Дитя любви

Тэра промолчала. Они с Солом редко говорили о Джорджиане Дейнман, которая была замужем за Солом двадцать лет, пока не появилась трепетная юная Тэра и не взорвала их брак, как торпеда взрывает мирно плывущий корабль.
Тэра помнила, как ее мучило чувство вины за зло, причиненное другой женщине, но тогда она не могла остановиться. Помнила и холодное неодобрение Сола, когда она собралась наладить отношения с отвергнутой Джорджианой. Тэра думала, что ведет себя открыто и щедро, представляла, что прокладывает новый путь, бросая вызов обычным для любовного треугольника чувствам подозрительности и ревности. Как и предупреждал Сол, все кончилось очень плохо. Был настоящий шок, за которым последовала целая цепь ужасных событий, о которых Тэра предпочитала не вспоминать.
— Ты с ней говорил? — как бы мимоходом спросила Тэра, возобновляя ласки.
— Нет. Зато была масса вежливых поклонов и улыбок. Я думаю, они оба очень веселились, наблюдая, как я мучаюсь в компании четырех шутов, не вяжущих лыка. — Тэра не удержалась от смеха. — Прекрати, — мягко предупредил он.
Он не мог успокоиться и в спальне — ходил из угла в угол и хмурился.
— Ну ложись же! — уговаривала его Тэра, отрываясь от изучения списков с именами претендентов.
Он потянулся и подцепил пальцем кремовое боди, лежавшее поверх аккуратно упакованных вещей.
— Я раньше не видел этой прелестной вещицы.
— Да, — улыбнулась она.
— И ты берешь ее с собой в Шотландию, предварительно не получив моего согласия?
Ее веки дрогнули, сердце забилось чаще.
— Никчемная, пустая вещь, если тебя нет внутри, — сухо сказал Сол и легонько перебросил боди жене. — Надень. — Голос его был настойчив, но мягок.
— На ней двадцать крючков и петелек!
— Отлично. Я помогу тебе их застегнуть, а потом сам расстегну, очень медленно. — Он отвернулся и что-то замурлыкал себе под нос.
Ее нервы вибрировали, как струны. Тэра выскользнула из постели, сбросила с плеч ночную рубашку, накинула атлас с кружевами и застегнула первый крючок.
— Помогай!
Ксавьер повернулся. Его глаза, прикрытые тяжелыми веками, с голодным восторгом оценили ее костюм.
Тэра провела ладонями по бедрам. Она догадывалась, что находится в самом расцвете женской красоты. В последнее время она немного поправилась, груди обрели девическую полноту, бедра округлились, кожа стала гладкой и упругой…
Сол нагнулся и стал застегивать маленькие крючки. Кончиками пальцев он гладил кожу у основания ее грудей, а губами проводил по шее. Она задрожала.
— Все, — сказал он, закончив с последним крючком и обняв ее тонкую талию.
Тэра подняла руки и обхватила его плечи. Он наклонился и припал к ее губам.
— Дай мне взглянуть на тебя, — пробормотал он, мягко отодвигая ее.
Тэра чувствовала, как бешено колотится ее сердце, подгоняемое желанием. Она молча возблагодарила Бога и природу за щедрые дары, за то, что они уберегли ее от дряблости и морщин. Она знала, что очень немногие женщины, имея пожилых мужей, беспокоятся на этот счет. Но с таким мужчиной, как Сол, стройным и поджарым, у которого сильное тело и мышцы, мощные словно камень, — о, с таким мужем она чувствовала постоянную потребность сохранять женскую привлекательность. Ведь сам Сол, как ни странно, становился все притягательнее с каждым проходящим годом.
— Повернись, — попросил он.
— Ах ты хладнокровный дьявол, — прошептала она, подчиняясь ему медленно, как в трансе.
Тэра почувствовала, как его глаза скользят от талии к округлостям ее ягодиц, выступавших из-под кружевных оборок. У обоих перехватило дыхание. Потом она ощутила, что руки Сола касаются ее кожи, поглаживая тугие полушария. Пальцы скользнули в расщелину между бедрами, где все уже было жарким и влажным, полностью готовым принять его. Даже после двадцати двух лет совместной жизни его мужская власть над ней все еще оставалась беспредельной…
Позже Сол встал и спустился вниз, чтобы принести им виски. Он пришел с бокалами в руках и один протянул ей.
