Каурай. От заката до рассвета. Часть 2 (СИ)
Разгадка сидела за его спиной и как могла старалась остановить кровотечение, сунув обе руки Ранко под рубашку и нашептывая нечто себе под нос. Выглядела девушка так, словно сама только что вернулась с того света. Идеальная пара.
Игриш почему-то сразу вспомнил про Малунью. Интересно, где она? Удалось ли ей с Хлоей уйти невредимыми?
— Рад, что вы оба живы! — поприветствовал их Ранко, но тут же закашлялся, сплюнув кровью.
— Может быть, хватит на сегодня спасать Пограничье? — спросил одноглазый, с сомнением поглядывая на потуги атамана не свалиться с седла.
— Еще чего?! — выпрямился Ранко, но тут же дернулся и закатил глаза, словно сознание покинуло его на короткий миг. — У нас еще так много дел. Стольких еще предстоит научить верности!
— Не переборщи. Так не мудрено и надорваться…
— Кстати, ты не забыл про эту неведомую дрянь?! — ткнул Ранко в сторону развалин, откуда то и дело раздавались пугающие звуки. — С ней-то чего делать прикажешь?
— А не надо ничего делать, — покачал головой Каурай. — Остерегайтесь гримов, которых она принесла на себе, а вот саму тварь оставьте в покое. Она слишком медленная, чтобы всерьез угрожать людям на лошадях. Я сомневаюсь, что она вообще способна выбраться за стены. А если укрыться за рекой, то можете быть спокойны — через текучую воду они предпочитают не соваться. Поорет до рассвета и либо сама сдохнет, либо зароется под землю.
— Ага, и до тех пор она оставит от острога и камня на камне!
— Тебе чего жалко твердыню вашего Шкуродера? — поднял бровь Каурай.
— Не особо, — пожал плечами Ранко. — Но я мечтал самолично сравнять острог с землей, а не отдавать на поругание каким-то потусторонним тварям. Кто это кстати? Твоя знакомая?
— Кто-то из реликтовых тварей, возможно какой-то титан, или его часть… — проговорил Каурай задумчиво.
— Часть?
— Еще бы. Видишь “щупальца” с изломами? Это фаланги.
— Зараза… — раскрыл рот Ранко.
— Но я не уверен. Уж не приходилось мне сталкиваться с реликтами подобного размера.
— Если это… то где остальное?
— В земле. Чтобы разбудить целого титана, надо нечто большее, чем проделки одной взбалмошной ведьмочки.
— Я-то тут при чем? — воскликнула девушка. — Твоя работа! Твоя и Кречета с его отморозками!
— Еще чего! Творила магию в церкви? Не отнекивайся, еще как творила. А под ней просто залежи всякой дряни, от которой мне пришлось отмахиваться целую ночь. Но об этом мы позже побеседуем… А пока спасай своего ненаглядного.
Ранко с каждым ударом сердца становилось все хуже, но он крепился как мог. Тут к ним подъехал одинокий всадник, и Игриш узнал в нем сильно потрепанного, но уверенно державшегося в седле, Берса. Единственного из атаманцев, к которому у Игриша была хоть капля симпатии. Несмотря на то, что он побывал в самой горячке боя, отделался атаманец всего парой порезов.
— Враг опрокинут, батько! — доложил он, сдерживая пыл своего разгоряченного коня.
— Который из них? — спросил Ранко и резко мотнул головой, словно сбрасывая с себя сон. Взгляд его ненадолго прояснился.
— Колядники! — кивнул атаманец. — До сечи со шкурами дело не дошло. Их порвали с двух сторон — половину искромсали таборщики, половину пожрали чудища, которые принесла на себе та гадина, — он кивнул на развалины. — Они сейчас хозяйничают в полях, но то не наша забота. Таборщикам тоже пришлось нелегко, когда и до них добралась нечисть. А как показались мы, мигом разбежались, как зайцы, — он довольно рассмеялся и пригладил усы. — Отдыхай, батько! Мы их живо пощелкаем!
— А Коляда?
— Этот мудак ушел, — помрачнел Берс и сплюнул под копыта. — Я видел, как он скидывал с себя кольчугу и бросался в омут. Мы послали вслед парочку стрел, но его лысину над водой больше не видели. Чтоб ему топором пойти ко дну, мерзавцу! Ну, туда ему и дорога!
