Каурай. От заката до рассвета. Часть 2 (СИ)
— Мало ли что тут творилось в старину? — скривился Кречет. — Старики гутарют, что по Рыжему лесу и впрямь какие-то курганы раскиданы… Кто тут их насыпал, это уж разные толки ходят. Мол, еще до дедов наших дедов обитал тут какой-то не шибко приветливый народец. И был он на короткой ноге с Сеншесом. Зуб даю — их богатство.
— Знакомо. Подарок из Эпохи цветов.
— Может цветов, может и нет, — махнул рукой голова. — Сталбыть, дурные дела тут творились. Еще дурнее нынешних, я так разумею. Вот и загнали этих выродков в леса, где они и сгинули…
— Сгинули ли?..
— А, туда им и дорога!
— Прав был Рогожа, — еле сдерживая рыдания, пробормотал Абай. — Нэ отпустят нас чэрти, пока мы вэдьму им не отдадим. Всэх забэрут, дажэ мертвых нэ отпустят… И за что мы тут всэ помэреть должны…
Услыхав это, Кречет переложил люльку в другой уголок рта и подошел к казаку.
— Ты, голова, кума своего не пожалэл, так к чему тебе и нас… — слетело с губ Абая за мгновение до того, как сабля Кречета вспорола ему живот и вылезла из спины.
Степняк крякнул и повалился в яму, хватаясь за бритвенно острый клинок, словно за спасительную веревку. Кречет повернулся на каблуках и резко взмахнул саблей, вырывая ее из окровавленных рук — в воздухе закружились алые капли.
Мертвое тело Абая хлопнулось о дно.
— Так будет с каждым, кто только подумает не в ту сторону! — рявкнул он в лица ошарашенной братии. — Всем ясно?! Жук? Криш? Повлюк? Воробей?..
Они повинно покивали головами:
— Яснее некуда…
— Ясно, дядько! Так его, труса!
— То-то же! — сплюнул Кречет и вытер саблю о штанину. — Воробей, чего молчишь? Ясно али нет? Воробей?!
Ответа не последовало.
— Где Воробей?! — вскинулись седые брови. — Видел кто племяша негодяя Рогожи?
— Он жеш с нами был, — заозирались казаки, выискивая Воробья за лошадиными крупами.
Но находили только мрачнеющие потемки.
— Кто видел Воробья в последний раз? — голосил Кречет, вглядываясь в лицо каждого из верных ему казаков. — Не порубили ли его в драке ненароком?
— А Сеншес его знает… — бормотали казаки осматриваясь. — Помнится, он из церкви с нами выехал, а вот потом…
— Он еще с дедом Микеем ругался, точно гутарю! Брань я помню наверно!
— А не Рогожа ли то был?..
— И он ругался, токма Воробей не отставал от дядьки. А вот когда закипела рубка, тут уж не упомнить. Можа и вправду задавили и не заметили…
Покружив еще немного по округе и в очередной раз наткнувшись на ту же злосчастную березу, Кречет объявил привал и глубоко задумался.
Каурай подозревал к какому выводу клонилась его мысль. Как и все.
— Бесполезно, — устало выдохнул Кречет порцию дыма, силясь рассмотреть хоть что-нибудь в опускающейся тьме. — Вертаем назад, хлопцы!
— Куда?.. — задохнулся от страха Повлюк.
— А то не знаешь? — зыркнул на него голова, попыхивая люлькой. — В церкву. Твоя взяла, пан Каурай! Эх, поздно спохватились…
— В церкву?! — отпали челюсти у всей неполной дюжины. — На съедение чертям?!
— Чертям нас и здесь пощелкать сподручнее, — покачал нахмуренным лбом Кречет. — А там хоть окопаться можно, на колокольне. Всяко лучше, чем тута под березой куковать.
Одноглазый мог торжествовать. Они поворотили коней и, стараясь обогнать настигающую их ночь, направились обратно к церкви.
Когда сквозь мрак проступили древние стены, за спинами кречетовцев заволновалась земля. И лошади ощутили эти толчки первыми — стоило только освободить седла, скакуньи как взбесились, силясь умчаться подальше от проклятого места.
Толчки слышали все. Словно нечто огромное шевелилось под ногами — упрямо долбилось о крышку земной тверди и глухо выло, пытаясь вырваться на свободу.
Глава 16
Мрачные тучи под кроваво-алым небом стягивались к острогу, привлекая к себе сотни головорезов со всей округи. Колядники, таборщики Гарона и еще невесть чьи люди ощетинились копьями, громыхали сапогами и поднимали копытами дорожную пыль — окружали черную громаду острога, которая гигантским неприступным утесом возвышалась словно пуп земли над миром.
