Экспедиционный корпус (СИ)

Но это в Париже. Как быть с материалами от тех, кто живет в других городах он еще не придумал. Но собственно оставалось радоваться, что почти половина активистов-добровольцев обитала именно в столице и на первое время материалов от них хватит с лихвой. 
Наступление на Сомме, по сути своей окончившееся ничем, но приведшее к огромному количеству жертв, по самым скромным подсчетам только убитыми и пропавшими без вести союзники потеряли порядка ста пятидесяти тысяч человек и втрое больше ранеными, привело к разочарованию в обществе и сильному падению боевого духа в армии. 
— Может сейчас стоит начать провоцировать революционную деятельность? — поинтересовалась Елена. 
— Нет, рано…
— Почему? 
— Несколько причин. Первое — основные потери, где-то две трети, понесли англичане и франкам на лайми, будем говорить честно, наплевать. Второе — настроение у людей больше подавленное, чем раздраженное. Раздражение присутствует, но пока в не достаточной концентрации. Но такой результат и настроения людей отличный фактор для восприимчивости нашей агитации. Третье — пока что не произошло революции в России. 
— А она обязательна для революции во Франции? 
— Нет, но она станет тем камешком, что может спустить лавину в республике. Дескать, вон у русских рабочие взяли власть в свои руки, так и мы это можем сделать. Чужой пример в данном случае очень заразителен. 
— Понятно… А революцию в России точно никак не остановить? 
— Нет, процесс уже запущен, ее жаждут решительно все. Знать, что хочет посадить на трон своего ставленника, промышленники неправедно нажившиеся на госзаказах хотят избавиться от обворованной ими власти, коя как они боятся спросит с них по окончании войны, простые люди больше не могут терпеть сословного неравенства и хотят больше возможностей и так далее и так далее… Да и как мы можем что-то сделать в России из Франции? 
Елена на это только вздохнула. 
— И когда ее ждать? 
— Ситуация уже подобралась к критической границе и как только произойдет очередная военная катастрофа, тут-то все и вспыхнет. 
— А она случится? 
— У нас — точно. Или ты сомневаешься в наших генералах, если уж даже просвещенные европейцы чудят не по-детски? И если не на фронте полыхнет, так в тылу рванет. «Друзья» постараются. 
— Иногда мне просто не верится во все это… — призналась она. 
— Твои сомнения понятны, я не могу тебе предоставить никаких иных доказательств, кроме слов и логики, но если ты считаешь, что занимаешься дурным делом, то… 
— Нет, это просто мимолетная слабость и сомнения, — ответила Елена. — Я получаю письма от своих подруг из России, коим сама писала с просьбой рассказать о том, что происходит и они пишут ужасные вещи о том, что творится на улицах, постоянных шествиях, жестоких разгонов митингов, о том какие настроения витают в обществе, так что да, я уверена, что французы и англичане вместе с немцами финансируют революционные партии… 
  
Глава 23
 
62 
В первых числах октября во Францию прибыла четвертая бригада, кою с некоторой задержкой перебросили в лагерь Майльи. Задержка произошла из-за того, что по прибытии случилось ЧП — убили командира полка, полковника Краузе. 
Разбираться с происшествием ездил полковник Игнатьев. По результатам, часть офицеров пришлось сменить. Взяли их из первой и третьей бригады. В частности произвели в штабс-капитаны поручика Бодько. 
Климов, не иначе как стараниями полковника Щолокова, получил в свою роту в качестве пополнения в том числе семерых самых натуральных штрафников — виновников в смерти полковника Краузе, коим смертную казнь заменили на продолжение службы для выполнения самых опасных поручений. 
Что до Щолокова, то его после преобразования бригад в дивизию на должности начштаба сменил подполковник Ракитин, относившийся к Климову гораздо более нейтрально. 
 
