Девиантное царство (ЛП)

— Ах, хорошо. Наконец-то ты вернулась к нам, принцесса, — доносится издалека глубокий голос.
Мой позвоночник выпрямляется, а кожа покрывается мурашками, когда я сосредотачиваюсь на голосе, отчаянно пытаясь узнать его.
— Ч-что— Я сглатываю, пытаясь смочить пересохший рот, но это ничего не дает. Делая глубокий вдох, я пытаюсь снова. — Чего ты хочешь? — Я огрызаюсь, вкладывая в свой голос как можно больше яда.
Низкий, навязчивый смешок исходит от парня, который теперь звучит немного ближе.
— Теперь возникает вопрос на миллион долларов, Эмми Чирилло.
Услышав это имя, признав, что кто бы этот ублюдок ни был, он знает о моей жизни прямо сейчас, меня пробивает ударной волной.
Я ерзаю, каждая мышца в моем теле болит, но я быстро обнаруживаю, что никуда не сдвинусь. Мои руки связаны за спиной.
Я шевелю носом и моргаю глазами в надежде убрать то, что окружает мое лицо, но это бессмысленно.
— Ты разочаровываешь, Эмми. Чертово смущение и огромное разочарование.
— Пошел ты, — выплевываю я, мне абсолютно похуй на то, кто он или его мнение обо мне.
Он на мгновение замолкает, прежде чем знакомый скрежет, когда он потирает грубую линию подбородка, наполняет комнату.
— В отличие от твоего мужа, мне не очень нравятся школьницы.
Мои пальцы скручиваются, ногти впиваются в ладони за спиной, а зубы скрипят от разочарования, когда я пытаюсь сдержать свои слова о Тео.
Я не хочу показывать этому засранцу, что мне не все равно.
Черт. Мне все равно.
— Чего ты хочешь? — Я шиплю, надеясь, что если я смогу заставить его говорить, тогда я смогу понять, кто он и чего он хочет.
Я имею в виду, у меня есть несколько идей. Но, честно говоря, я привязана к большему количеству плохих людей, чем могу сосчитать.
Это может быть любой из них.
Я все еще думаю о том, что это Тео, и это поражает меня.
Он бы не стал, не так ли?
Но потом я вспоминаю его лицо, когда я уходила из того класса, ярость в его чертах, когда он наставил на меня пистолет в логове волков.
Это могло быть.
У него достаточно приспешников, которые боготворят землю, по которой он ходит, и он был бы более чем способен организовать это, чтобы наказать меня, чтобы доказать, кто на самом деле управляет этим шоу.
Мое сердце болит от такой возможности, отказываясь верить, что он мог иметь к этому какое-то отношение.
Но я была в его машине. Было бы легко…
Нет.
Я отбрасываю эту мысль. Он бы никогда не съехал на своей машине с дороги, чтобы меня похитили. Он бы просто притащил меня сюда и, вероятно, получил бы огромное удовольствие, связав меня и глядя мне прямо в глаза, когда он это делал. Извращенный мудак.
Я выдыхаю. Даже если исключить его — вскользь — у меня все еще есть список возможных преступников.
— Чего ты хочешь? — Спрашиваю я, мой голос теряет прежнюю горячность. Я не уверена, что, огрызаясь на него, я чего-нибудь добьюсь, поэтому я не собираюсь тратить энергию.
Его ответ — смех, которым, я уверена, гордился бы сам дьявол.
— Прямо сейчас, принцесса? Ничего. Я искренне надеюсь, что вам понравится ваше пребывание.
Тяжелые шаги заполняют комнату, прежде чем дверь захлопывается, громкий звук отдается во мне.
— АААХ, — кричу я, мой голос эхом отражается от стен вокруг меня, когда я пытаюсь выразить свое разочарование.
Я кричу, пока у меня ничего не остается. Мое тело падает на холодный твердый пол.
Тихие слезы текут из моих глаз, пропитывая повязку, которой обмотано мое лицо, и лишая меня зрения, прежде чем они, наконец, скатываются по моим щекам, капая на пол подо мной, когда мое тело начинает дрожать от холода.
Моя последняя мысль перед тем, как я проваливаюсь в неудобный и прерывистый сон, — о папе.
Он все еще ждет, когда я вернусь домой, как я обещала?
