Деспот (СИ)

Усаживается на стул с тарелкой овсянки, и мне хочется стукнуть его по высокому лбу ложкой.
— Ты всегда по утрам не в духе? — вскидывает бровь и отправляет ложку с кашей в рот.
— Только после анала, — сердито бурчу и отвожу взгляд, смолкнув под насмешливым взором.
Зачем я это сказала? Мне все равно не получится пристыдить Мирона Львовича.
— Тебе же понравилось.
С осуждением смотрю в его глаза:
— Может, не будем за столом обсуждать…
— Это ты начала, — сыпет пару ложек сахара в чашку с сахаром. — И я не вижу ничего постыдного, чтобы за завтраком обсудить твой первый анал.
— Мирон Львович!
— Что? — размешивает чай ложкой, глядя мне в глаза. — Можно сказать, ты во второй раз лишилась девственности.
— В третий, — цежу сквозь зубы.
— В третий? — откладывает ложечку в сторону.
— Минет-то в вашем кабинете у меня тоже был впервые, — обиженно щурюсь на него.
А чего стеснятся? Вот вчера и надо было постыдиться, а сейчас нет никакого желания краснеть и тупить глазки.
— Ммм, — задумчиво тянет Мирон Львович и кивает, — соглашусь.
После второй ложки овсянки отхлебывает и кружки чая и спрашивает:
— И какой из этих трех раз понравился больше?
— А вам?
Ревность глушит благоразумие и скромность, и я воспринимаю наш гнусный разговор за завуалированную ссору.
— Мне все твои дырочки по душе, — с улыбкой заглатывает ложку с овсянкой.
Вот как бы ответить ему, чтобы его красиво и изысканно заткнуть.
— А вот мне никакой из трех раз не понравился!
— Лгунья.
— Да, — коротко соглашаюсь и смотрю на водопроводный кран, с которого падает капля воды.
— Так, какой, Софушка?
— Все, — убираю влажный локон за ухо. — Такой ответ вас устроит, Мирон Львович?
— Вполне.
— Тогда мы можем закрыть тему?
Мирон Львович тянется к блинчикам и с аппетитом отрывает от одного зубами внушительный кусок. Причмокивает, и с него сползает полотенце на пол. Сидит, широко расставив ноги и вывалив достоинство, и ухом не ведет.
— У вас хоть капля стыда есть? — возмущенно интересуюсь и медленно моргаю.
— А чего мне стесняться? — хватает с крючка на стене вафельное полотенце и вытирает губы. — Боже, как я давно не ел домашние блинчики.
Да я не об этом, но черт с ним.
— У вас же есть кухарка.
— Повар, — поправляет Мирон Львович.
— И? — недоуменно уточняю я.
— У него не блинчики получатся, а какая-нибудь пафосная ерунда, — пожимает плечами.
— Богатые тоже плачут? — язвительно хмыкаю я.
— Представь себе, Софушка, — смеется и жадными глотками допивает чай. — Мы тоже люди.
— А так и не скажешь.
— Выключай стерву, — отодвигается от стола и встает. — Тебе не к лицу.
Идет в спальню, и я за ним. на проходе приваливаюсь к косяку и молча наблюдаю, как Мирон Львович встряхивает рубашку и недовольно смотрит на пятно губной помады. Оглядывается и хмурится.
— А это не мое, — хмыкаю и скрещиваю руки на груди.
— Я знаю, что не твое. Софушка, ты ревнуешь?
— Какие глупости, — веду плечиком и криво улыбаюсь. — Мне и дела нет, с какой шлюхой вы веселились.
Накидывает рубашку на плечи и медленно застегивает пуговицы, изучающе взирая на меня.
— Так чья это помада? — не выдерживаю я игру в гляделки.
— Анжелы, — невозмутимо отвечает и надевает брюки, клацая пряжкой ремня.
— Вы опять сошлись?
— Если так, то что? — затягивает ремень и заправляет рубашку за пояс.
— Ничего, однако повышается риск того, что мне прострелят голову, — надменно фыркаю и прячусь в ванной.
Руки трясутся, а душу рвут когти злобы и ненависти. Так нельзя. Опираюсь ладонями о края раковины и смотрю в отражение. Какая я жалкая. Входная дверь хлопает, и я всхлипываю, приготовившись к потоку слез, но увы. Глаза сухие, а сердце покрывается трещинами разочарования.
Глава 23. Неугомонная бывшая
Стервами женщин делают жестокие и бессердечные мужчины. Сначала утопят в ласках и подарках, а потом, вильнув хвостом, уходят к бывшим. Конечно, Анжела богаче, опытнее и посисястее.
