Охотники за космояйцами (СИ)

Лёва заказал себе завтрак и вызвал на дом парикмахера. Четверорукий мастер-универсал, производя скоростные манипуляции над его отросшей шевелюрой, весело удивлялся:
— И как же вы, господин хороший, ухитрились так разлохматиться? Наверное, на Марсе побывали?
— Дальше, — вздохнул Лёва. — Гораздо дальше!
Парикмахер закончил стрижку за пять минут, заодно и побрил Посейдонова, и сбрызнул ядрёным одеколоном, от которого Лёва начал громко чихать.
— Что за гадость? — возмутился Лёва.
— Что вы, что вы! — возразил универсал. — Это лучший аромат, сейчас все им пользуются! На основе вытяжки из хвостов ящериц-рекс, почти лизардий! Да вы сами полюбуйтесь!
Он поднёс к лицу Посейдонова зеркало. Эффект и вправду был заметен. Щёки, конечно, покраснели, но в целом Лёва стал выглядеть моложе и свежее. Да, рексы творят чудеса. Шульцы, конечно, вовремя прихватили этот бизнес. Наверное, одеколон тоже их фирма выпускает.
Он отлежался ещё пару дней, принимая чудодейственные пилюли, и только когда стал совершенно удовлетворён состоянием своего организма, решил пойти к Петунии. Она ещё не знала, что Лёва вернулся. Лизардий, кроме всего прочего, ещё и укрепил нервную систему. Лёва чувствовал себя уверенно и вполне был готов рассказать невесте всю правду о космояйцах.
«Не сошёлся же свет клином на «Золотом Октопусе», — рассуждал он логически. — «Вокруг полно самых разных ресторанов, можно подобрать что-нибудь интересное».
В комнате Петунии шумно спорили о чём-то женские голоса. Посейдонов слегка приоткрыл дверь.
— Нельзя, нельзя! — вскрикнула испуганно Петуния. — У меня примерка!
Лёва краешком глаза успел увидеть что-то ослепительно-белое, нежное, воздушное как облако. Очевидно, это было свадебное платье. Дверь захлопнулась, едва не прищемив ему нос.
— Дорогой, подожди, пожалуйста, в саду! — приказала из-за двери Петуния.
Лёва вышел в сад и побрёл по аллее, размышляя, с чего начать разговор с невестой. Дорожка была завалена увядшей листвой, которую в отсутствие садовника некому было убирать. Подойдя к месту, где была убита несчастная горничная, Посейдонов остановился. Преступник был настолько хитёр, что не оставил следов. А может быть, это сыщики были недостаточно внимательны? Лёва ещё раз обошёл вокруг злополучных кустов. Откуда-то сверху ему на голову слетел сухой кленовый лист. Лёва инстинктивно посмотрел вверх и увидел то, чего раньше никто не замечал. На развесистом дереве, частично лишившемся листвы, меж причудливо переплетённых ветвей внезапно открылся маленький домик, такой, какие обычно строят для детских игр. Раньше он был спрятан под густой кроной, куда никто не догадался заглянуть. Игрушкой этой, похоже, давно не пользовались, потому что доски, из которых был сколочен домик, потемнели от времени и кое-где расшатались, и лестницы, чтобы подняться наверх, тоже не было. Лёва подошёл к дереву, подпрыгнул, ухватился за ветку, подтянулся и, вскарабкавшись по стволу, приоткрыл болтающуюся на одной петле дверь и залез в домик. Сверху хорошо просматривалась вся аллея и полянка за кустом, где произошло нападение на Эльзу. Да, убийца мог скрываться именно здесь. Подкараулить беззащитную жертву, совершить своё грязное дело, и снова спрятаться среди листвы. Возможно, когда они с Сырниковым вели поиски внизу, убийца продолжал отсиживаться в домике и наблюдал за ними сверху. Как же они так опростоволосились? Осмотрев домик изнутри, Посейдонов обнаружил подтверждение своим догадкам: на полу в уголке лежала стрекоза-наблюдатель, та самая, которой не хватало для полной картины происшедшего. Стрекоза была сломана.
Лёва аккуратно завернул стрекозу в носовой платок и положил в карман. Может быть, на ней сохранились отпечатки пальцев преступника. Больше в домике ничего существенного не нашлось, кроме детского пистолетика и синего пера, вероятно, выпавшего из индейского головного убора Эриха. Видимо, маленький проказник ухитрялся как-то забираться сюда без лестницы.
