Пленница миллиардера (СИ)
На экране стоп кадр из видео.
Я и Деймос.
И Деймос во мне…
Я думала о стыде утром? То, что я утром чувствовала – сахарная вата, а не стыд…
Я все-таки падаю. Обрушиваюсь на диван, как в яму проваливаюсь. Черную дыру, охватывающей меня жути, ненависти и понимания, зачем я на самом деле нужна Деймосу!
Но понимания не до конца…
Что?!! Что он делает с этим видео? Зачем?! Он… компромат собирает?! Шантажировать будет? Папе… папе покажет?!
Мысль обжигает, разъедает, трупным ядом обиды растекается по телу…
Ааааааа!
Внутренний крик раздирает, глушит, вышибает перепонки, мозги, здравый смысл, чувство прекрасного, надежду, что все может хорошо закончиться. Я ведь уже возомнить успела, что нужна ему не для мести… Что, может быть, он ко мне иначе относится…
Нет!
Этот мужчина – чудовище, монстр. Лицемерный, страшный, грязный, низкий…
Я снова задыхаюсь.
Руки ходуном ходят, когда я за мышку хватаюсь, у меня не получается тыкнуть на крестик, нажать на удаление.
Я сглатываю, ощущение ваты в ушах пропадает, и я понимаю, что вода в ванной больше не шумит!
Я зажимаю себе рот, чтобы не завопить, кусаю себя за палец, до боли, до красных пятен в глазах.
Это отрезвляет.
Поздно удалять, у него копии наверняка есть, только себя выдать, что знаю о его планах.
АААААА!
Разбить ноутбук, раскрошить тут все в дребезги – вот оно состояние аффекта, истинное.
Но я этого не делаю…
Снова кусаю.
Деймос еще не вышел, а у входной двери чертова псина лежит.
А мне плевать на собаку уже, пусть кусает, я сама себя загрызла и похоронила, когда в эту дверь вошла впервые…
Пес отшатывается с пути, когда я ему на хвост чуть не наступаю.
Слезы душат, я не вижу, куда иду, на ощупь практически до «своей» комнаты добираюсь.
У меня нет сил бежать, я еле на ногах держусь.
Кидаюсь на кровать, ору, вою, грызу подушку.
Не знаю, сколько времени проходит, когда дверь открывается, и сквозь пелену на глазах я вижу ЕГО. Того, кто все это задумал и исполняет теперь… Дьявола.
Он торопливо заходит, а на его лице тень тревоги отражается, он руку протягивает, но я кричу:
- Не прикасайся!
Не смотрю на него больше, в подушку утыкаюсь, но слышу, как он звонит кому-то:
- Срочно с успокоительным, третья дверь налево, - и через паузу сочувственно добавляет, - вот ведь тебя накрыло…
Я плачу, в рыданиях задыхаюсь, ничего с собой сделать не могу.
Вбегает женщина в белом халате - тот самый специалист для Дианы. Шприцом мне в плечо что-то вкалывает – я не сопротивляюсь.
Потому что мне нужно успокоить эту эмоциональную бурю, я должна придумать что-то, а не подыхать тут…
Женщина ласково утешает:
- Сейчас быстренько подействует и все будет хорошо.
Она гладит меня по спине.
Деймос спокойно говорит:
- Спасибо, оставьте нас.
Слышу, как дверь хлопает.
Она уходит, а Деймос остается, но к кровати не подходит, у двери стоит, ждет, когда мои рыдания стихнут.
И они стихают, через час или минуту, счет времени я потеряла.Всхлипываю в последний раз и, пошатываясь, встаю.
Вижу, он помочь хочет, руку протягивает, но я отстраняюсь:
- Я сама.
Он не настаивает, смотрит хмуро, но встревоженно.
Иду в ванну, умываюсь, холодную воду в лицо плескаю.
В зеркало смотреться боюсь.
Камеры. У него везде камеры. И здесь? Внимательно, насколько могу сейчас, осматриваю ванную комнаты. Камер не замечаю.
Но он все равно узнает, что я была в его комнате и трогала ноутбук?
А может не узнает… В любом случае, я уже не могу на это повлиять…
Меня в сон клонит, я обратно на кровать иду.
И пока иду, понимаю, как мне быть.
- Что это было? – спрашивает он, когда я выхожу.
Я смотрю на него исподлобья, но быстро отвожу взгляд, не хочу чтобы он увидел во мне то, что я чувствую…
Мой голос – скрип ножа в зефирной обертке:
- Я очень за папу переживаю.
Он хмурится сильней. Не верит?
