Фокусник

Арно Лекюийе твердым шагом направляется к своему фургончику, припаркованному на бульваре Бланки, и еще издалека примечает его. Он успокаивает своей непорочной белизной и отсутствием задних окон. Это фургончик для работы, мини-вэн. Стекло — только в кабине водителя. Задняя часть, где хранятся различные инструменты и приспособления, совершенно не просматривается снаружи. Вот почему Лекюийе не видит ничего предосудительного в том, чтобы воспользоваться этой уединенной и умиротворяющей обстановкой для осуществления своих, пусть кому-то и кажущихся несколько спорными, замыслов.
Сегодня утром ему предстоит заехать к Да Сильве за списком клиентов. По-прежнему строжайшим образом соблюдая правила дорожного движения, Лекюийе приезжает в мастерскую на полчаса позже, чем следовало. Он выходит из машины, видимо, слишком поспешно и уверенно, потому как демоны тут же одергивают его: «Осторожно! Не торопись так! ОСТОРОЖНО. Не обращай на себя внимания, погаси свой взгляд!» Лекюийе, конечно же, молча выражает демонам свою признательность и через полсекунды снова превращается в маленького, незначительного человека.
В кабинете находятся оба Да Сильвы, отец и сын. Лекюийе инстинктивно замечает, что сын рассматривает его как-то слишком пристально. Вероятно, отец прямо так и сказал ему: «Мне нужно твое мнение».
Арно Лекюийе чувствует, что демоны взяли бразды правления в свои руки, и не препятствует им. Разыгрывая из себя простого маленького человека, еще более чувствующего свою неполноценность в этой куртке с чужого плеча, он вяло пожимает шероховатые руки отца и сына Да Сильва. Он замечает, как сын смотрит на отца, и взгляд этот говорит: «Он поначалу чем-то меня смущал, но, думаю, это просто жалкий бедолага». И тут же напряжение в кабинете спадает. Демоны до мелочей контролируют поведение маленького человека. Они превращают его в невзрачного и недостойного внимания типа, прилежно читающего список поручений, подлежащих неукоснительному выполнению. Отец, откашлявшись, предлагает Лекюийе чашку кофе, тот соглашается:
— С удовольствием, спасибо, месье.
С притворной радостью Луи Да Сильва спрашивает маленького человека, хорошо ли он провел выходные.
Демоны, устроившиеся в башне управления полетами, передают Лекюийе указания, и тот, с глазами кокер-спаниеля, отвечает тихим голосом, как будто кто-то говорит вместо него:
— Я провел их как турист. Воспользовался хорошей погодой и пошел в субботу прогуляться в окрестностях Трокадеро и Эйфелевой башни. А в воскресенье, поскольку день выдался не бог весть какой, я залил полный бак на неделю и почти весь день просидел дома.
В беседу вступает Жорж Да Сильва:
— И правильно! Я считаю, это хорошая идея — заниматься осмотром достопримечательностей в своем городе. Мы привыкаем к ним и перестаем их замечать. А вот китайцы приезжают к нам и смотрят на то, что мы сами у себя в упор не видим. Ты прав, Лекюийе, пользуйся случаем!
— Вот и я решил так же, — повторяет он вслед за демонами.
Отец Да Сильва прерывает беседу, глядя на часы, покрытые слоем пыли.
— Давай езжай, Лекюийе, а то ты раньше постареешь, чем отправишься на свой первый вызов.
Снова рукопожатие вялой ладони. Лекюийе уезжает, сунув в карман сложенный вдвое список вызовов. Отец и сын Да Сильва молча наблюдают через грязное стекло, как незначительный маленький человек идет к своей машине, опустив плечи. Они видят, как он пристегивает ремень безопасности, смотрит в зеркало заднего обзора и включает поворотник, прежде чем тронуться.
— По крайней мере пока он за рулем, с ним ничего не произойдет, — усмехнулся сын. — Тебя в нем что-то пугает? В нем? Шестьдесят килограммов мякоти! Глаза как у побитой собаки! Рукопожатие — как у моллюска!
