолично посетить, так сказать, приватно познакомиться. Да вот только множество невероятных и страшных слухов про нас по губернии гуляет, потому-то он на всякий случай прихватил с собой двух уездных унтер-офицеров из своего жандармского Особого отдела. Так же «скромные доброжелатели» уже поведали представителям его ведомства, что у нас в поселении нету ни одного христианина. Вот они у себя в Особом отделе и занервничали поначалу, подумав что здесь в Урманном поселении, какие-то беглые сектанты-душегубы проживают, которые все поголовно, от малого до старого, являются ярыми противниками христианства. Догадываешься, Богуслав Ярославич, откуда у них такие мысли про нас в Особом отделе появились?
— А тут мне и догадываться нечего. Такие слухи про нас только лишь уездные христианские попы способны распространять, да их прихожане, что енту лжу на проповедях в храмах слушают.
— Совершенно верно. Правда потом, немного поговорив со мною, приехавшие жандармы успокоились и сами поняли, что слухи, про живущих в поселении ярых противников христианства и про ведьм, всего лишь злобные наветы распускаемые представителями христианской церкви. Я им рассказал, как местный уездный поп, не получив с нас дармовых денег по ложной клятве купцов, приказал сжечь деревню Скоробогатово со всеми жителями. И как мы узнав про те злые помыслы, не стали воевать с местными властями и казаками, а просто собрали весь свой скарб и ушли искать себе новое место для поселения. Ротмистр Долгов поначалу не хотел верить тому, что я ему поведал, но один из его унтер-офицеров подтвердил, что слышал про тот случай от своего дядьки. Брат его отца в те самые времена служил десятником в казачьих войсках, и сопровождал в тот раз волостного урядника, старого уездного попа, да всех лживых купцов. Вот он-то и добавил к моему рассказу, что все женщины деревни Скоробогатово объединились против непотребства и беззакония уездного попа, и сказали всем прибывшим, что будут прокляты все, кто причинит зло жителям. Казаки после слов женщин, отказались ехать с уездным попом сжигать деревню вместе с людьми, а всех лживых купцов, что напраслину возвели на деревенских жителей, вскорости обнаружили недалеко от Кузнецка. Их торговый караван неизвестные тати пограбили, а всех купцов убили. Ротмистр некоторое время был вне себя, от того, что поведал ему унтер-офицер…