— Вот.
— Ммм, — промурлыкала Тэра, чувствуя, как возвращается на землю с тех высот, куда он ее вознес.
 
— Итак, что же ты хотела рассказать мне? — спросил он, скользнув под одеяло рядом с женой.
— Разве я выгляжу обеспокоенной? — Ну есть ли хоть что-нибудь, чего бы он не заметил?
— Я чувствую твое беспокойство.
— Черт побери! — Она усмехнулась и бросила на него быстрый взгляд.
— Полагаю, что заботы окажутся либо материнского, либо профессионального свойства. — Он отхлебнул виски. — Скорее первое.
Тэра вздохнула.
— Да…
— Ах так? Стало быть, он все еще звонит ей, этот таинственный испанец?
— Да.
— И это заставляет тебя тревожиться? Но почему? Может, он просто справляется о здоровье своей лошади. Некоторые люди очень странно относятся к четвероногим созданиям.
— Наша дочь, например. Не шути с этим.
— Я бы не посмел.
— Ну-ну…
— Вот что, не заговаривай мне зубы, дорогая. Скажи, что кроется за твоим беспокойством. Обещаю, что буду серьезен. Ты же знаешь.
Ой ли? Тэра молча размышляла. Иногда ей казалось, что она знает Сола не лучше, чем много лет назад, когда он неожиданно ворвался в ее жизнь и обрушился на нее со всей ослепляющей мощью его харизмы.
— Я сама толком не пойму, что меня беспокоит. В этом вся проблема. Черт! Думаю, ничего особенного.
— Тэра! — с упреком произнес он. — Рассказывай.
— Она сейчас очень спокойная, очень сдержанная. — Прозвучало неубедительно. Что еще? Тэра не знала. Как она может описать то, чего почти не чувствует?
— Но разве обычно она не такая? — мягко возразил Сол.
— Угу. Но за последнюю неделю это стало бросаться в глаза. А самое странное, что она не упомянула имени Сатира с тех пор, как он умер. Ни разу.
— А может, ее печаль слишком глубока?
— Может. — Тэра нахмурилась и отпила из бокала. — Просто я чувствую, что у нее появились от нас секреты.
— О-о… — неопределенно отозвался он, очевидно не расположенный продолжать разговор.
Нет, подумала она, здесь нечто большее. Алессандра явно готовится сделать что-то неожиданное, из разряда поступков, которые невозможно предвидеть заранее. Тэра сделала последний глоток виски и поставила пустой стакан на столик. Подняв глаза, она заметила на лице Сола выражение отстраненной сосредоточенности. Он размышлял о своем. Ее задело, что он, похоже, уже забыл о ее глупых тревогах по поводу Алессандры. Скорее всего, муж уже боролся с неверной интерпретацией симфонии Малера, которой дирижировал в Риме в конце недели.
Она вытянулась под простынями и решила не продолжать тему.
В другом конце дома без сна лежала Алессандра. Она слышала, как приехал отец, как родители прошли в спальню. Девушка задремала на полчаса, а потом услышала шаги отца на лестнице.
Мысль о том, что родители занимались любовью, была ей не в новинку. Она привыкла к ней с тех пор, как стала подрастать и разбираться в вопросах секса. Она чувствовала, что становится слишком взрослой и что пора покидать дом. Студенткой Алессандра редко жила дома, а на каникулах либо подрабатывала, либо просто путешествовала, как все ее приятели.
Но, вернувшись домой после получения высшего образования, девушка вдруг отчетливо ощутила некоторую перемену в атмосфере дома, где жила всю жизнь. Алессандре стало казаться, что она больше не ребенок, — цели, поставленные перед ней родителями, были достигнуты. Вместе с этим ощущением пришло новое самосознание. Но если бы она продолжала оставаться дома, родители продолжали бы видеть в ней ребенка…
Она заложила руки за голову. Наступало время уходить, время двигаться вперед.
— Ты опять собираешься сегодня работать с Оттавио? — спросила Тэра, стараясь, чтобы ее голос звучал небрежно. Перед ними на столе стояли фрукты, тосты и кофе. Завтракали они вдвоем. Сол в шесть утра отправился на машине в Манчестер репетировать с Галльским оркестром, которым его пригласили дирижировать в этот вечер.