Неизведанные гати судьбы (СИ)
— Что вы хотели уточнить, Родасвет Казимирович?
— Вы только что нам сказали: «что Петроград обезлюдел, на улицах валялись трупы, которые никто не убирал». Я правильно понял ваши слова?
— Да, правильно.
— Как же вы тогда не задохнулись там от трупного запаха?
— Нас спасла Нева.
— В каком смысле «спасла Нева»?
— В прямом. Потоп начался в Петрограде, то есть большое и страшное наводнение, как это явление называют тамошние местные жители. Воды реки Невы поднялись больше чем на сажень с лишним. Многие улицы заливали воды реки, вот она и уносили трупы убитых. Да ещё анархисты Седого Михася, вернувшиеся с разведки, рассказывали, что вооружённые отряды непонятно чьей принадлежности, пригоняли группы пленных людей, и те баграми стаскивали трупы к Неве. В двух местах они видели, точно такую же картину, но там скорее всего были два отряда большевиков.
— А почему разведчики Седого Михася решили, что там были отряды большевиков?
— Так два отряда под красными флагами на расчистку улиц Петрограда прибыли. Они у них на автомобилях были закреплены, а красные флаги только кадеты, да большевики используют.
— Понятно, а дальше что было?
— А потом Митька наш заболел, две недели в горячке пролежал, видать его продуло сильно. Сеня от него ни на шаг не отходил, всё ему уксусные компрессы делал, чтобы жар сбить. Когда наш Митька оклемался, мы стали домой собираться, да ещё свежих газет с собой понабрали. Перед посадкой в поезд, мне Седой Михась на ухо шепнул, «что ходят слухи, что большевики решили перебираться в Москву, чтобы никто не смог обвинять их в грабежах и убийствах, которые они совершили в Петрограде. Советское правительство решило обвинить во всех этих злодеяниях красногвардейцев, городскую милицию, а также боевые отряды политических партий, которые выступают против большевиков». Потом мы попрощались, а дальше нам очень долго пришлось добираться до дома. Вот только позавчера мы наконец-то добрались до Томска.
Вот такие новости нам поведали томские анархисты, к которым мы с отцом и тестем заехали в гости. Но не губернские новости поразили нас до глубины души, а то что поведали анархисты о событиях произошедших в Петрограде после того, как власть захватили большевики…
Глава 42
Поселение «Урманное». В Алтайском Белогорье.
После возвращения из Томска, отец собрал возле Управы общий Сход и объявил поселянам: «В конце осени политическая и государственная власть в столице снова поменялась. Чиновники и политические проходимцы в разных губерниях страны, узнав об очередной смене правительства в Петербурге, при поддержке военных, начали захватывать власть на местах. Они объявляют себя независимыми от столицы республиками. Из-за такого положения дел в бывшей империи, отныне всем жителям Урманного нежелательно надолго покидать его пределы, чтобы не дать, разным политическим проходимцам и прочим бандитам, возможности узнать дорогу к нашему таёжному поселению. По той же самой причине сворачивается вся товарообменная деятельность на нашем Торговом подворье, и в наших артельных представительствах во всех городах, где они имеются. Чтобы нормально жить и трудиться всем жителям Урманного, мы запасли достаточно различного продовольствия и хлеба на несколько лет. Думаю, что наших запасов нам всем на долгое время хватит, а там возможно наконец-то закончится начавшееся сумасбродство в стране. Мы не будем подчиняться никаким представителям политических партий России или какой-либо новоявленной гражданской власти, что вскоре появятся в наших краях. Мы будем жить обособлено, своим умом и своим трудом, пока гражданская война развязанная политиками и министрами Временного Правительства окончательно не закончится. Сие нам не трудно будет сделать, тем более что все жители, в ближайших губерниях и уездах, считают нас „независимым поселением анархистов“. Отныне всем жителям Урманного необходимо всегда быть предельно внимательными и весьма осторожными. Необходимо каждому мужчине подготовить всё своё оружие, для защиты нашего поселения от нападения бандитов. Кроме того, нам надобно создать несколько дозорных групп из повзрослевшей молодёжи. Они будут наблюдать за ближайшими окрестностями, на расстоянии до трёх вёрст от нашего поселения. В случае какой-либо опасности, дозорные должны будут нас предупредить. Для каждого такого дозора Управа выделит по два-три коня. На наших артельных охотников возлагается не только занятие привычным промыслом, дабы обеспечить всех жителей поселения свежим мясом, но и посильная помощь всем дозорным группам. Ведь лучше наших артельных охотников никто не знает ближайшие леса, болота и урманы. Надеюсь, мы все вместе сможем пережить лихую годину, ради наших детей, внуков и правнуков, даже если она продлится несколько лет».
