Плацдарм (СИ)

— А теперь посмотрим, с какой дистанции ты сможешь пробить бортовую броню. Подъезжай ближе.
Генерал-фельдмаршал Хайнц Гудериан наблюдал за прибытием и выгрузкой подразделений дивизий «Дас рейх». Первым на станцию вблизи поселка «Железнодорожный» прибыли эшелоны с 503 и 510 тяжелыми танковыми батальонами — всего шестьдесят «Тигров» и двадцать «Королевских тигров». Как обычно, перевозка тяжелых танков, а особенно их погрузка и выгрузка, сопровождались проблемами. Вот и сейчас — под тяжестью «Тигра» один из тросов крана оборвался, и танк опасно накренился, грозя рухнуть через наполовину раздавленный борт платформы прямо на железнодорожные пути. Если это произойдет, отставания от графика развертывания частей не избежать.
К станции подъехал черный «хорьх», из него вышел командир дивизии, штандартенфюрер Карл Кройц в сопровождении еще одного офицера. Командир инженерной роты, руководивший разгрузкой танков, подбежал с докладом. Судя по доносившемся до Гудериана обрывкам разговора, командиру роты приходилось несладко.
Генерал-фельдмаршал окликнул Кройца. Тот, заметив Гудериана, направился к нему, оставив в покое командира роты. Подойдя, Кройц отдал воинское приветствие и замер в ожидании приказа.
— Вольно, Карл. — Гудериан хорошо знал Кройца, высоко ценил и был доволен тем, что судьба вновь свела его с боевым командиром. — Как добрались?
Штандартенфюрер обвел рукой эшелон.
— Прибыла первая рота пятьсот третьего батальона, четырнадцать «Тигров». Сейчас ликвидируем эту помеху, — он показал на накренившийся танк, у которого возилась группа солдат, — и продолжим выгрузку.
— Когда закончите?
Кройц, подняв рукав, взглянул на часы с символикой частей СС — подарок за отважные действия при отражении контрнаступления советских войск под Сталинградом. Тогда пришлось туго — Советам почти удалось замкнуть кольцо окружения вокруг армии Паулюса. Если бы это случилось, восточный фронт, растянутый на сотни километров по заснеженным степям, мог бы рухнуть. Танковый батальон Кройца был главной ударной силой армейского соединения, спешно собранного для отражения угрозы окружения. И с этой задачей соединение справилось.
— К девятнадцати ноль-ноль, — по-военному четко ответил он.
— Хорошо. Пойдемте, дорогой Карл, мне нужно сообщить вам важную информацию. Вы в курсе, зачем вашу дивизию перебросили в центр России?
Они двинулись к зданию вокзала, расположенному в центре платформы — именно там Гудериан устроил временный штаб, занимавшийся всеми вопросами, связанными с размещением и обеспечением прибывающих частей. Там же была и небольшая комната для совещаний, в том числе и секретных.
— Никак нет, мой генерал, — ответил Кройц.
Гудериан удовлетворенно кивнул.
— Так и должно быть. Операция совершенно секретная — по крайней мере, до ее начала.
Пройдя через помещения вокзала, в которых кипела обычная штабная суета, вызванная перемещением войск, офицеры вошли в комнату для совещаний. Там их ждал доктор Шарру — глава Группы изучения немецких древностей. Больше в комнате никого не было.
— Дорогой доктор, давайте начнем, — без обиняков предложил Гудериан. — У штандартенфюрера сегодня непростой день, как вы понимаете.
Шарру кивнул.
— Господа, информация, которую я вам сейчас сообщу, носит совершенно секретный характер. Я расскажу в общих чертах о задаче, которую фюрер поставил перед вермахтом в конце мая, и о которой он объявит в ближайшее время в публичном обращении к нации. Но до этого обращения, повторюсь, информация носит совершенно секретный характер.
Доктор сделал небольшую паузу.
— Мы поняли, — сказал Гудериан, — продолжайте, пожалуйста.
На самом деле в общих чертах он уже знал, что скажет Шарру, но информация эта была настолько невероятной, что генералу-фельдмаршалу хотелось услышать подтверждение из независимого источника.
