Смутное время. Крушение царства

Не следует представлять себе дело так, будто народ бил и вязал воевод, тащил их к самозванцу, а последний тут же возвращал им воеводские должности, жаловал в бояре и проч. Не все пленные дворяне сделали карьеру при дворе Лжедмитрия, некоторые из них поплатились головой за отказ присягнуть «истинному» государю. Среди пленников Отрепьева только один М. М. Салтыков имел думный чин окольничего и далеко продвинулся по службе. Он рано попал в руки «воровских» людей, но не оказал самозванцу никаких услуг и не удостоился его милостей.
В Путивле Лжедмитрий пытался опереться на людей, которые были всецело обязаны ему своей карьерой. Самой видной фигурой при его дворе стал князь Мосальский. В отличие от высокородного Салтыкова Мосальские, несмотря на свой княжеский титул, не принадлежали к первостатейной знати. Про Мосальского говорили, будто он спас самозванца, отдав ему своего коня во время бегства из-под Севска. Скорее всего этот рассказ является легендой. Так или иначе Мосальский не покинул Лжедмитрия после разгрома под Севском. Лжедмитрий оценил это, тем более что при нем осталось совсем немного старых советников. Мосальский едва ли не первым получил от «вора» чин ближнего боярина.
Дьяк Богдан Сутупов, занимавший самое скромное положение в московской приказной иерархии, добровольно перешел в «воровской» лагерь, за что был удостоен неслыханной чести. Отрепьев сделал его своим канцлером — главным дьяком и хранителем царской печати.
Благодаря подобным пожалованиям дворяне, различными путями попавшие в Путивль, вполне оценили возможности, которые открывала перед ними служба у новоявленного царя.
Воевода князь Г. Б. Роща-Долгорукий был арестован народом в Курске. После присяги самозванцу его направили на воеводство в Рыльск. По приказу царя Бориса бояре вешали всех изменников, поступивших на службу к «вору». Страшась опалы и казни, Долгорукий упорно оборонял Рыльск. За это самозванец пожаловал ему чин окольничего.
Козельский дворянин князь Г. П. Шаховской вначале войны собирал детей боярских в Курске. Вероятно, там он и попал к повстанцам. К моменту восстания в Белгороде Шаховской успел прослужить Лжедмитрию несколько месяцев. Самозванец пожаловал Шаховскому чин воеводы и послал управлять Белгородом. Знатный дворянин князь Б. М. Лыков и головы А. Измайлов и Г. Микулин, захваченные в Белгороде, после присяги были оставлены Лжедмитрием в Путивле. Со временем они также получили от самозванца думные или воеводские чины.
Под Новгородом-Северским к «вору» перебежали дети боярские из Алексина А. Арцыбашев и М. Челюскин. Были и другие случаи измены. Но они, по-видимому, носили единичный характер. Пока Борис Годунов занимал трон и положение династии казалось прочным, дворянские полки оставались надежной опорой правительства.
Если в первые месяцы войны Отрепьев именовал себя царевичем и великим князем всея Руси, то в Путивле он присвоил себе титул царя. Первые достоверные разряды путивльского государя, содержащие сведения о пожаловании думных чинов, датируются концом мая — июнем 1605 года. Пленные воеводы из южных крепостей были приведены в Путивль не ранее второй половины марта 1605 года. Если большинство из этих пленников (князья Б. М. Лыков, Б. П. Татев и Д. В. Туренин, голова А. Измайлов) получили от самозванца думные чины два месяца спустя, то на это были свои причины.
Весной 1605 года положение дел в России решительно изменилось. Борис Годунов умер, и знать подняла голову. Многие бояре, прежде поневоле терпевшие худородного царя, стали искать пути, чтобы избавиться от выборной земской династии. Лжедмитрий сумел использовать наметившийся поворот. Спешно формируя свою думу из знатных московских дворян, он старался расчистить себе путь к соглашению с правящим московским боярством.
