Готикана (ЛП)
Ее страсть, удовлетворение всегда определялись в простых вещах — чтение, изготовление свечей и благовоний, поиск кристаллов, единение с природой. Но в ее старом городке это стало однообразным. Она задавалась вопросом, будет ли это ощущаться так же, если она начнет все сначала где-то еще, где-то в новом месте. Однако именно из-за своей матери она оказалась здесь в первую очередь.
Ее мама, Селеста Клемм, училась в колледже, когда познакомилась с отцом и забеременела. Родители дали ей выбор: сделать аборт и закончить учебу или родить ребенка и быть лишенной всего. Ее мать выбрала Корвину, оставила всё и всех вместе с отцом и устроила для них жизнь. А потом, в течение года, ее отец покончил с собой. Корвина не знала, как он выглядит. Ее мама никогда не говорила о нем. В те дни, когда она решала поговорить, Корвина была достаточно счастлива, чтобы поболтать о том, что делало ее счастливой. Ее мама любила ее, но постепенно становилась... другой. Корвина оставалась рядом с ней, потому что хотела для нее лучшего.
Это отрезвляющее напоминание, заставившее ее напрячься. Она вошла в сад перед Академическим Крылом, или то, что они называли задними лужайками, и увидела несколько студентов, уже слонявшихся вокруг до начала занятий. Несколько лиц из ее классов, которых она узнала, кивнули ей, и она ответила тем же, направляясь в библиотеку.
— Эй, необычные глазки! — громкий голос Рой раздался у нее за спиной среди последовавшего хихиканья. Она решила не обращать внимания на нее и ее компанию девушек, но у Рой были другие идеи. — Я слышала, ты занимаешься черной магией.
Какого черта?
Корвина обернулась и хмуро посмотрела на Рой, которая сидела на одном из выступов между лужайкой и коридором, одетая в джинсы, заправленные в черные ботинки, и легкий топ, играя с прядью своих волос, окружённая четырьмя другими девушками.
— А ты, Рой? — Корвина прищелкнула языком. — Я возлагала на тебя большие надежды, чем поддаваться стереотипам, потому что, следуя им, ты будешь всего лишь глупой блондинистой девкой.
Она не могла поверить, что на самом деле сказала это перед кучей людей.
Рой фыркнула, ее светлые глаза оглядели Корвину с головы до ног.
— Ну, я просто рассказываю тебе, что творит мельница слухов. По-видимому, ты принесла в жертву животных и делала минет в лесу.
Корвина почувствовала, как из нее вырывается смех.
— Подожди, я хожу в лес, чтобы быть ведьмой или распутницей? Я в замешательстве.
Она увидела, как губы Рой приподнялись, прежде чем она смогла этого скрыть.
— Просто даю тебе знать.
Корвина долго изучала девушку, и на нее снизошло понимание. Она присматривала за ней в своей собственной дерзкой манере.
— Я ценю это, — искренне сказала она другой девушке. — Но все, что я делаю или не делаю личное, это строго мое дело.
С этими словами она повернулась и пошла в библиотеку. Библиотеки были ее утешением на протяжении всей жизни, ее самым любимым местом. Это запах, встречающий ее в первую очередь, и любимый запах старой бумаги, прежде всего потемневших книг и затхлой библиотеки. Это характерный, успокаивающий запах.
Достав книги из сумки, она положила их на стол, намереваясь отправиться в заднюю часть, чтобы найти еще. Библиотекарша, пожилая женщина с седыми волосами, морщинами и темными, знающими глазами, женщина, имени которой она не знала, отложила книги, наблюдая за Корвиной.
— Возьмёте что-то еще? — спросила она своим бумажным голосом, и Корвина улыбнулась ей.
— Да, я вернусь с еще несколькими.
Корвина уже начала работу над заданием доктора Кари и нуждалась в дополнительной информации о теориях Фрейда и архетипах Юнга.
