Фокусник

Дюмон задумывается, потом отрицательно качает головой.
— Трудно сказать — ведь, честно говоря, я уже не очень помню. Все силы следственного были тогда брошены на борьбу с Фокусником. Остальными убийствами, проходившими по нашей части, занимались другие отделы. Я не знаю, что это нам дало. В то время, будучи лишь инспектором, я не имел доступа ко всем материалам дела. Надеюсь, теперь у меня будет больше возможностей!
Мистраль раздраженно пожимает плечами.
— Геран попросила меня мобилизовать все службы. Мы не должны ждать следующего убийства. Остальные дела придется сбросить на другие подразделения, а ты, в качестве наблюдателя от нашего отдела, будешь контролировать их работу.
От Мистраля не ускользнуло, что при этих словах Дюмон мгновенно изменился в лице, взгляд его стал тяжелым.
— Ты хочешь устранить меня от дела Фокусника? Понимаю: месье желает лопать все почести со стороны прессы в одиночку. Может, у тебя уже есть какой-то след? Черт возьми, за кого ты себя принимаешь?
Не прошло и пяти минут, как мнимое затишье превратилось в настоящую бурю.
Мистраль вскочил со своего кресла, несколько озадачив Дюмона такой реакцией.
— А теперь заткнись и послушай меня. Я не ищу никаких почестей, мне на них плевать. Единственное, чего я хочу, — это добиться максимальной эффективности в поимке человека, убивающего детей. Этим делом должны заниматься все подразделения, каждый — от рядового полицейского до шефа. Уяснил? Если ты возьмешь на себя другие убийства — возможно, там тебе попадутся какие-то зацепки, относящиеся к нашей теме. Если ты этого не понимаешь — значит, ты ничего не смыслишь в профессии следака. А теперь отвали, у меня есть чем заняться поважнее, чем ублажать твою такую чувствительную натуру.
Дюмон стремительно покидает кабинет Мистраля. А тот с силой бросает ручку на стол и восклицает:
— Нет, ну какой идиот!
Пытаясь отвлечься и немного успокоиться, он спускается в оперативный отдел, чтобы оставить инструкции на выходные. Дежурные офицеры уже сдали папки с отчетами — на вечерней планерке, — и это ощущалось по несколько ослабленному напряжению. Начальник отдела, видавший виды майор, предлагает Мистралю кофе, но тот с улыбкой отказывается.
— Я сегодня уже превысил дозу. Вы скоро освободитесь?
Майор смотрит на часы на стене. На них восемнадцать сорок пять.
— Я заканчиваю в семь, а завтра дежурю с семи вечера до семи утра. Есть какие-то особые задания?
— Я в эти выходные не дежурю, но если случится что-нибудь серьезное, имеющее отношение к детям, или если Фокусник снова проявится — звоните мне в любое время дня и ночи, мой мобильник всегда будет включен. В нашем отделе остается дежурить Мартиньяк. С ним можно ничего не опасаться: он знает, что в любой момент может со мной созвониться. Держим связь.
Мистраль похлопывает по сотовому телефону, висящему у него на поясе.
— Нет проблем. Кальдрон мне сказал то же самое. Я проинструктирую на этот счет ночную смену.
Они пожимают друг другу руки. «Удачи», — читается во взгляде старого майора. Поднимаясь в свой кабинет, Мистраль сталкивается с Дюмоном, раскрасневшимся от злости. Не глядя друг на друга, они молча расходятся.
Мистраль появляется в кабинете Кальдрона как раз в тот момент, когда завершается инструктаж группы, дежурящей в выходные. Мистраль дожидается полного окончания совещания. Задав несколько вопросов, полицейские направляются к выходу, прощаясь с остающимися.
— Я объяснял парням, что делать, если объявится наш человек. Думаю, мы все предусмотрели.
Мистраль кивает.
— У директора еще нет уверенности относительно того, стоит ли ознакомить с фотороботом прессу, — замечает Мистраль. — Мне кажется, префект рассматривает вопрос о смене тактики. Я сообщил ему свое мнение. Этот портрет слишком неконкретен, чтобы его распространять среди населения. Там изображено лицо из тех, что забываешь сразу же, как только отводишь глаза.
— Что вы делаете в эти выходные?