Несмотря на то, что решение о сведении бригад в дивизию было давно принято, никаких особых организационных мер по этому поводу пока не предпринималось и бригады пока действовали самостоятельно, чтобы не нарушать установленные планы по боевой работе, к тому же новичков еще требовалось обучить. 
Увы, но подкрепление прибывшее вместе с четвертой бригадой в количестве шести тысяч человек для второй воевавшей в Македонии оставить во Франции не получилось. В саму Македонию вместо четвертой бригады отправились зуавы и еще какие-то негры из южной Африки. 
Одновременно с четвертой бригадой из Америки с сильной задержкой, прибыл закупленный груз в виде пяти тракторов, кои тут же были отправлены на модернизацию в виде бронирования, благо все элементы были давно готовы и осталось их лишь только навесить. После чего началось освоение техники. Но поучаствовать в боях им не пришлось, а передавать третьей бригаде Климов не стал. 
Тем временем шестнадцатого октября третья бригада со своим талисманом — живым медведем, произведшего фурор среди французской публики, сменила первую. Французы все еще не насытили собственные войска доспехами и первой бригаде пришлось отдать сменщикам свои, тут Михаил жаться не стал. Заодно пропиарился, чтобы солдаты и офицеры знали кому обязаны защитой… 
Десятью днями ранее немцы попытались провести массированную атаку на позиции, но были отбиты, во многом благодаря тому, что бригаду вооружили прибывшими в начале сентября из Мексики винтовками «диас», те, что «мексиканки». Французы, как и ожидалось хотели груз прибрать себе (в тот момент наступление на Сомме получило второе дыхание), но все же полковник Игнатьев, как официальный получатель оружия, проявив упорство смог отстоять «частную собственность». 
В итоге пять волн немцев так и не смогли добраться до русских окопов, тем более что в непосредственной близости от них, противника, помимо пулеметов, встречали МНД, гранаты и конечно же помповые «винчестеры». Вся эта огневая мощь создавала просто непреодолимую преграду и немцы, понеся большие потери, убитыми, ранеными и пленными, отошли ни с чем. 
Для чего провели эту атаку фрицы никто так и не понял, учитывая их непростое положение на фронте. Разве что отвлечь внимание французов и перебросить резервы с Соммы под Реймс, дескать из-за угрозы прорыва и выхода в тыл, тем самым облегчив положение обороняющихся. 
Третья бригада надо отметить, оказалась подготовлена к боям гораздо лучше первой, ибо сверх штатного вооружения они получили шестьдесят пулеметов и семь траншейных орудий. Другое дело, что все это им почти не пригодилось. Дело в том, что война перешла в новую фазу — период газовых атак. 
Правда первыми газы широко применили сами французы (если не считать того эпизода применения отравляющего газа против конкретно четвертой роты ради мести Климову). Потом «газанули» немцы и пошло-поехало. Вот только оружие это оказалось капризным и норовило потравить тех, кто его решил применить. Сначала французы надышались своей гадости, облако газа вдруг развернулось и покатилось на собственные позиции, потом немцы отведали своей отравы по той же причине… но это никого не остановило и применение газов продолжилось обеими сторонами. Эффективность была так себе, но все равно «газовали». 
Выяснилось, что если разжечь на пути газа костры, то эффективность газовой атаки сильно снижается, так что вскоре перед позициями создавались завалы из хвороста, чтобы можно было их поджечь в момент угрозы. 
Велись все те же ночные разведки, как относительно тихие — ночные, так и усиленные, дополняемые так называемыми «короткими ударами», когда позиции немцев атаковались силами до батальона. И русским солдатам в этом вполне сопутствовал успех. Правда в одной такой атаке потеряли около ста человек… 
Пятнадцатого ноября прошла конференция союзников в Шантильи. Результаты предыдущего наступления на Сомме никого не удовлетворило. Союзники считали, что противник держится из последних сил, были проблемы Болгарии и Турции, Австрия так и вовсе начала рассыпаться, а значит хватит еще одного мощного удара, чтобы разрушить Союз Центральных держав. По крайней мере в таком ключе писали все газеты, поднимая боевой дух населения и армии и надо сказать это работало, население и впрямь воспряло.