— Сомневаюсь, — скривился Ранко, словно ему ткнули пальцем в рану. — Может он и мерзавец, но пловец знатный. Эх…
— Ежели он и жив, то какой с него прок? Ползать по лесам и обирать голытьбу — вот и весь удел! Песенка Коляды уже спета.
— Я бы согласился с тобой, если бы ты принес мне его голову.
— Не горюй, батько! Смотри, кого мы выловили во рву заместо мерзавца Коляды!
Пленников связали по рукам и ногам, словно баранов на торжественном заклании. Казалось, Кречет себя таким и ощущал, судя по его гордо выпрямленной спине и вскинутому подбородку. Выглядел он ничуть не лучше Ранко, но раны старого казака беспокоили куда меньше. А вот про Повлюка Игриш бы так не сказал — толстяк повесил подмоченные усы и вообще ни на кого не поднимал свою жалкую физиономию. Оба были мокрые до нитки.
— А, вот оно как, значит? — разошлись губы Кречета в презрительной усмешке. — Только погляди, Повлюк, вон оно че! Мы там с нечистью боремся, жизнью рискуем, а он! Ишь, козел!
Толстяк поднял глаза, но снова упер их в землю и тяжело вздохнул. Даже слово “Факт!” не сорвалось с его пухлых губ.
— Ага, дядька, — кивнул Ранко с несколько повинным видом, глядя Кречету прямо в глаза. — Вот так. Так оно всегда и было.
— И ты? — повернулся Кречет к одноглазому. — И ты с ним?!
— Обижаешь. Я выполнил задачу, только и всего, — не моргнул и глазом Каурай, кивая на спутницу Ранко. — Жаль, что заказчик погиб под этой гигантской тушей.
Кречет давно заметил девушку за спиной у Ранко, но первой с ним заговорила она.
— Здравствуй, добрый дядюшка Кречет, — кивнула колдунья, рассеивая его сомнения. — Что же ты, не признал дочь воеводы Серго, которому ты обязан жизнью?
Кречета как водой окатили, челюсть его отпала. Таким растерянным Игриш еще не видел его ни разу за тот короткий период их знакомства.
— Обманули значит… — пробормотал он и повесил чубатую голову. — Будь же ты навеки проклят, собака. И ты, колдунья! Чтоб навеки завшивела дырка твоя!
Он в сердцах сплюнул, и более уставший и осунувшийся казак не сказал ни словечка.
Ранко неожиданно как-то устало вздохнул и начал заваливаться на бок. Даже вмешательство его спутницы, которая вцепилась в него словно гарпия, не помогло атаману прийти в себя и он мешком полетел на землю. От болезненного столкновения Ранко уберег одноглазый — в последний момент он подхватил тяжелое израненное тело и едва не загремел с ним за компанию.
Со стоном девушка скользнула за ним, и они втроем с Игришем как могли уложили Ранко на землю. На его прозрачное лицо, где жизнь едва-едва теплилась и готовилась сорваться в пропасть, было больно глядеть. Колдунья положила голову казака к себе на колени, прижалась лбом к его лбу и начала монотонно нашептывать заклинание. От обоих начало парить, и Каурай с Игришем отошли от них на пару шагов. Вскоре Ранко вновь открыл глаза, но не смог пошевелить даже пальцем.
— Собаке собачья смерть, — ухмыльнулся в усы Кречет, наблюдая за страданиями бывшего подопечного.
В ответ на такие слова Берс взмахнул нагайкой и что было сил огрел ею старого казака по спине. От плечей до самой поясницы зажглась кровавая черта, но тот лишь поморщился и поджал губы, силясь сдержать болезненный стон. Его острые, ястребиные глаза с упоением разглядывали страдающего Ранко.
— Нам надо перетащить его в дом, — распрямилась колдунья, но тут же осеклась, когда со стороны руин раздался чудовищный грохот.
Казалось, что за остатками частокола разверзлась земля — такой треск и рокот поднялся, когда тварь, уничтожившая Валашье, начала тяжело подниматься над остатками башен, хладнокровно оглядывая поле боя своим бездонным глазом. Следом в небо взметнулась и ее каркающая свита.
— Самое время… — пробормотал Игриш, когда глазище невиданных размеров вперился в их компанию, и вся черная, дрожащая масса, с которой сочилась какая-то липкая жижа, поблескивающая в пламени пожаров, начала медленно двигаться к ним. — Чего ему надо от нас?!
— За ней пришел, — кивнул одноглазый на колдунью.
— Неправда! — разозлилась та. — Я тебе уже говорила, что они пришли забрать шкатулку!