— Прежде всего сегодня ночью мне надо закончить чтение досье. Этим я займусь дома. Завтра днем я пообещал детям отвести их в Люксембургский сад. В воскресенье — посмотрим по обстоятельствам. А вы?
 
— Раз вернулся Фокусник, я хочу все время оставаться на связи. В субботу отправлюсь с женой по магазинам, а в воскресенье, если будет спокойно, будем обедать в одном уютном ресторанчике на площади Вогезов и немного побродим по кварталу Марэ. Ей очень нравятся эти места.
Оба знают, что выходные будут не более чем передышкой, во время которой они оба ни на секунду не смогут расслабиться, как часовые на посту.
Мистраль садится в свою машину, припаркованную на служебной стоянке. Заводит ее, но трогается не сразу: открывает бардачок и достает оттуда компакт-диск Майлза Дэвиса «Испанские зарисовки». Это один из его любимых альбомов — особенно ему нравится композиция «Аранхуэсский концерт» в исполнении этого выдающегося трубача. Мистраль знает, что, возвращаясь домой под эту музыку, он немного расслабится и на короткое время забудет о расследовании. Он едет медленно, подстраиваясь под музыку, глядя по сторонам на освещенные парижские улицы, и подъезжает к себе уже в относительно спокойном состоянии.
Слыша звук открывающейся входной двери, дети бросаются на отца с криками: «Я первый!» — так словно они не виделись целый месяц. Это повторяется каждый вечер. Клара улыбается. Мистраль еще не успевает сделать и трех шагов, как попадает под град вопросов по поводу того, действительно ли завтра они все пойдут в Люксембургский сад.
— Если только дождя не будет, то пойдем.
Довольные таким ответом, мальчишки успокаиваются.
— Мы не хотим брать с собой велосипеды. Гораздо интереснее играть с корабликами, палками гонять их по пруду.
— Если мне не изменяет память, в прошлый раз вы чуть не нырнули туда вниз головой. Ладно, до дна вы уже достаете, но только все равно соблюдайте осторожность — все-таки сейчас неподходящее время года для того, чтобы купаться, — замечает Клара.
Они сидят за столом, как бы упиваясь спокойной обстановкой. Детям разрешают ужинать вместе с родителями только вечером в пятницу. Еще один ритуал этого дня: Мистраль обычно читает сыновьям какую-нибудь книжку. Дети забираются на кровать, а Мистраль садится на ковер, прислонившись к изголовью, спиной к детям. Сегодня он читает им «Остров сокровищ»: оба сына обожают эту историю о пиратах — ведь ее герой почти такой же мальчишка, как и они.
В этом издании имеются прекрасные иллюстрации, красочно изображающие пиратов, оружие той эпохи, корабли и все такое прочее. Дети часто прерывают отца и просят:
— Покажи картинку.
Мальчики ждут отца с нетерпением. Мистраль входит в комнату с открытой книгой в руке.
— Прежде чем я начну читать, хотел бы узнать, где мы в последний раз остановились.
Дети переглядываются. Они сбивчиво начинают что-то объяснять и наконец сообщают, что процесс прервался, когда юный Джим Хокинс попал в передрягу на корабле, а пират полез на мачту, чтобы схватить укрывшегося там героя. Мистраль посвящает чтению полчаса и прерывается — конечно, не на сцене сражения, а на более спокойном отрезке повествования. Мальчики каждый раз выражают свое недовольство, когда отец закрывает книгу, приговаривая:
— На сегодня все.
Людовик обожает эти моменты и просто не мыслит себя без них.
Уложив детей спать и поцеловав их на ночь, Мистраль и Клара отправляются в гостиную. Она спрашивает о новостях по делу Фокусника.
— Абсолютно ничего.
Клара рассказывает ему о том, как провела день, как тестировала новый аромат. У нее в кабинете стоит так называемый «парфюмерный орган». Речь идет о большом столе с полками, заставленными пятью тысячами различных ароматов, капсул с образцами, отличающимися друг от друга своими уникальными характеристиками. «Нос» должен постоянно «играть гаммы», чтобы держать в памяти все эти запахи и заниматься созданием своих композиций. При помощи этого органа она анализирует ароматы. Идеальная композиция возникает лишь в результате искусного сочетания многих, порой нескольких сотен, различных ноток. Ей часто приходится уезжать в Грас, чтобы обсудить там свои наработки и подготовиться к тестам.