Завод войны

Ее змеиное тело замерцало.
— Зачем? — спросил я.
Однако «хамелеонка» уже включилась, и Рисс полностью исчезла.
— Не знаю, как это вышло, но мы, похоже, там, где должны быть, — сказал я.
— Ты не спрячешься на борту моего корабля, паразит, — произнес по радио еще один голос.
Удивительно, как легко Свёрл вклинился в наш канал связи.
Вспыхнули шесть силовых полей, образовав нечто вроде грубого куба парой метров в поперечнике. Грани пересекались, а углы искрили. Я видел такие клети в действии, только обычно они использовались для поимки и удержания крупной дичи вроде прадоров — те не могли сбежать через неизбежные бреши между дисками силовых полей. По–настоящему пересекающиеся поля я встречал впервые: подобная близость обычно создавала петли обратной связи, отключающие проекторы. Во время войны искривление силовых полей считалось невозможным. Но ведь Пенни Роял укрыл Панцирь–сити целой силовой сферой. Выходит, технология еще не полностью раскрыла свой потенциал.
Рисс появилась снова — она извивалась внутри прозрачного куба. Не обращая на меня внимания, прадоры собрались вокруг нее — и вдруг метнулись куда–то в сторону, чтобы вернуться с чем–то, что они взяли с тянувшегося от пола до потолка стеллажа. «Что–то» оказалось ящиком, достаточно большим, чтобы вместить прадора: со стенками из щитостекла и ребрами из прочного кермета. Двигался он то ли на гравимоторе, то ли на магнитной подвеске. Прадоры установили ящик рядом с ловушкой и открыли одну из его стенок. Шипя и рассыпая искры — заметив это, я проверил изображение на дисплее визора и понял, что трюм быстро наполняется воздухом, — прозрачный куб сжимался, свернувшаяся тугим клубком Рисс едва помещалась в нем. Затем куб сдвинулся с места и вплыл прямо в стеклянный ящик. Один из прадоров закрыл «клетку», и силовое поле разбилось вдребезги. Впрочем, осколки испарялись на лету, превращаясь в ничто, не причиняя никому вреда.
— Обоих ко мне, — приказал Свёрл по корабельному интеркому.
Куб поднялся и поплыл к дальней стене трюма, в которой со скрежетом открывалась огромная дверь; поворотный механизм, вероятно, был поврежден атомным лучом — оттого и скрипел. Ящик застрял в проеме, но шедший впереди бронированный прадор сильно толкнул его клешней, вновь приведя в движение. А я ощутил странное удовлетворение при виде прадора, столь фамильярно обращавшегося с закапризничавшей техникой.
— Полагаю, пришел час расплаты, — сказала Рисс через форс.
— Расплаты?
— Свёрл — одна из моих прежних жертв, хотя ему удалось выжить.
Шагавший за мной прадор пихнул меня так, что я растянулся на полу. Поднявшись, я оглянулся — судя по размерам, обидчик был вторинцем, хотя броня не позволяла утверждать наверняка. Зато шедший следом первенец обрушил на спину собрата бронированную клешню с таким звоном, что что–то просто должно было сломаться. Но вторинец лишь чуть присел, проехав брюхом по полу, после чего метнулся в сторону. Первенец прощелкал ему что–то, потом повернулся ко мне и показал клешней на дверь.
— Иди дальше, человек, — велел он.
Определенно, вторинца только что наказали за жестокое обращение со мной, что было совершенно несвойственно прадорам и потому поразило меня. Но корабль принадлежал Свёрлу, и я знал, что отец–капитан странным образом изменился. Неужели я видел пример его деформированной морали, переданной детям? Вслед за тюрьмой Рисс я вышел из трюма.
— Да, ты уже упоминала об этом прежде, — продолжил я разговор с дроном.
— О да.
— Он узнает тебя?
— Он узнает, что я такое, и этого определенно достаточно.
Я хотел сказать что–то насчет изменившегося поведения прадоров и преображения Свёрла, но обнаружил, что у меня просто нет сил продолжать. Прадоры — жестокие ублюдки, но, как я уже отмечал раньше, данное определение подходит и людям, и ИИ. И любой из представителей этих трех рас был бы, скажем так, немножко обижен, если бы с ним сделали то, что Рисс сделала со Свёрлом.
 
