Когда говорит кровь (СИ)
Но все их опасения оказались напрасны — лес и холм были пусты и они спокойно прошли нехорошие место. Вот только открывшаяся прямо за поворотом широкая поляна заставила вновь их остановиться.
Прямо перед тайларами возвышался кол, который венчал большой олений череп, раскрашенный синими и зелеными полосами. Его ветвистые рога украшали пестрые ленты, цепочки из разных металлов и высушенные цветы, явно принесённые недавно. Земля вокруг небольшого капища была старательно вытоптана, и украшена камнями, которые расходились спиралью от кола. А ещё по всей поляне были видны следы сапог.
— Харвены, — Хмурый Фолла сплюнул под ноги и его рука, словно сама собой легла на рукоять меча. — Будьте начеку. Там, где стоят истуканы, вечно пасётся и их паства.
Скофа оглянулся на своего боевого товарища. «Истуканы». Это слово он выбрал не просто так. В знамени все знали, что Фолла — однобожник. Последователь странного учения Лиафа Алавелии, который проповедовал в Арде и Палтарне лет сто назад. Кроме него в тагме таких было, наверное, больше сотни человек, и на их веру уже давно никто не обращал внимания. Хотя формально алавелины и подпадали под действие закона об оскорблении богов, так как отрицали любых божеств, кроме своего, единственного, после падения Ардишей гонения на них прекратились, а в последние лет двадцать их и вовсе оставили в покое. Скофа слышал, что в Старом Тайларе уже чуть ли не целые города следовали пути праведных, и число их росло год от года. Но про Великого стратига поговаривали, что он рьяно чтит двенадцать богов, и в особенности покровителя войны Мифилая.
Но Лико Тайвиш то ли не обратил внимания на это слово, то ли не услышал его. Оставив полозья, молодой полководец вплотную подошел к столбу и сорвал сухую ромашку с рогов черепа оленя.
— Вы говорили, что прочесывали местность вокруг лагеря.
— Так и есть, господин, — чуть смущенно проговорил Киран. — Только дней шесть назад большую вылазку сделали…
— И как же вы пропустили целое капище? — ехидным голосом проговорил раб — Расскажите-ка своему полководцу, воины. Вы хотя бы на версту от стоянки то отходили? Или так, зашли в лесок, подышали еловым воздухом и обратно, к костерку греться и винишко глушить? Так ваша разведка проходила? А может вы и возвращение дикарей пропустили и сейчас они готовят нападение на лагерь? А, гордые воины Великого Тайлара?
— Такая беспечность недопустима, — тихо произнес Лико, растерев между пальцами цветок.
Командир повернулся спиной к поступившим взгляды воинам и пошел вглубь поляны, осматривая землю. Сэгригорн тут же засеменил следом и догнав своего хозяина, зашептал ему что-то на ухо, постоянно кивая в сторону столба. Но молодой Тайвиш вновь отмахнулся от него, и побагровевший раб отошел от своего хозяина, злобно уставившись на воинов.
Скофа огляделся. Судя по всему, не так давно здесь и вправду побывало не меньше дюжины человек. Следы на земле казались свежими, причем были они разных размеров — одни совсем маленькие, явно принадлежавшие детям. Другие чуть больше, оставленные женщинами или подростками и таких было большинство. Но встречались и крупные отпечатки мужских ног.
Воин обошел поляну и подошел к самому краю реки. На том берегу Молчаливой начиналась глухая полоса леса, которая тянулась до самой Мисчеи — границы обжитых харвенами земель. Этот лес тайлары почти не осматривали — слишком уж дик и непроходим он казался для вооруженных отрядов. И всё же, они ведь и правда прочесывали берег! И не обнаружили никаких следов варваров. Великие горести, да если бы не попадавшиеся им время от времени ловушки, то и вовсе можно было подумать, что харвены покинули эти места. И вдруг — на тебе. Целое капище, пусть и небольшое, но сооруженное так нагло, прямо у русла реки и совсем недалеко от тайларского лагеря…
Неожиданно боковым зрением Скофа уловил какое-то слабое движение. Примерно в тридцати шагах от него, у самой воды, рос густой кустарник и воин был готов поклясться, что только что его ветки зашевелились. Ветра не было, и даже речная гладь оставалась ровной. Конечно, это могла быть змея или любая другая лесная живность, испугавшаяся появления людей, но какое-то смутное чувство тревоги не давало ему покоя. Двигаясь кругами, словно бы прогуливаясь по берегу, Скофа сократил расстояние, остановившись за десять шагов до небольшого оврага, из которого поднимался куст. Земля, которую воин смог увидеть краем глаза, показалась ему странной — она словно бы бугрилась и немного отличалась от окружающей, хотя из-за густой тени он и не решился бы утверждать наверняка. Сделав ещё один небольшой круг, он подошел ближе: сомнений не оставалось, на дне оврага четко просматривался силуэт человека.