— Если вы слышали о недавних боях в Тюрингии, самом сердце Германии, то у вас наверняка появились вопросы, — начал Шарру, — и генеральный штаб совсем не спешит на них ответить…
 
Далее Глава группы изучения древностей пересказал невероятную хронику тех событий. Гудериан слушал с каменным лицом — поразительно, но доктор подтвердил отрывочные сведения, с трудом добытые от знакомых, а Кройца от того, чтобы немедленно прервать доктора, удерживала лишь субординация — генерал-фельдмаршал молчал, а штандартенфюрер не считал возможным задавать вопросы вперед начальства.
— Я понимаю, это кажется невероятным, но прошу мне поверить, — закончил Шарру. — Как только завершится развертывание войск, в барьере между мирами будет пробит тоннель, и начнется операция «Тайфун-2». Я не сомневаюсь, что доблестных немецких солдат ждет успех.
Воцарилось молчание.
— Господин Шарру, — сказал, наконец, Гудериан, — а вы уверены, что по ту сторону барьера не знают о ваших планах?
Вопрос в самую точку, мелькнуло в голове у доктора, если Штирнера раскроют, то все будет совсем не так, как мы планировали. И все же Штирнер — настоящий патриот рейха, истинный ариец и нечего никому не скажет, Шарру знал это точно.
— Господин фельдмаршал, мы полагаем, что эффект внезапности будет достигнут.
Гудериан выдержал паузу в ожидании, не раскроет ли доктор свою мысль, но тот, похоже, не собирался этого делать. Фельдмаршал поднялся, дав понять, что совещание закончено.
Когда они вышли из вокзала, накренившийся «Тигр» уже сняли с платформы, и выгрузка танков возобновилась.
— Кройц, вы свободны, — сказал Гудериан. — Вечером доложите, как разместились.
— Есть! — ответил тот. Оба они почувствовали удовлетворение, вернувшись к привычному армейскому порядку из того фантастического мира, в который их погрузил Шарру. Пусть об этих делах думает доктор, у них и так полно забот — когда поступит приказ, его надо выполнить. И неважно, в каком мире — в этом или параллельном.
После работы Громов возвращался в свою комнату под номером «11» — одну из длинного ряда таких же комнат, выстроенных напротив Рейхстага. Комнату через одну, под номером «13», занимал Стоун, и довольно часто после окончания рабочего дня в парке Большой Тиргартен они обсуждали, что удалось сделать за день, а что нет. Для экспериментов в парке выстроили ангар, замечательно похожий на тот, что американцы соорудили вот уже почти месяц назад в тылу плацдарма. Вероятно, ангары эти они лепили, как пирожки, думал Громов. Внутри него была техника, знакомая профессору — источники высоковольтного напряжения, трансформаторы, соленоиды. Все это требовалось, чтобы пробить коридор в барьере между мирами и доставить атомную бомбу в самое сердце победившей Германии. Макет бомбы в натуральную величину стоял тут же, так что сложность решаемой задачи становилась ясной с одного взгляда — пока что диаметр коридора был меньше требуемого как минимум в пять раз.
В один из вечеров, когда Стоун с Громовым возвращались к своему жилью, американец сказал:
— Я вижу, ты чем-то озадачен, Александр. Я прав?
Громов усмехнулся.
— Ты наблюдателен.
— И в чем дело?
— У меня появилась идея, как нам справится с проблемой. Давай-ка зайдем ко мне.
Открыв дверь комнаты номер 11, профессор на правах хозяина пропустил гостя вперед и указал ему на кресло, которое обычно занимал сам. Предложив американцу чаю, от которого тот не отказался, Громов налил в банку воды и сунул в нее кипятильник.
— А вы умеете устроиться, — заметил Стоун, — я вот горячий чай пью только в столовой.
— Большой опыт, — заверил его Громов, — пожили бы с мое по общежитиям и коммунальным квартирам, тоже научились бы.
— Буду иметь в виду, — ответил американец. — Так что у вас за идея?
Громов, усевшись на табуретку, посмотрел на Стоуна.
— Почему диаметр коридора мал, когда установка находится только с одной стороны барьера?
Джек хмыкнул.
— Ну, потому что электромагнитное поле быстро затухает. Ты нашел способ справиться с этим?