Неизведанные гати судьбы (СИ)

— Какая интересная нелепица получается, вы не находите? — усмехнулся мой отец, обращаясь ко всем сидящим за столом. — Вы только послушайте. Представители Красной гвардии, которую князь Львов прошедшей весной создавал для защиты порядка и горожан, теперь сами призывают убивать горожан. У меня такие политические выверты в голове не укладываются.
— Почему это горожан, Ярослав Всеволодович?! — удивлённо спросил анархист Митька. — Ведь красногвардейцы на митинге призывали «уничтожать под корень всех буржуев».
— Потому что, Дмитрий, «буржуа» или как вы говорите «буржуи», в переводе с французского означает «горожане», ибо слово «бург» на многих европейских языках значит «город». Думаю, вы не особо удивлялись, когда столица Российской империи называлась Санкт-Петербургом, то есть городом Святого Петра. Многие люди до сих пор думают, что город назвали в честь императора Петра Первого, но они ошибаются. Город существовал ещё до рождения Петра Первого, а назван он был в честь апостола Петра, который впоследствии стал первым Римским папой. Вы наверное обратили внимание с Николаем, что в городе полно памятников и статуй напрямую связанных с Римской эпохой?
— Было такое, Николай даже на крыше одного большого здания заметил римскую колесницу. Вот только непонятно, почему все Российские императоры так увлечены были Римской эпохой?
— Ну с данным увлечением императорского дома и так всё должно быть понятно. Они таким образом старались сохранить память о своих предках.
— Так цари вроде как все природными немцами были, причём тут римские предки? — спросил моего отца Николай.
— Николай, ты знаешь какая фамилия была у всех последних Российских императоров?
— Так вроде Романовы они все. А что не так?
— Всё дело в том, что Рим на латыни пишется и звучит, как Рома. Романовы — значит Римские. Так понятней будет?
— Ярослав Всеволодович, но ведь Романовы все природные немцы, в смысле германцы. Так какое же они имеют отношение к Италии и Риму?
— Ты прав, Николай, к нынешним Италии и Риму, Романовы никого отношения не имеют. Но ещё каких-то сто одиннадцать лет назад, нынешняя Германская империя, с которой сейчас воюют наши армии, носила совершенно другое название. Она называлась «Священная Римская империя германской нации». Вот из неё-то и вышли все предки императорского дома Романовых. Никто из вас не задумывался случайно, читая довоенные газеты, почему последний Российский император, Германского кайзера Вильгельма своим братом называл? — выждав небольшую паузу отец сам же ответил на поставленный вопрос: — Да потому что они на самом деле родственниками являются.
— Вот теперь всё стало понятно, благодарю за пояснения, — сказал Николай. — Два брата меж собою чего-то или кого-то не поделили и войну устроили, а простые люди, забритые в солдаты, за них на фронтах отдуваться должны.
— Скорее всего так оно и было на самом деле. Но мы немного отвлеклись от твоего рассказа, Николай, — напомнил мой отец. — Ты поведал нам про «межпартийные противостояния», но ничего не сказал про «кровавые столкновения».
— Точно. Про них-то я ещё ни слова не сказал, — сказал анархист, а потом с прихлюпом отпил чай из своего блюдечка и поставил его на стол. Немного задумавшись, видать вспоминая какие-то события, он вздохнул словно готовился прыгнуть в прорубь, а потом начал свой рассказ…
«Так вот. Началось всё глубокой ночью, когда мы уже все поужинали и отправились спать. Нам с Митькой постелили на двух диванчиках в каком-то кабинете, а Сене в комнате с другими анархистами. К слову сказать, мы ночевали в большой восьмикомнатной квартире. Её местным анархистам отдал какой-то профессор, большой поклонник князя Кропоткина. Сам-то он, как нам рассказал командир отряда анархистов, ещё в начале осени, уехал по приглашению в Швецию, преподавать в тамошнем столичном университете, а вот квартиру решил оставить Петроградской федерации анархистов-коммунистов, чтобы они за ней присмотрели, пока он дома отсутствует. Ну так вот, кроме нас, в ту самую ночь, в квартире ночевало ещё человек двадцать анархистов, благо спальные места для всех нашлись.
 