В ожидании Петунии Посейдонов присел на скамейку возле дома. Примерка свадебного платья затянулась. Наконец мимо него прошла, почти пробежала женщина средних лет, очевидно, модистка. Вид у неё был сердитый, скорее даже злой.
 
— Дрянь! Стерва! Подлая тварь! — сдавленным голосом повторяла она. — Ну ничего, ты за это поплатишься! Отольются кошке мышкины слёзы!
Эти страшные проклятия, по всей вероятности, относились к его невесте. Удивлённый Посейдонов хотел остановить портниху и узнать, что всё это значит, но тут из дома вышла сама Петуния.
— Иди, иди отсюда! — прокричала она вслед уходящей женщине. — Проваливай, пока я не позвала охрану! И не вздумай меня шантажировать! Ты ничего не получишь! Ни ты, ни твой никчемный племянник!
Лёва, конечно, поинтересовался, в чём суть конфликта.
— Ах, это такие мелочи! — сморщила носик Петуния. — Не стоит твоего внимания.
— Но она тебе угрожала! — настаивал Лёва. — Я должен знать, что произошло!
Петуния нехотя начала рассказывать. Модистка Лидия обшивала семью Шульц давно, ещё с тех пор, когда была жива мать Петунии. Никаких нареканий на неё не было. Работу свою она выполняла всегда на высоком уровне и в срок, а плату брала умеренную, поэтому все были довольны. Вторую жену отца Петуния также познакомила со своей портнихой. Заказов у Лидии было хоть отбавляй, денег вполне хватало на жизнь и на воспитание двоих племянников, оставшихся сиротами. Отец Петунии помогал этой семье, устроил мальчиков в хорошую школу, туда же, где учились и она с братом Альбертом. Дети дружили между собой, несмотря на разницу в социальном положении. Время шло, они выросли, и дружеские чувства между Петунией и старшим из ребят, Маратом, стали трансформироваться в нечто большее.
— Это, разумеется, было серьёзно с его стороны, — как бы оправдываясь, сказала Петуния. — А я просто позволяла себя любить! И я ни к чему его не принуждала! Я просто сказала, что хочу эдельвейс! Что бы сделал нормальный человек? Пошёл бы в магазин и купил этот злосчастный цветок! Но Марат решил сорвать его со скалы, а в результате сорвался сам. И в чём я виновата? Папа, разумеется, оплатил лечение, но не может же он содержать инвалида всю жизнь, есть же предел благотворительности! А этой тётке всё мало! Никакой благодарности, а ведь наша семья отнеслась к ним со всем сочувствием! Заломила за свадебное платье такую цену, как будто оно сшито из чистого золота! Я ей сказала, что надо знать меру, а она меня обвинила в том, что Марат покалечился из-за меня! Прошло уже два года, давно пора забыть об этой неприятности. Он ведь не совсем парализован, руки работают, мог бы найти себе какое-нибудь занятие, а не быть на иждивении у тётки. И брат мог бы его поддержать, а он вместо этого прожигает остатки родительского наследства в ресторанах и казино. Какое счастье, что я не связала свою жизнь с этими никчемными людьми!
Рассказ Петунии произвёл на Посейдонова крайне неприятное впечатление. Он сам не понимал, что его смущает больше — отношение девушки к своему бывшему другу, или возможная месть со стороны этой семьи. Обвинять Петунию действительно было не в чем. Невинный каприз юной взбалмошной особы привёл к большой беде, но ведь она не предполагала такого исхода. Тётка же пострадавшего и, вероятно, его брат, считают её причиной случившейся трагедии. Кто же прятался в домике на дереве?
Его невеста была сильно расстроена, её прекрасные синие глаза наполнились слезами. Лёва не решался сообщить ей ещё и о своём путешествии на Океаниум, о том, как чуть не погиб, и что космояиц на свадебном столе не будет. Но она, конечно, не забыла спросить о его полёте. Чтобы не совсем огорчать её, Лёва рассказал лишь часть правды.
— К сожалению, я не смог заключить сделку с местными коммерсантами, — не глядя Петунии в глаза, начал он. — Они оказались преступной бандой, замешанной в убийстве человека. Теперь нужно расследовать это дело и предать негодяев суду. Мне придётся ещё раз слетать на Океаниум.
Петуния недовольно поморщилась.