Кругом острога палили костры, лязгало железо, а со стен огрызались пищальным огнем. Им в ответ летели стрелы с лихими призывами резать глотку Шкуродеру и открывать ворота перед новыми хозяевами Валашья.
Все двигалось, ревело и грохотало, живя лишь ожиданием предстоящего кровопролития. Было холодно и зябко.
Неспокойный ветер гулял в волосах Игриша, когда они с ведуньями покинули фургон и вдохнули прохладный вечерний воздух, вместе с ним заглотив запах гари, которым разила бушующая округа. Хлоя едва держалась на ногах, и Игриш с Малуньей помогали ей не рухнуть в грязь, не споткнуться о тела убитых казаков и атаманцев, которые попадались им на пути.
Чем ближе они с Драко во главе подбирались к острогу, тем больше обезображенных трупов им попадалось.
Тут и там носились одичавшие кони, выли полуголые дети и рыскали пешие воины, не обращая ни капли внимания на Игриша, Малунью и Хлою, которые казались лишними на этом празднике меча и огня. Колядники бродили от одной хаты до другой и выносили наружу все, что подвернется под руку. Но чаще всего их руки обагряла свежая кровь.
Изнутри хат раздавался испуганный крик, вслед хлестала отборная брань. Звуки борьбы быстро сменялись грохотом, нечто хлопало и стены затихали мертвым тревожным сном. Где-то словно от ужаса вскрикивала одинокая птица.
Игришу казалось, что проще некуда зайти за угол и затеряться среди этих выбеленных домиков, чернеющих от огня и ярости атаманцев, но их спины подпирал Драко, держа под рукой грозный Куроук и раскаленную плеть нагайки. Юноша гнал пленников вперед, а они шагали, дрожащие и потерянные в этом кипящем лабиринте, а острог рос перед ними — испепеляюще черная, угловатая, остроносая гряда, подмявшая под себя все, что они не видели вокруг.
Со стен раздался громогласный свист. Следом в небо бросились сотни каркающих теней, накрывших половину неба. Бахнул залп десятков, а то и сотен пищалей.
На полпути ко рву Драко остановил пленников. Здесь в строю вооруженных таборщиков, облаченный в кольчугу и остроконечный шлем, возвышался Гарон, хмурился и дергал себя за седой ус. Отсюда из конца в конец просматривались и частокол, затянутый поволокой дыма, и лысеющие от огня предместья. По обе стороны от башен кружили всадники, пытаясь взять осажденных в кольцо и непрестанно осыпая зубцы стрелами.
Ближе полета стрелы к частоколу подходить не рисковал ни один — благо, им мешал широкий ров, пресекающий подходы к валу. У осаждающих оставался единственный путь под стены. Вплоть до самых ворот тянулась узкая каменистая дорога, утыканная стрелами, заваленными телами лошадей и убитых всадников. Петляя, бурая от крови, она змейкой взбиралась на вал, переходила в широкий мосток и обрывалась в крутую пропасть — подвесная часть моста была высоко и горделиво поднята. Ворота напротив стояли нараспашку, словно насмехаясь над напрасными усилиями осаждающих.
Гарон обернулся, когда Драко с пленниками вышли к ним.
— А вот и ты, легок на помине! — проворчал новоявленный барон. — Давай этих стерв сюда. А этот мелкий тебе на кой ляд?
— Одноглазого ловить на живца! — ухмыльнулся Драко и толкнул ведуний в руки таборщиков. Игриш хотел было последовать за ними, но его удержал юный таборщик.
— Тебе с ними не надо, — дернул он мальчика за волосы. — Или ты за минувший день колдовать выучился?
Игришу на это было нечего ответить.
— Ну что, ведьмы? — окинул Гарон Хлою с Малуньей взглядом полным презрения. — Подумали над моим предложением? Каков будет ваш ответ?
Хлоя глядела барону прямо в лицо со стойким выражением, где не было ни капли покорности. Но все же склонила голову и коротко кивнула.
— Правильный выбор, — хмыкнул Гарон и повернулся к башням острога. — Выбить пару бревен из стены — это самое меньшее, что я прошу. Еще лучше, ежели вы займете людей Серго каким-нибудь колдовством, чтобы они хоть ненадолго перестали осыпать моих людей стрелами. Но я не расстроюсь, если вы вовсе сравняете эту шкуродерню с землей. Жаль, конечно, такое мощное укрепление, нам бы оно самим пригодилось. Но это небольшая цена за мир и покой на Пограничье.