Передо мной лежал совершенно стерильный коридор, по которому сновали государственные роботы–уборщики, и освещение было ярким, что весьма необычно для прадорских кораблей — я помнил это, только не своей памятью. Чужие воспоминания прорвались на миг в сознание, но я отмахнулся от них, и они угасли.
— Флейт, ты уцелел? — спросил я через форс, но в ответ услышал только шипение.
Наконец нас ввели в святилище, больше похожее на ботаническую лабораторию, чем на командный центр кровожадного отца–капитана. Ящик с Рисс опустился в центре помещения. Двое первенцев застыли у закрывшихся дверей в качестве охраны. Свёрл поднялся на ногах–протезах, оторвавшись от обычного ряда шестигранных экранов. Я мельком заметил хвост, напоминавший хвост амфибии, но внимание мое было сосредоточено на теле прадора, превратившемся в массивный череп.
— Два гостя–человека за столь короткий промежуток времени, — мягко заговорил он. — Гост не должен узнать — это наверняка вызовет подозрения даже у него.
Он подошел к ящику Рисс и вгляделся внутрь огромными, почти человеческими глазами.
— И ты.
— Привет, Свёрл.
Яйцеклад Рисс царапал разделявшее их стекло, голос ее шел из спикера, вмонтированного в керметовую раму.
— О, неужто Пенни Роял наколол тебя?
— Это спорно, — ответил Свёрл. — Кстати, имей в виду, щитостекло между нами не реагирует на обычные декодирующие молекулы и испускаемую тобой электромагнитную частоту. Это ламинат из щитостекла и прозрачного сапфира, так что тебе придется прорезать внутренний слой сапфира, добраться до первого слоя стекла, дезинтегрировать его, потом прорезать следующий слой сапфира и так далее, двадцать четыре раза. А теперь посмотри вверх.
Дрон опустила яйцеклад, уперев кончик в пол короба, будто балансируя на хвосте, — и сделала то, что ей сказали. Я тоже поднял глаза и среди оборудования, сложенных роботов, силовых и оптических кабелей увидел огромный конус, висевший прямо над Рисс, с сетчатым, обращенным вниз основанием.
— Это электромагнитная импульсная пушка моей собственной конструкции, — объяснил Свёрл. — Ее энергии достаточно, чтобы сжечь все твои внутренние цепи, хотя сейчас я настроил ее так, чтобы сохранился только лишь твой кристалл. Поэтому не пытайся больше пробить стекло и, будь любезна, не старайся проникнуть в мои компьютерные системы. Я очень сомневаюсь, чтобы у тебя хватило на это ментальной мощности, но если хотя бы попробуешь — поджаришься.
Странное построение фраз для отца–капитана. Он говорил, как боевой дрон, докладывающий обстановку. Вероятно, это и есть результат объединения такого воинственного существа, как прадор, с кристаллом ИИ и человеческой ДНК. А Свёрл уже повернулся ко мне. Жутко хотелось убежать — только вот некуда было.
— Значит, ты — Торвальд Спир.
— Определенно я. Рад встрече, отец–капитан Свёрл. Скажи, кто был тем другим человеком, «гостившим» здесь? Он еще тут?
Я шарил глазами, высматривая разбросанные кости, но видел такую же чистоту, как и в коридоре, только в чуть более загроможденном помещении.
— Я был бы рад встретиться и с ним или с ней, если он где–то поблизости. Уверен, мы бы…
— Понятно, что ты нервничаешь, — перебил меня Свёрл, — оттого и несешь чушь. Я не собираюсь убивать тебя и съедать тоже не намерен. В данный момент мои роботы и некоторые мои дети чинят твой корабль, чтобы тебе было на чем уйти. А у нас меж тем есть общий интерес — Пенни Роял. Мы оба кое–чего хотим от этого ИИ, и ты, если пожелаешь, можешь сопровождать меня в погоне за ним.
 
— Ты знаешь, где Пенни Роял? — воскликнул я.
— Я не знаю, — ответил Свёрл, вновь повернулся и показал клешней на Рисс, — но этот ужасный червяк — знает.
— Ни черта! — искренне возопила Рисс.
— Знаешь, — повторил Свёрл. — Я узнал от Изабель Сатоми, что Пенни Роял возвращается к своему началу.
Рисс застыла. Ей нечего было ответить. В наступившей тишине, чувствуя себя так, словно меня только что ударили под дых, я выдавил: