На крючке (ЛП)

Его глаза сужаются.
— Ты ещё как.
— Я просто хочу, чтобы ты был счастлив. Вот и все.
Я поднимаю руки.
Он не отвечает, его внимание возвращается к его ремеслу. Тишина удушающая, она обволакивает мое горло и застревает в ушах, давая возможность моим мыслям разгуляться и не прерываться.
Это единственное, о чем я просила отца, и все же, каким-то образом, он не смог довести дело до конца, решив пойти по легкому пути, отбросив чувства Джона в сторону, как будто что-то такое огромное, как это, не имеет значения. Еще одно обугленное и тяжелое бревно подброшено в огонь моего гнева, кипящего у основания моего нутра.
— Он сказал, что я поеду завтра.
Слова мягкие и короткие, но они все равно бьют меня в грудь.
— Завтра? — я задыхаюсь. — Он вернется домой, чтобы отвезти тебя туда?
Губы Джона кривятся в небольшой улыбке, но я чувствую в воздухе совсем не счастье.
— Венди, давай смотреть правде в глаза. Водитель отвезет меня.
Пламя лижет мои внутренности, нагревая вены.
— Я отвезу тебя.
Он качает головой.
— Ты не должна этого делать.
— Я хочу, — я заставляю себя улыбнуться. — Я должна увидеть все своими глазами, если планирую приезжать каждую неделю.
Джон стонет.
— Тебе не разрешается приезжать каждую неделю.
Моя ухмылка растет.
— Ну, тогда тебе лучше позволить мне отвезти тебя завтра, иначе я буду приходить постоянно, и я постараюсь быть особенно неловкой.
Джон хихикает, его глаза блестят.
— Венди, мне никогда за тебя не стыдно. Ты просто… властная.
Моя рука летит к сердцу.
— Должна ли я обижаться на это?
— Нет, это… — он качает головой. — Это мило.
Узел в моем животе распутывается от нашей шутки, знакомые чувства прорываются во мне, как давно потерянный друг. Но он быстро исчезает, когда я понимаю, что после завтрашнего дня я действительно останусь одна.
Мы находимся в ВР уже два часа, а я так и не увидела Джеймса.
Мария, которая сегодня не с нами, сказала, что он владелец бара, но чем дольше я сижу здесь без его властного присутствия, которое путает мои мысли, тем больше я понимаю, что на самом деле ничего о нем не знаю.
Ну, это неправда. Я знаю кое-что, например, что у него нелепое прозвище, и, видимо, он имеет такое влияние в этом городе, что это прозвище на вес золота. Но для человека, который говорит, что я его, я чувствую, что он не более чем незнакомец.
Как я могла быть настолько глупой, чтобы не спросить?
— Спасибо, что сказала, что подменишь меня завтра, — говорю я Энджи, потягивая газированную воду.
Она отмахивается от меня, улыбаясь.
— Не беспокойся. В любом случае, дополнительные часы мне не помешают, — ее взгляд перемещается мимо меня. — Кроме того, ты встречаешься с парнем, который носит костюмы-тройки по собственному желанию, так что, думаю, можно с уверенностью сказать, что мне деньги нужны больше, чем тебе. О, и ты живешь в особняке, — она смеется. — Бесстыжая. Боже, это несправедливо.
Усмешка, которую я выдавливаю из себя, словно лезвие бритвы, пронзает внезапно сжавшееся горло.
Она опрокидывает в себя остатки своего напитка и вздыхает.
— Уф… где твой мужчина, девочка? Раз уж я должна работать утром ради твоей задницы, мне нужно идти домой. Сон — это красота и все такое.
Мои внутренности сжимаются, и я оглядываюсь вокруг, ища хоть какой-нибудь признак Джеймса. Бар редеет, мы здесь уже несколько часов, но его все еще не видно. Я сжимаю пальцы на коленях.
— Он, наверное, занят. Ты иди, а я могу просто поймать такси.
Я кривлюсь, когда слова слетают с моих губ, надеясь, что они звучат не так жалко, как кажется.
— Ты уверена? — ее глаза сканируют комнату.
— Да, он сказал, что будет здесь, — я киваю.
Она прикусывает губу.
— Ну, да, но… он даже не показал своего лица. Я не хочу оставлять тебя здесь без машины.
