Когда говорит кровь (СИ)
Стоило Шето и Джаромо появится на площади, как к ним заспешил старший приказчик. Низенький плотненький, с торчавшей во все стороны бородой-метелкой, он показывал невиданную прыть для человека своей комплекции: лихо спрыгнув с трибуны он бегом преодолел отделявшее их расстояние, несколько раз ловко обогнув попадавшиеся на его пути ящики, повозки и рабочих.
— Господин Первый старейшина, господин Великий логофет. Какая честь, какой почет! Признаюсь, совершенно не ждал вас увидеть в столь ранний час, но как вы можете увидеть — у нас уже почти все готово. Даже первые зрители уже рассаживаются! — приказчик неопределенно махнул рукой в сторону трибун. — Вы не смотрите, что работы еще идут — тут делов на полчаса, самое большее. Так, подушечки разложить, пару знамен поднять, ленты подтянуть. Ручаюсь здоровьем своих сыновей, что до оговоренного начала торжеств всё будет готово.
Он слащаво заулыбался, обнажив нестройный ряд пожелтевших зубов, но краснеющие с каждой минутой полные щеки и выступившая на лбу испарина, мешали увлечься его оптимистичным настроем. И Шето отлично знал почему: трибуны должны были быть готовы ещё вчера.
А еще украшения сильно контрастировали с выделенной на них суммой. Шето был готов поклясться, что поручи он провести небольшую проверку, то очень скоро выясниться, что немалая доля закупленных тканей мистическим образом преобразилась в монеты в карманах приказчика. Можно было обойтись даже и без проверок. Достаточно было просто гаркнуть, многозначительно приподняв брови, чтобы этот маленький человек рухнул на колени, каясь и сознаваясь во всех очевидных нарушениях, в надежде, что этим прикроет нарушения не столь очевидные и, вероятно, куда более значительные.
Да, он мог бы так поступить. Мог растоптать и уничтожить этого человечка. Эту жалкую мелюзгу.
Но склока из-за пары ситалов была недостойна Первого старейшины. Да и разве можно было найти в государстве приказчика или распорядителя, что не распорядился бы хоть самой малой частью денег в свою пользу? К тому же, эти деньги могли пойти и на что-нибудь хорошее. Например, он мог пустить их на образование сыновей, а те, повзрослев и превратившись в достойных мужей, вернули бы должок отца государству. Так что Шето предпочел избирательную слепоту и мило улыбнулся ставшему уже пунцовым приказчику
— Вижу, и высоко ценю твои хлопоты.
— Благодарю вас господин! — начальники доводивших до готовности трибуны рабочих тут же приободрился. — Если я чем-то могу помочь, только намекните. Мигом все будет! Все что пожелаете.
— Мы бы желали немного прогуляться и осмотреть плоды сей грандиозной работы. Вдвоём, — голос Великого логофета прозвучал дружелюбно, но с заметным нажимом, который служащий моментально распознал, удалившись с поклонами и бормотанием обратно к трибунам.
— Как думаешь, сколько он украл?
— Если ты про ткани, то около одной пятой. Еще дюжина амфор с сушеными лепестками роз совсем недавно оказалась в продаже на одном из рынков в Фелайте вместе с недурной древесиной и парой мешков гвоздей. Туда же попала и часть вина, закупленного нами, дабы утолить жажду рабочих. Но мы же не станем наказывать его за столь невинные шалости, не правда ли?
— И в мыслях не было, — отмахнулся Шето. — Для меня главное, чтобы все было готово в срок. В последние дни у меня как-то беспокойно на сердце все. Вроде и знаю, что все пройдет хорошо, что вот уже совсем скоро я обниму сына, а все равно дурные мысли не дают мне покоя. Смешно сказать, но уже вторую ночь я толком не сплю. Все кручусь, думаю. Просыпаюсь только уснув. И всякая дрянь лезет в голову. Наверное, потому и решил лично тут все осмотреть, чтобы уже успокоится.
Они пошли вдоль спешно доводившихся до готовности трибун, слушая окрики выслуживавшегося приказчика:
— А ну живее крутись, ослолюбы! — орал на опешивших рабочих приказчик, грозно тряся кулаками. — Если через четверть часа все не будет готово — каждому лично запихаю в жопу по древку со знаменем и расставлю по периметру! Станете у меня элементом декора!