Вспоминая слова отца, произнесённые три лета назад на общем Сходе возле поселянской Управы, и сравнивая их с интересным рассказом выздоравливающего Томского анархиста Батьки Кондрата, я невольно поражался насколько мой отец был прав и дальновиден, даже не имея тех знаний о похожих событиях произошедших в иных слоях реальности, которые я когда-то получил на базе наблюдения мира Белрос.
Я прекрасно помнил, что через два дня после нашего возвращения из Томска, Светозар и Родасвет Казимирович, на своей поставленной на полозья пролётке, побывали в Барнауле. Когда они вернулись домой, мы от них узнали, что власть в Барнауле и других ближайших городах взяли большевики. Кроме того, Светозар мне дополнительно сообщил, что он успел побывать в аптеке на Петропавловской, но наших старых знакомых на месте не застал. Одессит Зиновий, оставшийся за главного аптекаря, пояснил Светозару, что ровно через неделю после взятия власти в Барнауле большевиками, Семён Маркович и Яков Ефимович, по решению новых властей, отбыли литерным поездом в столицу, сообщить Совету Народных Комисаров о произошедших событиях.
О том, что происходило в стране после возвращения Светозара и Родасвета Казимировича из Барнаула, в нашем Урманном поселении узнали только лишь спустя три с половиной года, да и то, из рассказа анархиста Ивана Демьяныча…
* * *Произошло всё во время одного из выходов на охоту в ближний урман. Слова моего отца о запрете ухода за околицу дальше чем на три версты, выполнялись всеми жителями поселения, и мной в том числе, неукоснительно. Так вот, пока я доставил из своих силков и ловушек упитанных зайцев, моя лесная подружка обнаружила недавно созданную стоянку с тремя неизвестными ей людьми. Стоянку Хозяйка нашла в ближнем урмане, что разросся молодняком дикой смородины, недалеко от большого болота.
Всё дело в том, что запахи почти всех жителей нашего таёжного поселения, посещающих по своим надобностям урман и схроны на болотах, были моей лесной подружке довольно хорошо знакомы, потому-то Хозяйка мне сразу сообщила, что в ближнем урмане, недалеко от поселения, недавно появились совершенно чужие люди.
Каково же было моё удивление, когда возле хорошо сокрытой стоянки с наспех сделанным шалашом, в кустарнике дикой смородины, недалеко от родника с чистой водой, я обнаружил трёх знакомых анархистов из Томска: Николая, Дмитрия и Ивана Демьяныча.
По их окровавленным повязкам на телах было прекрасно видно, что они недавно побывали в боях и смогли уйти, хоть с ранениями, но живыми. Подойдя чуть поближе, я увидел, как Никола и Митька перевязывали раны на груди Батьки Кондрата.
Скрывшись за кустами дикой смородины, я окликнул анархистов по имени и спросил, нужна ли им помощь? Головы анархистов тут же скрылись в кустах, а через мгновения из них появились два револьверных ствола. Такой шустрости от раненых бойцов, если честно говорить, я не ожидал. Назвав себя и попросив убрать оружие, я вышел из-за кустов и направился к стоянке анархистов. Увидев знакомое лицо, Николай и Митька убрали свои «Наганы» и вздохнули спокойнее.
Поздоровавшись, я помог мужикам закончить перевязку Ивана Демьяныча, благо у меня всегда с собой в заплечном мешке были чистые белёные холстины для перевязки возможных ран. Потом запалив костерок недалеко от шалаша, я решил приготовить кулеш со свежей зайчатиной, так как оказалось, что мои друзья-анархисты не ели ничего уже два дня. Быстро разделав самого крупного зайца, я всю требуху от него отнёс в ближайшие кусты для Хозяйки.