 
Протянув руку, я похлопал ее по руке.
— Я ценю твою заботу, но тебе действительно не стоит беспокоиться.
Она вздыхает, вставая.
— Хорошо, но напиши мне, если он не появится. Я вернусь.
Я остаюсь в баре еще долго после ее ухода, наблюдая, как всплывают и шипят пузырьки в моем напитке. Возможно, я могла бы купить что-нибудь кроме газированной воды — меня не просили об удостоверении личности с той первой ночи, а мой день рождения через три дня, — но правда в том, что я не очень люблю пить. Мне не нравится, как я себя от этого чувствую.
— И вновь она тут, — голос проникает сквозь мое оцепенение, и я поднимаю голову, встречаясь с янтарными глазами Кёрли. — Хочешь выпить, солнышко?
— Разве вы, ребята, не закрываетесь скоро? Я, наверное, пойду… Его здесь нет, да? — спрашиваю я, разрывая зрительный контакт.
— Тебе нужно быть более конкретной, — онопирается локтем на барную стойку. — В этом месте много «его».
— Дже…Крюк.
По мне проплывает тревога, когда я понимаю, что не знаю, как обращаться к нему, когда разговариваю с другими людьми. Еще одна вещь, которая показывает, что я абсолютно ничего не знаю об этом человеке.
Но я знаю, что это не помешает мне уйти с ним сегодня вечером, если он появится.
Это может быть глупо. Это определенно безрассудно. Но это также возбуждает, когда кто-то вроде него обращает на меня свое внимание. Это заставляет меня чувствовать себя менее невинной и более женщиной.
Что-то в том, как он смотрит, заставляет меня чувствовать себя живой.
Смех слева от меня прерывает то, что собирался сказать Кёрли. Я поворачиваю голову, и мои глаза встречаются с фигуристой чёрноволосой красавицей, которая полирует бокалы для вина и вешает их на стойку бара.
Кёрли хмурится в ее сторону.
— Прекрати, Мойра.
— Прости, — она ухмыляется, ее глаза останавливаются на моих. — Ты действительно ждешь здесь Крюка?
Еще одна порция сомнений закрадывается в мое сознание, разливаясь по телу, как осадок. На ее лице улыбка, но ее тон отнюдь не дружелюбный, и у меня пробегают мурашки по коже. На кончике моего языка вертится ответ, но я проглатываю его и киваю, мои костяшки пальцев побелели от того, как крепко они сцепились друг с другом.
Она разражается очередным смехом.
— Мойра, — шипит Кёрли.
— Что? — спрашивает она, ее глаза расширяются, когда она смотрит на него. — Ты же не можешь всерьез воспринимать это?
Она протягивает руку в мою сторону.
— Появляется еще одна фанатка, которая ничего не знает о человеке, и думает, что маленький невинный спектакль сработает? Честно говоря, это жалко. Ты не должен поощрять это.
Моя челюсть сжимается, ее слова бьют по моей стене уверенности — уже пошатнувшейся от моих собственных извращенных мыслей.
— Да, ну, по крайней мере, он её знает, — отвечает Кёрли.
Рука Мойры останавливается на ободке бокала с вином, ее взгляд снова обращается ко мне.
Я бросаю взгляд на Кёрли, и в моей груди разливается тепло от того, как он защищает меня. От того, как его простые слова заставили меня почувствовать себя немного менее глупой, немного менее похожей на еще одну глупую влюбленную девчонку.
— Хм, — хмыкает она. — Ну, сегодня ты будешь долго ждать, солнышко, потому что Крюка даже здесь нет.
Кёрли наклоняет голову.
— Он был раньше.
— Ну, это было раньше, — по ее лицу проскальзывает ухмылка, сверкают белые зубы. — Он попросил меня попрощаться с ним, прежде чем он уйдет на ночь.
Я могу сказать, что она пытается получить реакцию, поэтому я не даю ей ее, но это не мешает ее словам врезаться в мою середину, пустить корни и распространить свои семена.
— Мойра, — позади нее появляется тень, Джеймс выходит на свет бара. Его глаза сверкают, черные волосы взъерошены, как будто его руки дергали их за корни. А может быть, руки Мойры. — Тебе лучше знать, что не нужно лгать моим особым гостям.