С 3 (СИ)

- Даже не думал, что у простого милицейского следователя могут быть такие глубокие познания о серийных убийцах, - подивился Малышев, когда я на него вывалил все, что посчитал для себя безопасным сообщить об этой категории преступников, разумеется, без имен и необъяснимых подробностей.
- Я в последние дни, долго думал над этим вопросом, - скромно признался я. 
- У вас, молодой человек, необычный взгляд на вещи и хорошие аналитические способности, – задумчиво проговорил Малышев.
- Да обычный я, просто дни выдались напряженными, вот и активизировалась мозговая деятельность. Мозг как мог спасал своего носителя.
На мое заявление Малышев рассмеялся. 
- Ну, не все так плохо. Уверен, все ваши проблемы скоро разрешатся, - сделал он оптимистичный прогноз. – Все же вы не преступник, а наоборот, тот, кто изобличил особо опасного преступника, тот кто прекратил издевательства над детьми и предотвратил совершение новых преступлений. 
- Расскажите об этом сотрудникам КГБ, - горько усмехнулся я. – А то они планируют назначить меня главным виновником массовых беспорядков. 
Те, кстати, ожидали меня на выходе из прокуратуры. Правда я был не один, а со своим сопровождающим полковником Бороздиным. Этот порученец министра МВД не отходил от меня ни на шаг, а пока шел допрос, сторожил под дверью. Но в прокуратуре проблем с его там нахождением не возникло. Теперь посмотрим, как он будет пробиваться в вотчину Комитета. 
- Товарищ лейтенант, садитесь в машину, - Васильев с местными сотрудниками КГБ перегородили нам путь. 
- Товарищ лейтенант поедет не с вами, а за вами, - вышел на передний план Бороздин.
- Что за ребячество, товарищ полковник, - поиграл желваками Васильев, но сотрудник главного управления МВД и не думал уступать. Он подтолкнул меня к Волге, что нам выделило краевое УВД и сам пошел следом. 
В составе кортежа из двух автомобилей мы прибыли к непонятного назначения зданию. Никаких табличек, что здесь располагается подразделение КГБ я не увидел. Тем не менее в одном из его кабинетов, меня ждал для допроса следователь. 
Бороздина внутрь не впустили, и я остался один против системы. 
Как и предполагал допрос свелся к ультиматуму – или я под запись делюсь своими подозрениями в преступном сговоре сотрудников Невинномысского РОВД со Сливко или мне предъявляют обвинение в организации массовых беспорядков. 
Озвучив условия, нет, разумеется, не прямо, а подведя меня к пониманию ситуации своими вопросами, следователь КГБ выжидающе на меня уставился. 
Помещение, в котором, проводился допрос было просторно, в огромные окна проникало много солнечного света, в общем, никак не вязалось с творившимся в нем беззаконием. Но следователь не шутил, более того, было понятно, что такое решение принято не им, а кем-то намного выше по должности, и вполне возможно, что исходит оно из Москвы. А это значит, что в случае моего отказа сотрудничать, меня тут же арестуют. 
И как из этой ситуации выбраться я пока не представлял. Вновь пробежался взглядом по кабинету, словно пытаясь найти выход, и через минуту констатировал, что без потерь уйти не получится. 
Откажись я выполнять требования КГБ, и меня ждет обвинение, закрытое судебное заседание, на котором обратиться к общественности я не смогу, и как его итог – обвинительный приговор. 
А если соглашусь, то стану орудием в руках Андропова против Щелокова. Тоже отличная возможность угробить свои планы. И что мне делать? Соображай давай быстрее. Время-то уходит. 
Так, что я могу им противопоставить? Упереться? – сразу мимо. Последствия этого я себе только что обрисовал. Потребовать адвоката? – не смешно. 
Вновь начать рассказ о серийных убийцах? Так комитетскому следователю он будет не интересен. Не его профиль, да и следователь мне попался из тех, кто добуквенно выполняет приказ вышестоящего начальства, не отвлекаясь на посторонние темы. 
Попробовать перевести стрелки? На полном серьезе заявить, что Сливко покрывали не менты, а высокопоставленные члены КПСС, аргументируя это тем, что маньяк был из их рядов. Такие откровения слишком опасны в советских реалиях. За них и шлепнуть могут. 