Скофа присмотрелся: чужак был невелик ростом, худ, его одежда была полностью вымазана густой грязью, а лицо закрывала маска из коры, за счет чего он и сливался с землей и кустами.
Воин начал медленно разворачиваться, надеясь, что лазутчик не понял, что его заметили. Он уже сделал пару шагов на встречу, как под его сапог попала сухая ветка. Чужак тут же повернулся на хруст и их взгляды пересеклись: хотя Скофе едва увидел его глаза, но сразу понял, что в них кипит жгучая ненависть.
Выхватив короткий бронзовый меч, дикарь вскочил на ноги и с истошным воплем бросился из кустов. Скофа копьем отбил удар, сделал подсечку, от которой варвар рухнул на землю, и вонзил древко ему в горло. Руки лазутчика потянулись было к пробитой шее, из которой толчками вытекала кровь, но почти сразу упали на грудь, так и не дотянувшись до древка.
Вытащив копье, Скофа обернулся и увидел, как у капища завязался бой: не меньше семи харвенов выбежали с воплями из леса и атаковали выстроившихся в квадрат четырех тайларов. Недалеко от них сразу от трех врагов отбивался Лико Тайвиш, а ещё чуть дальше, вцепившись в варвара, катался по земле Сэги.
Недолго думая, Скофа бросился на помощь к своему командиру, на бегу метнув копье в одного из врагов. Глаза вновь его не подвели, и древко воткнулось в бедро дикаря, отчего тот упал на одно колено, выронив топор. Увидев это, стратиг тут же сделал рывок к поверженному противнику и одним ударом срубил ему голову. Следом, увернувшись от удара высокого, но тощего, словно жердь варвара, который размахивал большой палицей, он перерубил ноги второму врагу и молниеносным косым движением вспорол ему брюхо.
Подбежав, Скофа бросился на помощь своему командиру. Их последний противник неплохо использовал длину своих рук и палицы. Широкими взмахами он отбивался от тайларов, медленно отступая и не давая им подойти на расстояние удара меча, хотя они и взяли его в клещи, нападая справа и слева.
Неожиданно, во время очередного широкого размаха, Лико поднырнул под правую руку дикаря и полоснул его сначала по колену, а потом по ребрам. Дикарь взвыл и попытался обрушить свою палицу на голову полководца, но Скофа успел ударить его мечом по левой руке, уведя удар в землю, а Лико, обогнув наклонившегося харвена, перерезал ему горло.
— Помоги своим, я к Сэги, — выкрикнул он и побежал к катающемуся по земле клубку сцепившихся тел.
Обернувшись, Скофа увидел, что его братья по оружию начали теснить харвенов: один из нападавших уже лежал без движений на земле, другой отползал, волоча за собой перерубленную ногу и зажимая глубокую рану на животе, а остальные отходили, едва защищаясь от слаженных движений солдат. Бросившись к ним, Скофа с разбегу полоснул мечом одного из харвенов по спине, а ещё одного ударом ноги толкнул на копье Мицана. Воины тут же атаковали растерявшихся варваров, расправившись с ними в считанные мгновения.
— Как-то все очень быстро закончилось, — задыхаясь проговорил Киран. После боя он ещё не успел восстановить дыхание.
— Подожди, ещё не все. — ответил ему Лиаф. Он подошел к уползавшему искалеченному харвену и вонзил тому в затылок копьё. — А вот теперь все.
В этот момент к ним вернулись Лико и Сэги. Под левым глазом раба растекался большой кровоподтек, а костяшки его кулаков оказались сбитыми в кровь. Он тяжело дышал, широко раздувая ноздри, постоянно щурился подбитым глазом и трогал разбитые губы.