Бои местного значения
– Есть захват цели станцией ракеты! – сообщил он радостную новость экипажу. Командир тоже облегченно вздохнул и, переведя РУДы на полные обороты, начал разворот на юг со снижением. Надо поскорее уйти из этого района. Оператор, пока цели не ушли за радиогоризонт, следил за полетом ракеты при помощи хвостовой антенны станции ЕН по сигналам ее ответчика. Это продолжалось всего 10 секунд – ровно столько времени потребовалось ракете К-ЮС, чтобы врезаться в кормовую часть эскортного эсминца «Холт». За пять минут до этого «Холт» подошел к стоящему без хода «Уилки», чтобы завести буксирный конец. Оба этих корабля, буксир и буксируемый, совместно с другой такой же парой, «Гунасоном» и «Перлом», и были классифицированы оператором ракетоносца как пара легких крейсеров. Ракета влетела в борт «Холта» на высоте в полметра выше ватерлинии, как раз под кормовой спаренной установкой бомбометов «Хеджехог», над ее погребом. Даже сама по себе ракета представляла немалую опасность для эскорт-пика. Туша ракеты длиной почти 10 метров и массой более 2 тонн, летящая со скоростью 570 метров в секунду, была гораздо больше и быстрее японских самолетов-камикадзе в прошлую мировую войну. А ведь корабли типа «Раддероу» тонули и от попадания одного японского камикадзе. Еще через несколько мгновений сработали электроконтактные взрыватели, подорвавшие 825-килограммовую боевую часть. От такого «подарка» плохо бы стало даже линкору, что уж там говорить о кораблике водоизмещением в 1800 тонн. Мгновенно последующий за тем подрыв кормовых погребов эсминца стал своеобразной вишенкой на торте. Когда высоченный столб огня, дыма и водяного пара, в секунду скрывший оба корабля, рассеялся, ошеломленные моряки с «Гунасона» увидели только кончик носовой части от того, что минутою раньше было эскортным кораблем US NAVY DE 706 «Holt», через пару секунд вообще исчезнувший под волнами. Рядом тонул, погрузившись в воду по носовую 127-миллиметровую установку, «Уилки». Взрывной волной с него сдуло почти все: надстройку, мачту и стоявшую за ней трубу. Внутренние повреждения были еще хуже, гидроударом от близкого мощного взрыва были вмяты и покорежены листы обшивки сразу нескольких носовых отсеков, и вода весело врывалась внутрь эсминца. На глазах у оцепеневших людей «Уилки», еще более погрузившись носом, вдруг встал вертикально и ушел вниз, вслед за «Холтом». Это все произошло настолько быстро, что боцман с «Гунасона» успел прохрипеть что-то вроде «разгрызи меня черт», только когда на месте «Уилки» была одна лишь вода, с немногочисленными обломками и масляным пятном на поверхности. Никто из экипажей обоих кораблей не выжил. Самое страшное для людей, оставшихся на остальных кораблях, что они не понимали, откуда пришла смерть, унесшая в течение нескольких секунд жизни трехсот с лишним их товарищей. Еще до конца не отошедшие от ядерного взрыва, занятые буксировкой, американцы просто не заметили прилета ракеты.
– Цель уничтожена, отметки не наблюдаю! – радостно заорал оператор, наблюдая, как на экране станции ЕН отметка «его» цели сначала становится слабее, а потом совсем пропадает. Радостный гомон всего экипажа поддержал даже командир, впрочем, быстро его оборвав.
– Так, снижаемся до 300, штурман, рассчитай нам курс домой! Где остальные две машины?
– Десятый шел рядом с нами, после пуска своей ракеты отвернул влево. «Букет» идет за нами, как приклеенный, позади в 400, с превышением, – отрапортовал второй пилот.
– Связь с ним есть? – спросил командир радиста.
– Передай, пусть снова начинает ставить помехи.