Отец отвечает не сразу, он смотрит, как отъезжает машина Лекюийе. И только когда фургон заворачивает за угол и пропадает из его поля зрения, он произносит:
— Поверь мне. Он был когда-то совсем другим. В тот вечер, когда я отдал ему куртку, он выглядел совсем иначе, чем сейчас, вел себя очень уверенно, а взгляд у него был такой, что кровь в жилах стыла. Держался прямо, прочно стоя на ногах, — не хотелось бы мне встретить его в темном переулке. Помнишь, впервые увидев его, ты сказал: «Что-то в нем меня настораживает»?
 
— Да, верно. А ты мне ответил, что этот тип много чего пережил в тюрьме и это все объясняет. В любом случае сейчас меня в нем ничто особенно не напрягает. Когда он вернется? В следующую пятницу? Раньше? Ты хочешь, чтобы я поприсутствовал?
Луи Да Сильва просматривает расписание Лекюийе:
— Он заедет в среду вечером, чтобы привезти счета и деньги. Если ты окажешься поблизости — мне бы хотелось снова услышать твое суждение касательно его.
Лекюийе совещается со своими демонами. Те не слишком довольны.
«Почему, — говорят они раздраженно, — ты не претворяешь на практике шаг за шагом то, чему научился в тюрьме? Старый Да Сильва не глупее многих. Когда он тебя в тот вечер увидел — как ты приосанился в новой куртке, — то испугался. И теперь в башке у него постоянно горит маленькая лампочка, и он все время будет начеку с тобой. Черт возьми! Сколько раз тебе нужно повторять одно и то же!»
Лекюийе и не осмеливается возражать. Он покорен, боится, что демоны бросят его на произвол судьбы. Хорош он будет, оставшись в одиночестве. В таком состоянии он работает особенно добросовестно, старается быть вежливым и смиренным с клиентами:
— Да, месье, нет, месье, я сделаю все возможное.
Все идет хорошо — вплоть до пяти часов вечера. Он только что вышел от своих предпоследних заказчиков — их дом расположен на углу бульвара Даву и улицы д’Аврон, возле станции метро «Порт-де-Монтрей». Проехав несколько сотен метров в плотном потоке машин по улице д’Аврон, он останавливается на светофоре на углу улицы Марешер. Лекюийе беззаботен, он особо не думает об охоте. И тут улицу слева направо пересекает темноволосый мальчик лет десяти, он идет медленно, низко опустив голову. Вот он прошел мимо машины Лекюийе, внимательно следящего за его перемещениями. Ребенок этого не замечает. И тут демоны ревут: «Ты что, ничего не видишь?» Он подскакивает на сиденье и понимает, что перед ним не просто мальчик, а один из тех, какие всегда сводили его с ума. Добыча только что пересекла проезжую часть и теперь поднимается по улице д’Аврон в направлении, противоположном тому, каким предстоит ехать Лекюийе. Образы других детей, попавшихся на его пути, проплывают перед глазами охотника.
Лекюийе словно обезумел, он не знает, что ему делать. Он смотрит в правое зеркало: ребенок продолжает медленно двигаться дальше. Ему хочется выйти из машины. Сразу же, немедленно. Раззадоренные демоны подстрекают его к этому. «Черт возьми, давай, паркуйся же где-нибудь, скорее!» Из этой нерешительности его выводит яростный вой автомобильных клаксонов и нервные крики: «Давай, придурок, поехали!»
Лекюийе сразу же понимает, что бросить машину негде. Если он двинется направо, по улице д’Аврон, то наверняка потеряет мальчишку. Ругань сзади становится все яростнее. Но не она толкает Лекюийе к действию. Он включает правый поворотник. Улица Марешер. Он готов застонать от досады. Ни одного свободного места на протяжении нескольких сотен метров. Так что приходится ехать дальше, стараясь делать это как можно быстрее, но при этом соблюдая ограничение скорости. Маленький человек, сидя в машине, буквально топает ногами от ярости. Он нервничает. Бьет кулаком в руль. И долго-долго ни одного правого поворота — все поперечные дороги, по которым можно было бы вернуться на улицу д’Аврон, односторонние, с движением в противоположном направлении. В конце улицы ему все-таки удается дважды свернуть направо, и он снова оказывается в начале той улицы, где должен сейчас находиться мальчик. Он вклинивается в плотный поток машин. В зеркале заднего обзора он видит трех полицейских на велосипедах: они проезжают, не обращая на него ни малейшего внимания. Этот эпизод заставляет его немного понервничать, но недостаточно для того, чтобы отказаться от своего замысла. Просто надо быть осторожнее, вот и все.