Джаромо и Шето, переглянувшись, рассмеялись.
— И как сейчас сердце первого старейшины? Успокаивают ли его открывшиеся виды почти готовых трибун и истеричные вопли перепуганного приказчика?
— Пока не знаю.
— Если хочешь, мы можем обойти весь Царский шаг и вызвать главного распорядителя торжеств для отчета. Время позволяет.
— Это лишнее, — улыбнулся Первый старейшина. — Мне важно лишь это место. Ведь именно тут я увижу своего мальчика.
Голос предательски дрогнул, сорвав с него всю выпестованную годами величавость. Вместо главы Синклита, всесильного Шето Тайвиша, что вот уже девятнадцать лет определял политику государства, посреди площади стоял растерянный отец, неожиданно обнаруживший исчезновение своего ребенка.
Как всегда чуткий Джаромо Сатти, безошибочно угадывающий все перемены в своем патроне, подхватил его под руку, и произнес мягким шепчущим голосом.
— Ты же знаешь, что Лико мог приехать еще три дня назад. Лагерь разбит почти у самых ворот…
— Нет! — резко оборвал его Первый старейшина. — Забудь о моей слабости. Мы все делаем правильно. Как бы я не скучал по сыну, он должен вернуться в Кадиф именно так и не иначе. Этот город должен влюбиться в него. Влюбится сразу и страстно. Как дева влюбляется в предназначенного ей юношу. И ради этой любви, я готов попридержать свои отцовские чувства. Я ждал больше двух лет. Пара часов уж точно ничего не изменят.
— Как тебе будет угодно, Шето, — с одобрением произнес Великий логофет. План по очарованию Кадифа новым героем принадлежал именно ему, и он явно был рад, что написанная им пьеса продолжала разыгрываться в согласии с его замыслом.
— Ладно. Рассказывай, как все будет происходить. Ты ведь и так все знаешь не хуже главного распорядителя.
— Даже лучше, — широко улыбнулся Джаромо. — Он появится первым, одетым в красные церемониальные доспехи победителя, выполненные точь в точь, как на самых известных и канонических статуях и изображениях Мифилай. Чтобы даже самый последний пропойца или палагрин, безошибочно опознал в нем сошедшего к людям бога войны. По Царскому шагу он поедет в белой колеснице, в которую вместо лошадей или быков, будут впряжены пленные харвенские вожди и полководцы. Следом за ним въедут стратиги и знаменосцы, а потом, в сопровождении военных музыкантов, пойдут ветераны и герои этой войны. Сразу за ними мы прогоним пленных. Самых знатных и, выразительных так сказать, В ярких варварских одеждах и доспехах. Они пойдут скованные единой тяжелой цепью, а сразу за ними наши воины понесут на плечах большие подносы с самыми ценными и прекрасными трофеями этой войны. Ну а следом пройдут и остальные солдаты из Кадифарских тагм. Их будут приветствовать, бросая под ноги пшено, ячмень и кипарисовые веточки…
— Только Кадифарских?
— Боюсь, что шествие всей тридцатитысячной армии уж слишком растянется и успеет несколько утомить однообразностью город. А мы совсем не хотим, чтобы он заскучал. Но каждая из участвовавших в походе тагм будет представлена своими знаменами и отличившимися ветеранами. Так что воинская честь уроженцев иных провинций не пострадает. Ну а сразу за войсками мы пустим обозы с бесплатным вином и хлебом, жонглёров, скоморохов, музыкантов и танцовщиц. И там, где пройдут наши солдаты, начнется праздник, постепенно охватывающий сначала Царский шаг, а следом — и весь город. Но главная часть триумфального возвращения, состоится тут, — Великий логофет обвел руками площадь. — Ведь на этих камнях, перед глазами высшего света государства, перед глазами всего Синклита, будут вознесены дары и принесены жертвы богам, а на плечи Лико наденут мантию победителя…
— И признают новым героем Тайлара, — закончил за ним Шето.
— А следом и Верховным стратигом, несомненно. Уверяю, еще до того как сядет солнце город будет пылать страстной любовью к нашему Лико. А после захода этой любовью воспылают и благородные ларгесы. Когда почувствуют силу народных масс и оценят дары Синклиту из покоренной нами страны.