 
Еще есть вариант совершить что-то из ряда вон, в надежде, что меня сочтут опасным идиотом и начнут обходить стороной. Например, приложиться со всей дури об этот стол и разбить себе лицо, а потом с воплем «Убивают!» сигануть в окно. Второй этаж, может даже ничего себе не сломаю.
Так чего я решил? Лишь то, что по отдельности эти способы не работают. А если их объединить?
Рассказываю историю про маньяков и делаю это очень нудно, надеясь на то, что у следователя сдадут нервы, а если нет, то в силу вступает план Б, и я начинаю делиться подозрениями о заговоре в местном горкоме. После такого следак точно осатанеет, ведь утвержденный наверху план затрещит по швам. И тогда я выйду в окно. 
Ну что, погнали? 
Понадобилось сорок семь минут, чтобы превратить снисходительно скалящегося хозяина положения в неврастеника с безумными выходками. 
Сразу после слов «Выгораживаешь партийных боссов, а вместо них невиновных хочешь посадить» и понимающей улыбки, первый удар на себя принял стол. Когда на него обрушился кулак следователя его нехило тряхнуло, отчего на пол скатились шариковые ручки. Следующим с грохотом упал стул, с которого следователь с криком «Гнида!» вскочил, чтобы до меня дотянуться. 
Мне стоило большого труда унять рефлексы и подставиться под удар, но сделать это так, чтобы и челюсть сохранить и следы побоев на лице оставить. Почему на лице? Да потому что это самое наглядное место. Скулу обожгло болью. Отлично, теперь мой выход. Толкнув на выкрикивающего угрозы следователя тот же самый злополучный стол, я в два шага оказался возле одного из окон, и, не распахивая створки, времени на них уже не было. Следователь, обогнув препятствие в виде стола, приближался. 
Полет вышел коротким, буквально пару секунд, но я успел сгруппироваться и, сделав пару кувырков по газону, уже стоял на своих двоих.
- Чапыра? Что, черт возьми, здесь происходит?! 
- Из меня выбивали показания, - ответил я, сильно удивившись появлению Малышева. Он обескураженно меня рассматривал, время от времени переводя взгляд на второй этаж здания, откуда я только что сиганул. 
- Вас что выкинули из окна? – наконец спросил он, справившись с эмоциями.
- Нет, это я сам. Пришлось спасаться бегством, - объяснившись, я скривился от боли при попытке сделать шаг. 
- Чапыра! – это к нам подбежал Бороздин. Еще пару минут назад он в ожидании мирно курил возле припаркованной возле крыльца служебной машины, и тут я появился совершенно с неожиданной высоты. 
- Чапыра! – из здания выбежал Васильев, а за ним несколько сотрудников Комитета, среди которых оказался бледный следователь, что меня допрашивал и разъяренный высокопоставленный комитетчик из Москвы, которого я видел среди встречающих на аэродроме. Плуме, кажется, его фамилия.
- Назад! – полковник меня загородил от этой гоп-компании с обширными полномочиями. 
- Ваш сотрудник сорвал допрос! – налетел на моего защитника, как самый старший из комитетчиков, Плуме. 
- Это был не допрос, а выбивание показаний! – ответил я на обвинение. 
- Товарищ Плуме, я обо всем доложу Генеральному прокурору! – подключился к моей обороне Малышев. - Будьте уверены, я этого так не оставлю! Ваши сотрудники ответят за все, что сделали! Лично за этим прослежу! Вот как знал, что надо самому подъехать и лично убедиться, что со следователем Чапырой все в порядке. Вижу, не ошибся. 
- Вот именно, что ошиблись. Защищаемый вами Чапыра только что совершил попытку побега! 
- Какой побег? Я даже не задержан! – я вновь высунулся со своим мнением. – А из окна я выпрыгнул, спасаясь от этого дилетанта и садиста! – я ткнул пальцев в сторону комитетского следака. 
Свидетелями моего громкого выхода оказались и простые горожане. А пока мы с комитетскими кричали друг на друга народа подтянулось еще больше. Близко люди не подходили. Опасались. Им в отличие от меня было хорошо известно кому принадлежит это здание, но внимательно слушали перепалку.