По льду (СИ)

И даже если он нашёл себе кого-то, кого пока не показал ни разу, то скорее всего они встречаются хм… меньше шести лет. Полгода? Может год? Забавно, что на ней он планирует жениться так быстро. Зачем тогда попытки забрать у меня дочь? Он её не сможет забрать, но я даже помыслить не могла, к чему ведут его действия.
— Ало, слышишь меня? — вернула меня из очередной прострации подруга, — ты сегодня спишь, что ли? До тебя не докричаться.
— Да, прости, — автоматически ответила я, — плохо спала.
— Ты же не работаешь? Чем тогда занимаешься целыми днями? Спала бы и спала с Соней, — она усмехнулась.
Я промолчала.
— Как дела с деньгами, кстати? На прошлой неделе всё разрулила? Вы со своим Никитой, конечно, странные — никто не работает, денег нет, а вы продолжаете дома сидеть.
Я вспомнила, что на прошлой неделе как раз хотела занять у неё денег. У неё была другая беда — она работала, но денег не было так же, как и у нас.
— Никита забрал у меня половину оставшихся детских, — вновь поджала губы я, вспоминая этот момент.
Обещал вернуть, но как обычно плевать хотел на мои вопросы вчера и сегодня. Но это были уже привычные проблемы.
— М-да, — недовольным тоном сказала она, — ну ничего, придумаешь что-нибудь. У тебя в конце концов сколько? Четыреста тысяч ещё осталось? Могли бы ипотеку взять на них.
Я тяжело выдохнула.
— Их тоже нет, Карин.
Она с минуту молчала, а после спросила:
— Он же не мог вывести их и потратить не на ребенка?
— Мог, — она была первой, кому я решила рассказать, — Шанхай помог «приобрести» на эти деньги какой-то очень странный дом на краю города, заброшенный. А через договор вывести деньги и потратить их. Никита очень хотел машину, — моя щека дернулась, — помнишь ту историю с аварией? Я тебе не рассказывала, но это была его машина. И она требует ремонта. А на него у нас денег нет. Он её даже с прошлого двора перегонять не стал. Так там и стоит под снегом. Если её ещё не разобрали и не унесли.
Вновь минута молчания.
— А продать что осталось? — поинтересовалась она.
— Не разрешает, — ответила я, — начинает кричать, что я у него и так всё последнее забрала. Могла бы и это хоть оставить.
Она хмыкнула.
— Ну так-то да: он же до этого по впискам бегал, а тут ты с дочерью, — я не смогла разобрать её тон.
Но предположила, что он ироничный.
— Он и сейчас по ним бегает с братом, — сдала всех я, — или устраивает что-то подобное у нас.
Она решила сменить тему на другую, не став портить мне настроение ещё сильнее:
— Я вчера, кстати, купила себе то самое платье, о котором так долго говорила, помнишь?
— Красное? — улыбнулась я, — оно тебе очень шло. Я помню.
***
Конец дня принес совсем уж неприятные эмоции — к нам вновь пришёл брат Никиты, от наглой ухмылки которого у меня вновь в ужасе забилось сердце. Как назло, сам муж сегодня был мрачнее обычного, потому что не выспался из-за всхлипов Сонечки, у которой в свою очередь крутило животик. На улице было прохладно целый день до самого вечера, а затем небо затянулось пасмурными тучами, и из них повалил крупный снег. Стало заметно теплее, однако на город упала ночь и гулять идти было бы поздно. Если бы конечно Никита не напился сильнее обычного, а Шанхай не придумал заявлялся к нам на кухню каждые десять минут.
Выбора у меня не оставалось, тем более они вновь начали громко кричать, а на мой телефон пришло короткое с очередного неизвестного номера: «Этаж выше». Идти к нему я естественно не планировала, но всё же собрала дочь, взяла два одеяла на всякий случай и отправилась гулять, куда-нибудь под подъезд, пока всё их веселье должно было сходить на нет.
— Куда собралась? — сверлящие пьяные глаза брата мужа замерли на мне.
Сам он опирался на дверной косяк из комнаты и держал меня за рукав пуховика, чем не давал выбора и заставлял обратить внимание только на него. Даже с коляской в одной моей руке, и дочерью во второй, то мне было больше страшно, чем тяжело.
— Я… — сказать ему прямо, что они мешают и пугают нас, было выше моих сил.
 
— Отпусти её, — Никита дернул его за плечо, — пусть идут — хоть орать не будут.
Шанхай подчинился не сразу, будто имея свои собственные планы, однако сразу после того, как повернулся к брату, ударил его по лицу ладонью, отчего я сама дернулась, открыла дверь и сбежала. Сердце колотилось где-то в горле, а руки тряслись, но я всё же смогла закрыть дверь за собой ногой, выдохнуть и опустить коляску на пол подъезда, держать было уже совсем тяжело.
— Далеко идёшь? — раздалось удивительно близко ко мне, отчего я вздрогнула, да так сильно, что сама поняла, как была напряжена всё это время.
Это заметил и сидящий в откуда-то возникшем мягком кресле напротив нашей двери Артём.
— Всё хорошо? — спросил он.
Очевидно было, что он или планировал только идти на работу, или уже с неё вернулся, потому как на нём была та самая форма оперуполномоченного, в которой я не видела его ни разу. Красивый. Даже такой — уставший и с короткой щетиной на щеках. Опять.
— Что ты здесь делаешь? — я ещё раз оглядела кресло, которого здесь не было ещё утром.
Не принёс же он его сюда сам?! И главное: зачем?
— Жду тебя, — он хмыкнул и поднялся, чтобы подойти ко мне и подхватить коляску, — и шума от замечательных твоего мужа и его братца. Первого в обезьянник, а второго так уж и быть — пристрелю для тебя.
Он дьявольски улыбнулся и пошагал вниз по лестнице.
— Шапка где? — ревностный взгляд на меня.
Я, ещё не отошедшая от первой его «шутки», выдохнула, вспомнила о второй и решила ответить:
— В кармане. Т-ты… зачем ты сидел у нашей двери?
Он хмыкнул и ответил так же игриво и снисходительно, как и миллион раз до этого:
— Ответил уже, — весёлый голос с первого этажа, пока я спускалась с лестницы, — могла бы и послушать меня хоть раз, дурёха.
Я поджала губы, расправила коляску прямо здесь, чтобы снег не попал внутрь и не намочил одежду Сони, поглядывая, как он терпеливо дожидается нас у предусмотрительно открытой двери. Слишком обходительно. Было бы так всегда, а не только тогда, когда он чего-то добивается.
— Я на самом деле рад, что ты вышла сама, — он поднял верхнюю часть коляски, помогая мне перенести её через порожек, — шапка, Вася.
Я нахмурено спустилась по пандусу и встала рядом с его криво стоящей машиной, чтобы сделать так, как он говорит — иначе он не отстанет совсем. И плевать ему, что на улице тепло и безветренно.
— Вышла сама? Почему ты этому рад? — я толкнула коляску, радуясь, что снега ещё не так много, и колеса не застревают.
Мужчина вновь усмехнулся, сверкнул полицейской формой из-под не застегнутой куртки, о чём мне тоже захотелось возмутиться, но я смогла себя удержать — все же я не могла относиться к нему так же, как он ко мне сейчас.
— Прогулка, Васенька, — смешок, — свежий воздух. Здоровье. Слышала о таком? — хитрый взгляд, — вам с моей дочерью нужно много гулять.
Его иронии я не поняла. Но поняла, что он к чему-то клонит. И это скорее всего мне это не понравится.
— Что думаешь насчет кафе? — продолжил идти рядом он, — в мою машину ты не сядешь, я знаю, но до него можно дойти и пешком. М?
Я поджала губы.
— Нет, — прохладный ответ.
— Нет, — повторил он протяжно, — нет — это не так хорошо, как да. Так что, может всё же…?
— Артём! — не сдержалась я, — хватит. Честно. Свой выбор я сделала. О нём не… — я запнулась, — жалею. Поэтому… зачем ты вообще за нами идёшь?
Он опять хмыкнул, затем рассмеялся, сделал пару шагов вперед и достал из кармана сигареты. Несколько быстрых движений, затяжка и его прямой взгляд мне в глаза. Насмешливый и яркий, проявляющийся сквозь снежную «шапку» на голове.
 
— Я мщу, — правдивые слова.
Наконец-то. Я сглотнула, выдохнула сквозь ноющую боль в сердце и спокойно пошла вперёд, не показывая виду. Ещё бы. Я дождалась признания, вот только я не хотела показать то, что отомстить у него получилось.