Часа два пытаюсь выдавить из себя хотя бы одну слезинку, но тщетно. Во мне кипит злоба и ярость, но не обида. Одеваюсь, собираю волосы в тугой пучок и застегиваю все пуговицы блузки. Мое опоздание, глухой ворот, юбка до середины колен и дулька на макушке — бунт против Мирона Львовича. Я даже трусы надела не кружевные.
 
На углу бизнес-центра меня за руку хватает и тащит в сторону Анжела, которая поджидала меня в тени. А она тут что забыла? Тонкий сарафан голубого цвета, открытые босоножки на высоких каблуках и черные очки на глазах делают из нее какую-то героиню из романтического фильма.
— Привет, — сдержанно улыбается она.
Кидаю подозрительный взгляд на ее соломенную сумку и жду, когда выхватит из нее пистолет и с криками застрелит меня.
— Поговорим?
— О чем? — передергиваю плечами.
— О ком, — печально вздыхает она и хлопает ладошкой по лавочке. — О Мироне.
— Львовиче, — добавляю я и отступаю от нее.
— Я хочу измениться ради Мирона, — шепчет Анжела и снимает очки с заплаканных красных глаз. — Мирона Львовича. Видимо, мне придется его называть по имени и отчеству.
Теперь Анжела похожа на умалишенную. В глазах сияет отчаяние и безумие.
— Ты ему нравишься, потому что ты бедная и скромная, — хватает за руки. — Если я стану такой, то докажу ему свою любовь. Даже устроюсь на работу. Я хочу измениться. Научи быть бедной.
— Для начала родись в обычной провинциальной семье педагога и автомеханика.
Солнце слепит, а в воздухе витает запах скошенной травы и раскаленного лучами асфальта.
— Повезло тебе, — едва слышно тянет Анжела. — У меня отец нефтяной магнат.
— Ты сюда похвастаться пришла? И вы разве не сошлись с Мироном Львовичем? — аккуратно вытягиваю руки из ее ладоней.
— Нет, — отворачивается и надевает очки. — Он мне не поверил, что беременна.
— А ты беременна?
— Но я вполне могла быть беременной и выносит его сына.
— Значит, нет? — тихо предполагаю я.
— Но могла, — обиженно поджимает губы.
Молчим. Совершенно не рада тому, что Анжела и Мирон Львович не сошлись. Я, что, зря истязала себя попытками порыдать? И у меня нет причины для бунта и придется снять трусики.
— Оставь его, — Анжела скрещивает руки на груди. — Он не твоего уровня.
— Ты не совсем понимаешь, в каких мы отношениях.
— Сколько? — встрепенувшись, смотрит на меня.
— Прости?
— Я заплачу тебе за то, чтобы ты исчезла из его жизни. А хочешь машину куплю? — опять хватает за руки. — Только оставь Мирона мне. Он мой. Назови сумму.
Я ошарашена предложением Анжелы. Она идеально подходит Мирону Львовичу, который тоже привык покупать людей. Наверное, когда ты богатый, то все проблемы решаешь через деньги.
— А хочешь квартиру? — Анжела сжимает ладони.
— О, Господи…
Ситуация сложилась фантастическая и нелепая. Бывшая невеста предлагает любовнице без обязательств материальные блага. Совсем отчаялась.
— Анжела, — неловко улыбаюсь, — ты ведь всех потаскух от Мирона Львовича не отвадишь. После меня найдет другую. Понимаешь? Подожди в сторонке, я ему скоро наскучу.
— Когда ты ему наскучишь?
— Не знаю. Сроков он мне не поставил.
— Хорошо. Я тебе заплачу, чтобы ты побыстрее ему наскучила. Нет! — она охает. — Я заплачу тебе, чтобы ты нас вновь свела!
— Ты в своем уме? Как я тебе это сделаю? — отшатываюсь от Анжелы.
— Хотя… — она задумчиво кусает губы. — Есть план поинтереснее!
Настроение чокнутой девицы переменчиво как весенний ветер. Вот ее потряхивало от подкатывающих рыданий, а теперь скалится голодной тигрицей.
— Давай так. Снимем на камеру, как ты с кем-нибудь забавляешься в постели, и отправим видео Мирону! Я подберу тебе мальчика…
Молча встаю и цокаю каблучками прочь. Один план гениальнее другого.
— Хорошо! Не видео, хотя бы фотографии! — капризно канючит Анжела и семенит за мной. — Мирон точно разозлится, а тут появляюсь я! Вся такая красивая! Он когда злится, трахается как зверь! И я от него залечу! Эй! Помоги мне! Ну, сколько ты хочешь?!