Если мне действительно удастся выбраться из этого живой, он, блядь, убьет меня сам.
***
Когда я снова прихожу в себя, знакомое чувство, что за мной наблюдают, пробегает по моему позвоночнику.
Я тихо стону, не желая открывать глаза, только чтобы обнаружить, что они все еще закрыты и что мои запястья все еще связаны.
 
Щелчок.
Мои глаза распахиваются в ту секунду, когда звук достигает моих ушей. Мгновение спустя мои руки двигаются, позволяя мне вытащить их из-за спины.
Они чертовски болят после того, как я так долго была привязана, и я морщусь, когда оборачиваю их вокруг передней части своего тела.
Тот, кто только что освободил меня, обходит меня спереди и касается пальцами моего уха, заставляя меня отшатнуться от его прикосновения.
— Я могу оставить это на тебе, если хочешь, — бормочет он, его голос такой глубокий, что меня пронзает сильная волна страха.
Поднимая свою руку, я убираю ткань с лица и немедленно ищу его в темной комнате.
Когда мой взгляд падает на балаклаву, которую он носит, я едва могу сдержать свой разочарованный смех.
— Ты на самом деле серьезно? — Я шиплю. — Ты так боишься меня, что чувствуешь необходимость прятать свое лицо?
— Я не боюсь тебя, принцесса, — огрызается он, явно не впечатленный моим комментарием.
— Это может быть ошибкой. Но это также означает, что вы либо боитесь моего отца, либо моего мужа. Или, может быть, и то, и другое.
Он останавливается перед открытой дверью, свет из того, что находится за пределами этой комнаты, льется ему за спину, когда он качает головой, поднимает руку и потирает затылок. От этого движения его рубашка задирается, и я бросаю очень быстрый взгляд на покрытый чернилами участок кожи, который она обнажает.
— Я никого не боюсь, принцесса.
— Верно. Конечно, нет, — бормочу я. — Вот почему ты чувствуешь необходимость похитить меня и спрятать здесь.
Он опускается передо мной на корточки и, протянув руку, берет меня за волосы, прежде чем я успеваю пошевелиться. Откидывая мою голову назад и посылая стреляющую боль по моей и без того больной шее, он смотрит прямо мне в глаза.
— Следи за своим языком, соплячка. Это доставит тебе еще больше неприятностей, чем ты уже вляпалась.
— Ничего нового, — съязвила я, прежде чем вздрогнуть, когда его хватка на мне усилилась. Я вижу только его глаза и губы, но они оба твердые, от него исходит гнев. — Что я тебе когда-либо сделала? — Спрашиваю я, придавая своему тону легкость.
— Ничего личного, принцесса.
— Как я и думала. Ты просто выполняешь приказы, да? И что же вам было велено сделать? Прийти сюда и немного меня испортить? Напугать меня? Причинить мне боль? Какова здесь конечная цель? Ты собираешься отправить меня обратно к папочке, сломленной и в синяках, чтобы доказать свою правоту? Вы работаете на моего дедушку? Или, может быть, вам нужны мой муж и мой тесть. Если это так, то мне, вероятно, следует сказать тебе, что Тео не будет интересно то, что ты со мной сделаешь. Он ненавидит меня.
Он хихикает, как будто не верит мне. Что угодно. Этот засранец может думать, что хочет.
Я все еще даже не уверена, что Тео не стоит за всем этим.
Мое сердце болит, а желудок сжимается от голода.
Я понятия не имею, который час, как долго я здесь нахожусь и когда в последний раз ела или хотя бы пила.
— Мне нужно в туалет, — говорю я парню.
Ухмылка растягивает его губы, когда он отпускает меня, грубо отбрасывая назад к стене. Мое плечо ударяется о неумолимый бетон, но я отказываюсь реагировать, каким-либо образом показывать ему, что он причиняет мне боль.
— Оглянись вокруг, принцесса. В вашем замке есть все, что вам может понадобиться. И если ты что-то пропустила, — процедил он сквозь зубы, крепко сжимая мой подбородок, — не утруждай себя звонком. Мы не придем.
Когда на этот раз он отпускает меня, я лечу на пол, едва успевая удержаться, прежде чем моя щека ударяется о грязный серый бетон.
— Придурок, — бормочу я, когда он уходит, прежде чем захлопнуть дверь и снова оставить меня почти в полной темноте.