У другого ракетоносца из этой тройки дела пошли не так идеально. Сначала станция ЕН никак не захватывала цель. Ракета уже давно висела, выдвинувшись на траверсе под фюзеляжем, ее двигатель, запустившись, с каждой секундой сжигал литры керосина из бака на самолете, а эта чертова электроника никак не желала выдавать сообщение о захвате довольно крупной цели, которую на экране обзорной РЛС было отлично видно. Побледневший от злости командир ракетоносца упрямо держал РУДы двигателей самолета на максимале, с каждой секундой стремительно сближаясь с противником и уменьшая свои шансы уцелеть. Несчастный оператор, молча выслушивая высказывания экипажа по поводу качества его электроники, мысленно подсчитывал, на сколько секунд еще хватит двигателю ракеты топлива в баке бомбоотсека самолета. И не пора ли ему принудительно переводить двигатель ракеты на питание из своего бака. Но в конце концов в мудреных потрохах станции ЕН что-то произошло, и она выдала сообщение о захвате цели на пульт оператору. Он шумно выдохнул, прохрипев по общей связи такую желанную фразу: «Есть захват на сопровождение», и нажал тумблер пуска. Командир ракетоносца, дождавшись сообщения, что ракета ушла, тоже со свистом выдохнул воздух, передвигая РУДы уже на минимально возможную на этой высоте тягу. Но на этом проблемы у ракетоносца с бортовым номером 10 не закончились. То ли оператор на нем был менее опытный, чем на 12-м, то ли опять взбрыкнула ненадежная электроника, но ракета никак не желала лететь на цель. Метки ракеты на индикаторе станции ЕС и цели на экране станции ЕН никак не желали сходиться. Уже прошла 70-я секунда, а оператору все не удавалось перевести ракету в наведение телеуправлением по методу совмещения. Слишком далеко уже разошлись по азимуту метки цели и ракеты. Оператор упрямо продолжал крутить маховики верньеров станции ЕС, не замечая, как пот заливает ему глаза, а по подбородку течет струйка крови из прокушенной губы. Все было тщетно. В конце концов станция ЕС из-за большой дальности начала терять ракету и еще через десяток секунд ракета уже летела, никем не управляемая. Еще через две минуты сработала система самоликвидации ракеты, но оператор этого уже не видел, метка ракеты пропала с индикатора станции ЕС раньше.
– Срыв наведения, ракету потерял, – дрожащим от напряжения голосом прохрипел оператор. В ответ сначала была гробовая тишина, как нельзя больше выражавшая разочарование всего экипажа. Пролететь несколько тысяч километров, прорваться сквозь десятки несущих смерть американских перехватчиков, и все напрасно. Одно неисправное реле, или один отошедший контакт, или просто дрогнувшая в ненужный момент рука оператора пустили по ветру всеобщие старания и жертвы. Первым пришел в себя командир ракетоносца. Утопить никого в этом вылете не удалось, надо теперь уцелеть самим. Резким движением он заложил крутой разворот со снижением, отворачивая на юг. Снизившись на высоту почти 100 метров, ракетоносец с бортовым номером 10 ушел на базу.
Оставшиеся на плаву два американских фрегата, «Гунасон» и уже поврежденный «Перл», были потоплены еще двумя ракетоносцами 141-го гвардейского полка, а вот самой западной паре не повезло. Она не смогла проскочить «за хвостом» у эскадрильи Ларри Стивенсона, как сумели это сделать, правда, сами того не зная, оставшиеся самолеты 141-го полка. Ракетоносцы только-только начали набирать высоту, осматривая море в поисках американских кораблей, как их засек самолет ДЛРО авиации Корпуса морской пехоты. Правда, у самолетов эскадрильи практически уже ничего не было, ни снарядов, ни ракет, они все расстреляли по ракетоносцам 3-й мрад. Да и топливо почти все растратили, и сейчас к двум заправщикам, своему КС-97 и приданному флотскому КА-2В, очередь была длиннее, чем в Нью-Йорке к модному парикмахеру на Пенсильвания-авеню. Поэтому возникла небольшая неразбериха с определением того, кто, собственно, будет атаковать эти неожиданно прорезавшиеся цели. Но тут, как нельзя кстати, проявился командир четверки «Крестоносцев», ранее выделенной для атаки подводной лодки. Лодку они утопили, совместно с флотским «Треккером», а вот ракеты и топливо у них еще остались. К тому же они находились ближе всех к цели. Итог скоротечного боя был закономерен, пара Ту-16 смогла бы огрызнуться, будь у американцев только пушки. Но против 16 «Сайдвиндеров» у русских «Барсуков» никаких весомых аргументов не было, оба ракетоносца были сбиты за считаные минуты.