Проснулись мы с Митькой от беспорядочной стрельбы. Сначала все выстрелы были слышны только за окном на улице, а потом послышалась довольно частая стрельба уже в квартире под нами. Мы быстро все поднялись, оделись и вооружились. Братки-матросики нам с Митькой и Сеней по два „Нагана“ выделили, и каждому полные карманы патронов отсыпали.
Едва мы все собрались в большой комнате, как в двери квартиры, где мы ночевали, начали тарабанить и нам было слышно, что стучали-то не руками, а рукоятками „Наганов“ и прикладами. Затем кто-то громко потребовал „немедленно открыть двери, иначе их сломают“. Седой Михась, что был старшим в отряде анархистов, крикнул в сторону двери „не стучите, сейчас открою“, а сам тем временем, быстро расставил своих анархистов в коридоре таким макаром, чтобы они могли свободно стрелять из винтовок прямо по входной двери. А нам с Митькой и Сеней приказал оставаться в большой комнате, и внимательно смотреть за окнами, чтобы в них ручную бомбу или ещё какую гадость не закинули. Митька с Сеней встали в проёмах между трёх окошек, а я расположился за завесой возле дверного прохода в большой коридор, чтобы из-за завесы видеть, что там дальше происходить будет.
Седой Михась тихонько подошёл к двери, встал рядышком с ней и громко спросил: „Кто там стучится? Почему людям ночью спать не даёте?“. А в ответ ему из подъезда прокричали: „Именем революции, открывайте дверь, буржуи!“ Едва только Седой Михась щелкнул замком, как двери тут же распахнулись и в большой коридор квартиры ворвались пятеро красногвардейцев. Двое из них держали в руках винтовки с примкнутыми штыками, а ещё трое красногвардейцев были с „Наганами“ в руках. Увидев направленные на них два десятка стволов, красногвардейцы опешили от такой неожиданной встречи, и попытались было улизнуть прочь, но входную дверь перекрыл Седой Михась, и его два „Нагана“ смотрели на замыкающих „непрошенных гостей“.
— Быстро оружие на пол! — резко прозвучал приказ командира анархистов. Красногвардейцы нехотя положили оружие на пол и молча стояли опустив головы, словно нашкодившие дети, лишь их старший обернулся и посмотрел в глаза командиру анархистов. — Так, теперь отходим в сторону от оружия, а потом по-тихому садимся на лавку возле вешалки, — продолжил командовать Седой Михась.
Дождавшись, когда пятеро красногвардейцев выполнят прозвучавший приказ, и рассядутся на лавке вдоль стеночки, командир анархистов продолжил задавать свои вопросы:
— Вы кого, крысы сухопутные, буржуями обозвали? — злобно спросил Седой Михась, старшего красногвардейца, облачённого в чёрные кожаные одежды шофёров, с красной повязкой на левой руке. — Вы моих славных матросов-анархистов в буржуи записали? Я правильно понял? Вы какого чёрта в нашу штаб-квартиру полезли? Отвечай, кто вас послал?
— Ошибочка вышла, товарищ, — начал отвечать анархисту красногвардеец. Его голос звучал с очень заметным прибалтийским акцентом. — В списках, что нам выдали в военно-революционном комитете, было указано, что в данной квартире проживает профессор-буржуй со своим большим семейством.
— Ты мне мозги не конопать. Что ещё за списки такие? Тем более, что профессор со всей своей семьёй ещё в начале осени уехал в Швецию, а свою квартиру передал нашей Петроградской федерации анархистов-коммунистов. Про то, военно-революционному комитету давным-давно известно, и у них уже помечено, что в данном доме размещается наша штаб-квартира. Так что, выкладывай на чистоту. Что вы тут забыли и сколько вас вообще в наш дом пожаловало?
 
— Нас всегда пятеро, четверо бойцов и старший патруля. Иногда нас усиливают шофёром с автомобилем. Сегодня ночью всем патрульным и отрядам милиции отдан приказ Петроградского военно-революционного комитета, арестовать всех буржуев согласно составленных списков. А кто из буржуев будет кочевряжиться, с теми особо не церемониться, — упрямо продолжал настаивать на своей правоте старший красногвардейского патруля.