Готикана (ЛП)

 Та же мелодия, которую он играл той ночью, та навязчивая мелодия страдания, которая каким-то образом проникла в ее существо. Она закрыла глаза, слыша это в своей памяти, ноты текли, как кровь по ее венам, его поза, закрытые глаза, страдальческий образ запечатлелся в ее сознании. Какое бы очарование Корвина ни испытывала к серебристоглазому мужчине, она пыталась подавить это в зародыше. Но иногда музыка, мужчина, момент приходили ей на ум непрошеными.
 Тряхнув головой, избавляясь от этого образа, она оглядела полный класс. В классе было в общей сложности сорок учеников, двадцать восемь парней и двенадцать девушек, мысленно подсчитав. Некоторые из них болтали друг с другом, но большинство были довольно тихими, как и она. Может, это ощущение пребывания в новой среде, знакомства с новыми людьми или сочетание того и другого, что заставило всех немного насторожиться. Учитывая, что все они происходили из какого-то поврежденного фона, она не находила это ни в малейшей степени удивительным.
 Сидя сзади с Джейд, она посмотрела на свой открытый блокнот и маленькие каракули, в виде своего почерка. Ей не терпелось записывать заметки. Поскольку она никогда раньше не училась в школе — мама учила ее на дому, — опыт, хотя и ужасающий, был также захватывающим.
 Из того, что она поняла, Веренмор предложил всем студентам два года ассоциированной степени по общим исследованиям, после чего студент мог выбрать другой университет, на получение степени бакалавра в своей конкретной области, или закончить сам Веренмор, или просто выйти в мир с ассоциированной степенью. Это был довольно хороший способ для университета не только культивировать чувство лояльности среди студентов, но и дать возможность детям из плохих семей жить лучшей жизнью.
 Внезапно шум в классе стих, заставив Корвину поднять глаза.
 Воздух изменился.
 Серебристоглазый дьявол вошел с дневником в руке, уверенно шагая, его широкие плечи расправлены, широкая грудь устойчива, длинные ноги поглощают расстояние, приказывая молекулам вокруг него переместиться. Он был весь в черном — черные брюки и черная рубашка на пуговицах, застегнутая, две пуговицы на воротнике расстегнуты, рукава засучены на мускулистых предплечьях. На подбородке не было щетины, чистые, резкие линии резко выделялись на фоне загорелой кожи. При дневном свете Корвина увидела, что седина в его волосах была не единственной. На висках у него появилась легкая преждевременная седина, и Джейд была права — она хорошо смотрелась на нем, очень, очень хорошо.
 Его ртутные глаза блуждали по сидящим студентам, пройдя мимо нее, прежде чем внезапно снова переключиться на нее. Она видела, как он захватил ее под ярким дневным светом, просачивающийся сквозь арочные окна, точно так же, как она делала это с ним. Она знала, что он увидит — черный свитер, шоколадные губы, косу в виде рыбьего хвоста, колье из черной ленты, пирсинг в носу, серебряные сережки и ее необычные фиолетовые глаза.
 Ее ладони вспотели, когда его взгляд задержался на ней, прежде чем двинуться дальше.
 — Я Вад Деверелл, — сказал он, обращаясь к классу, его глубокий, гравийный голос сочился авторитетом. — Обращайтесь ко мне как: Мистер Деверелл. Не профессор. Не по имени. В этом семестре я буду преподавать вам Язык и Литературу, которые являются одним из основных предметов этого курса, следовательно, обязательными. Мы рассмотрим основы литературы, различные школы критической мысли и изучим некоторых классиков с точки зрения того, почему они таковы. Улавливаете суть?
 Большинство студентов кивнули.
 — Хорошо, — сказал Мистер Деверелл прислонившись к столу, положив свой дневник на стол, руки по обе стороны, руки, которые она видела, так мастерски играли на пианино. — Что касается классики, я дам вам варианты, а вы уже выберете. Что бы вы ни решили, мы будем учиться. Для моих занятий вам нужно будет написать две работы за семестр — одну творческую и одну критическую. И мне не нужны ответы из книги. Думайте свободно. Дайте мне контекст, почему вы выбрали определенную тему. И мы двинемся дальше. Есть вопросы?
 