Я продолжаю, слова сами собой находятся:
- Мы заключили сделку с вами на неделю. Но позвольте мне завтра встретиться с папой? Хотя бы на полчасика. Мне очень это важно, я правда сильно переживаю. Вы же за сестру переживаете? За племянника? Папа мне тоже родной, - закрываю лицо руками, но из-под пальцев наблюдаю.
Тень сомнений и недовольства мелькает на его лице, и я добавляю:
- Я бы хотела побольше времени с Матвеем провести… Мне кажется, мы с ним нашли общий язык. Ему это полезно и мне. Вы тоже это заметили. Я ведь училась на педагога, пусть я и не такой специалист как Матильда, но я тоже могу на вас работать, чтобы не просто в комнате сидеть. Только вот из-за мыслей об отце я не могу успокоиться.
Больше ничего не могу говорить, голос заплетается и мысли туманятся. Хочется зевнуть. Хорошее успокоительное.
Как будто издалека слышу ответ:
- Хорошо. Твой отец еще в больнице. Я завтра буду занят. Тебя сопроводит Олег. Но. Твой срок пребывания здесь продлится. Я позже решу, насколько.
Пожимаю плечами, закрываю глаза.
Все удачно складывается. А на сроки его мне уже наплевать.
Я больше не буду в шпионку играть и на свои силы надеяться, а попробую пойти другим путем.
Проваливаюсь в сон.
Глава 26
После вчерашней истерики внутри пустота. Яд эмоций выжег во мне дыру, и теперь ее не заполнить…
Но ничего. Все, что нас не убивает, делает сильней. Если мне суждены эти испытания, то я их пройду.
Но… Почему на сердце такая боль? Разве пустота может быть болью? Почему в голове, на фоне всех мыслей и образов, пульсирует вопрос «за что?» и его родственник «зачем»?
Деймос уехал с самого утра, и без него я чувствую себя свободней, раскрепощённей.
За мной ходит Фобос, но я уже не переживаю из-за этого. Скормила ему завтрак, самой кусок в горло не лез. Теперь мы с ним почти друзья.
Я у Дианы. Мне с ней легко, от нее веет чистым светом - добрым, восстанавливающим. Она на кровати лежит, а я играю на пианино. Для нее и для Матвея. Он тоже здесь, за детским столиком рисует свои миры. А больше никого нет - ни Матильды, ни врачей, ни охранников.
Погружаюсь в мелодию, растворяюсь в ней, дышу музыкой. Выплескиваю в нее все, что меня тревожит, все накопившееся…
Есть только я и музыка.
Медленный, грустный ритм превращается в крещендо: нарастает энергией, агрессией, умножается, преобразует накопившееся и растворяет в мелодичном эфире.
А потом снижение накала: жалобная, протяжная мелодия. Плач потерявшегося котенка. Котенка, которого злобный пес разорвал. Тише-тише, спокойней…. Все будет хорошо… Утешение, умиротворение, гармония. Покой. Загробный…
Жму последнюю клавишу и завершаю выступление, закрываю крышку.
Когда я оборачиваюсь, у Дианы в глазах блестят слезы.
- Алика… Это необыкновенно, - она прижимает руки к груди, - я как будто чью-то жизнь прожила…
Киваю. Мы с ней на одной волне.
Она добавляет:
- Ты играла для Дэна? Я хочу, чтоб он тоже это услышал.
Дэн? Кто это?
Не сразу до меня доходит, что она имеет в виду Деймоса. Точно, он же Денис Александрович.
- Птички не поют в неволе. Деймос… то есть Денис, он… Он задумал плохое…
Я сглатываю, говорить становится тяжело.
Глаза Дианы расширяются:
- Что? Что ты имеешь в виду? Плохое для кого?
- Для меня. Я здесь не по своей воле.
Ну вот, теперь подбородок дрожит… Отворачиваюсь к окну.
- Алика, он приходил ко мне вчера. И мы разговаривали. Он рассказывал о тебе. Говорил, что тебе стало плохо. Аля… Я его знаю всю жизнь. Хоть я и многое забыла, но Дэн… У него нет плохих помыслов, уверяю тебя!
Внутренне хмыкаю, это помогает сдержать слезы. Очень часто люди даже не догадываются, какие монстры на самом деле их родные. Деймос – миллиардер. У него крупный бизнес. Это означает, что он постоянно участвует в переговорах. Уверена, он умеет держать лицо и говорить убедительно. Иначе ничего бы не добился. А Диана не выглядит ушлой, абсолютно. Она старше меня лет на пятнадцать, но я ее так не воспринимаю. Она милый, комнатный цветочек…