 Глава 11 
 КОНЕЦ ЦАРСТВОВАНИЯ БОРИСА 
В течение двадцати лет Годунов управлял Россией сначала как правитель, а затем как самодержец. В последние годы его жизни все большую роль в делах управления играла ближняя дума («Тайный совет»). Среди ее членов трое лиц из числа родственников Бориса занимали высшие должности в России: конюший боярин — глава Конюшенного приказа Д. И. Годунов, аптечный боярин — глава Аптечного приказа С. Н. Годунов, дворецкий боярин — глава Дворцового приказа С. В. Годунов. После смерти престарелого конюшего С. Н. Годунов стал фактически главой ближней думы. Современники записали прозвище Семена Никитича — «правое ухо царя». В Москве он слыл крайне жестоким человеком. Семен Годунов постарался расширить систему сыска в стране. Польские послы, побывавшие в Москве в дни суда над Романовыми, писали, что у Бориса среди подданных много недоброжелателей, строгости по отношению к ним растут с каждым днем, так что москвитянин шага не сделает, чтобы за ним не следовало два-три соглядатая. Послы получали информацию от недоброжелателей Бориса, а потому и допустили большое преувеличение.
 
Известный русский историк Н. М. Карамзин считал, что Борис Годунов мог быть великим государем, если бы был рожден на троне, но он узурпировал власть, пролив кровь последнего отпрыска законной династии, и само провидение осудило его на погибель; что бы ни делал Борис, каждый шаг приближал его к неизбежному концу; возмездие неотвратимо. Н. М. Карамзин натолкнул А. С. Пушкина на мысль изобразить в характере царя Бориса «дикую смесь: набожности и преступных страстей». Под влиянием этих слов Пушкин, по его собственному признанию, увидел в Борисе поэтическую сторону. Разумного и твердого правителя не страшит бессмысленная и злобная клевета, но его гнетет раскаяние. Тринадцать лет кряду ему все снится убитое дитя. Муки совести невыносимы:
 …Как молотком стучит в ушах упрек,
 И все тошнит, и голова кружится,
 И мальчики кровавые в глазах..
Но Пушкин понимал характер Годунова несравненно глубже, чем Карамзин. Мелодрама отступала на задний план. Трагедия Бориса — это трагедия правителя, от которого отвернулся собственный народ. В этом смысл знаменитого монолога Годунова:
 Мне счастья нет. Я думал свой народ
 В довольствии, во славе успокоить,
 Щедротами любовь его снискать,
 Но отложил пустое попеченье.
 Живая власть для черни ненавистна,
 Они любить умеют только мертвых…
Когда при Грозном случился большой неурожай, тот не сделал ничего, чтобы спасти умиравший от голода народ. Борис действовал совсем иначе. Он не жалел казны, помогая голодающим. Он раскрыл перед народом царские житницы. И все же не Борис, а Иван оставил по себе добрую память в народе. Годунов имел все основания сетовать на черную неблагодарность своих подданных.
Некогда Годунов снискал поддержку страны, распустив «двор» — последыш опричнины — и тем самым покончив с политическим наследием Грозного. Правитель справился с боярской оппозицией, не прибегая к погромам и казням. Но все переменилось, едва в стране началась гражданская война. Тысячи казаков и комарицких мужиков, попавших в плен к воеводам после битвы под Севском, были повешены. Множество мирных крестьян, их жен и детей в Комарицкой волости были перебиты без всякой вины с их стороны.
Жестокость стала неизбежным спутником гражданской войны. По словам проживавшего в Москве Исаака Массы, стоило человеку произнести имя Дмитрия, как царские слуги хватали его и предавали смерти вместе с женой и детьми: «…и вот день и ночь не делали ничего иного, как только пытали, жгли, и прижигали каленым железом, и спускали людей в воду, под лед». Яков Маржарет обвинял Годунова в том, что после появления «Дмитрия» Борис «только и делал, что пытал и мучил по этому поводу», «тайно множество людей было подвергнуто пытке, отправлены в ссылку, отравлены в дороге и бесконечное число утоплены». Чем больше людей подвергалось гонениям, тем больше ожесточался народ. Вдумчивый наблюдатель дьяк Иван Тимофеев писал, что к концу жизни Бориса надоело его притеснительное, с лестью, кровожадное царство, и не из-за податных тягот, а из-за пролития крови многих неповинных.