 Девушка в красном впереди подняла руку.
 Он кивнул, чтобы она продолжала.
 — Разве вы сами не студент, Мистер Деверелл?
 Его серебристые глаза блеснули в свете из окна.
 — Да. В этом году я заканчиваю диссертацию.
 — В чем заключается ваш проект, если вы не против, сэр?
 — Не называйте меня «сэр», — приказал он, вцепившись руками в стол и глядя на Корвину. — Моя диссертация это взаимосвязь и влияние музыки на литературу на протяжении веков.
 Черт.
Черт.
 Он сбивает с толку. Очень сбивает с толку, что ей захотелось поерзать на стуле, особенно когда он так смотрел на нее и говорил с таким умом. Корвина могла признаться, что никогда с подобным не сталкивалась. И она не единственная, кто это чувствовал. Она видела несколько взволнованных девушек в классе, и знала, что они чувствовали то, что исходило от него.
 Корвина снова отвела взгляд и опустила глаза в блокнот, ее грудь тяжело вздымалась. Она поняла, что, возможно, впервые в жизни испытывает вожделение, вызванное настоящим мужчиной, а не вымышленным персонажем. Вот на что это было похоже — извивающееся, горячее, бархатистое. Это похоть. И она хотела купаться в ней.
 — А теперь представьтесь, — приказал он классу, скрестив руки на груди, и Корвина, подняв глаза, обнаружила, что эти непостоянные глаза поймали ее в ловушку.
 — Джакс Лондон, — начал симпатичный парень на переднем плане, который болтался с Троем.
 — Эрика Блэр.
 — Матиас Кинг.
 За ним последовал следующий, следующий, и следующий.
 И все это время серебристоглазый дьявол кивал им, не сводя с нее глаз, будто мог содрать с нее кожу и проникнуть в самые глубокие тайники ее разума. Он хотел знать ее имя. Хотел услышать ее голос. Она знала это всем своим существом. И по какой-то причине у нее отяжелело в животе при мысли, чтобы напрямую обратиться к нему, при мысли, чтобы назвать ему свое имя. Имена обладают силой, как говорила ей мать.
 — Джейд Прескотт, — произнесла рядом ее соседка по комнате, и Корвина поняла, что она следующая.
 Она сглотнула, когда он кивнул Джейд, прежде чем полностью сосредоточить на ней свое свирепое внимание. Ладони стали липкими, она вытерла их об юбку и облизнула губы.
 — Корвина Клемм, — тихо произнесла она, благодарная, что в ее голосе не отразилось внутреннее смятение.
 Парень, сидевший впереди, Матиас, повернулся и посмотрел на нее.
 — Классное имя для чикули. Оно что-то значит?
 Корвина, которая все еще была поймана в ловушку серебристыми глазами, увидела, как его челюсть сжалась, когда парень прервал ее.
 — Ворона, — сказал он, обращаясь к Матиасу. — Это значит «маленькая ворона».
 — Ворон, — машинально поправила она его.
 Его глаза вспыхнули.
 — Ворон и Клемм. Твои родители любили По? (Американский писатель, поэт, эссеист, литературный критик и редактор, представитель американского романтизма. Создатель формы классического детектива и жанра психологической прозы.)
 — Моя мама любила, — ответила Корвина, и ее глаза защипало при воспоминании о том, как сильно ее мать любила этого поэта.
 Ее нос непроизвольно дернулся. Она увидела, что его взгляд задержался на ней еще на секунду, прежде чем перешел к следующему ученику, и вздохнула с облегчением.
 — Хорошо, давайте начнем, — он хлопнул в ладоши, и остальная часть урока прошла как в тумане, в основном с ней, опустив голову и сосредоточившись на заметках. Вскоре прозвенел звонок. — Мы обсудим это завтра, — сказал он, взяв свой дневник в коричневом кожаном переплете, и вышел из класса, унося с собой заряд электричества, витающего в воздухе.
 
 Корвина слегка осела, у нее перехватило дыхание, когда Джейд повернулась к ней.
 — Что, черт возьми, это было? — прошипела она, когда другие студенты начали покидать класс.
 Корвина, нахмурившись, посмотрела на нее.