Секция Психологии находилась прямо в задней части того, что когда-то было огромным подземельем замка. Университет полностью переделал это пространство, сделав его более роскошным, чем любое подземелье имело право быть. Темные, почти черные деревянные полки выстроились аккуратными рядами в глубине, разделенные отделами. Большой камин украшал западную стену, на каминной полке красовался ряд старых мечей, которые, должно быть, принадлежали замку. Шесть кресел стояли перед камином, выглядя удобными в своих темно-зеленых и коричневых чехлах. Длинные столы и стулья занимали пространство между креслами и главным столом. Удивительно, но в одном углу рядом со столом стояла очень современная кофеварка, единственная неуместная вещь во всем древнем подземелье.
— Тогда идите, пока не начались занятия, — подтолкнула ее вперед библиотекарша.
Корвина кивнула и направилась в заднюю часть почти пустой библиотеки, в разделы Истории и Литературы, и повернула к Психологии. Ее пальцы пробежались по старым корешкам книг. Она остановилась на «Психология Бессознательного» — Карла Юнга и вытащила сборник, сразу же вскрикнув от пары глаз, смотревших на нее из щели в полке. Сердце бешено забилось, когда книга выскользнула из ее пальцев и с глухим стуком упала на пол. Она посмотрела на незнакомого парня, который сверлил ее бегающим взглядом.
— Они здесь, — сказал он ей тихим голосом, оглядываясь по сторонам, убеждаясь, что никто не идет.
— Прошу прощения? — прошептала Корвина, подражая его тону. — О ком ты говоришь?
— Истребители, — он заерзал, говоря приглушенным голосом.
— Что?
Прежде чем кто-либо из них успел что-то сказать, послышались шаги, вероятно после того, как несколько секунд назад послышался громкий крик.
Парень побежал в другую сторону, оставив Корвину стоять там, совершенно сбитую с толку. Кто, черт возьми, эти Истребители?
Она вздохнула, покачав головой, и присела на корточки, чтобы поднять упавшую книгу, как раз в тот момент, когда в линии ее обзора появились ботинки — мужские, коричневые ботинки, с черными джинсами. Корвина еще до того, как подняла глаза, поняла, кому они принадлежат.
Она на мгновение закрыла глаза, призывая силы, чтобы встретиться с ним лицом к лицу в этом углу библиотеки и противостоять жару, нахлынувшему на нее после недели пристальных взглядов и фантазий. Она откинула голову назад, ее глаза поднялись по длинным ногам и толстым бедрам, остановившись на выпуклости, которую она увидела на уровне лица, продолжая подниматься по его торсу к этим захватывающим ртутным глазам. С ее точки обзора он казался выше и крупнее.
Он ничего не сказал, просто смотрел на нее, сидящую на корточках, и кусочек чего-то бархатистого свернулся у нее в животе.
Его квадратная челюсть сжалась.
Он протянул ладонь, чтобы помочь ей подняться, и Корвина изучила его руку, эту большую, красивую руку. Его ладонь была мозолистой, пальцы слегка согнуты, особенно средний и мизинец. Корвина секунду колебалась, прежде чем вложить свою руку в его.
Ощущение изящных пальцев и огрубевшей кожи послало контрастные маленькие волны по ее нервам. Ее маленькая рука казалась крошечной в его огромной хватке, заставляя ее пульс метаться по всему телу. Она почувствовала небольшой рывок, а затем выпрямилась, ее тело прижалось к нему, свободные груди прижались к его напряженному торсу, живот прижался к выпуклости, которую она заметила несколько минут назад. Ее рука находилась в его хватке, его глаза блуждали по ее лицу.
Он на мгновение замер, словно борясь с самим собой, прежде чем шагнуть в сторону, увлекая ее за собой, прижимая ее спиной к полкам и защищая ее маленькое тело от взгляда любого, кто случайно пройдёт мимо. Защитное движение заставило что-то смягчиться в ее груди, она не привыкла, чтобы кто-то делал для нее нечто подобное.
И тут в ее голову ворвалась отвратительная мысль. Что, если в этом нет ничего особенного? Что, если он делает это с любой девушкой, которая попадется ему на глаза? Что, если она превращает что-то простое в нечто особенное из-за своей неопытности в отношениях с противоположным полом?
Его глаза продолжали скользить по всему ее лицу, его рука держала ее руку, не отпуская.
— Ты тоже загонял Алиссу в угол в библиотеке? — слова сорвались с ее губ прежде, чем она смогла их вернуть, повиснув между ними.