Исцеление любовью

И в этом не было ничего пугающего. Совсем напротив.
Рэнсом приподнялся на руках. Его лицо исказила гримаса боли и наслаждения.
– Иззи… Боже мой, я…
С этих слов началась «быстрая и бурная» часть, и Иззи порадовалась, что он предупредил ее заранее.
Он передвинулся, так что ее бедра раскрылись под новым, широким углом, устроившись так, что сомкнуть ноги она бы уже не смогла. И, не давая ей опомниться, он принялся вонзаться в нее с лихорадочной быстротой. Вместе с болью в ней вспыхнуло возбуждение. Оно подталкивало ее к грани чего-то еще неизведанного.
Ей казалось, что она распростерта не на тюфяке, набитом шерстью, а на жесткой и колкой поверхности. На тонкой корке льда поверх черной бездны. С каждым новым ударом в этой корке появлялась трещина. Неизвестность, таящаяся под ней, пугала Иззи и внушала ей блаженный трепет. Ей хотелось забыть обо всем, упасть в эту бездну, но мешал знобкий страх.
Он знал, чего она хочет.
Просунув руку между их телами, он нащупал пальцем ее жемчужину и принялся обводить ее узкими настойчивыми кругами. Напряжение распалось на тысячи граней наслаждения, Иззи прильнула к Рэнсому, и весь ее мир сжался до размеров его твердого и дерзкого орудия. Ее пик страсти стал невесомым, безудержным и бесконечным. Подобным полету среди облаков блаженства.
Где-то высоко над ней послышался голос Рэнсома: он хрипло чертыхнулся. Застонал и снова выругался.
Иззи вдруг захотелось рассмеяться. Он был прав: сейчас оба они не в состоянии вымолвить ни слова. Как приятно знать, что это она виновата в том, что он утратил дар речи!
Еще один бешеный натиск, несколько лихорадочных ударов – и он обрушился на нее. Тяжело дыша, покрываясь испариной и содрогаясь.
Только после этого он разжал пальцы и стиснул обеими руками ее талию, уронив голову ей на грудь.
Иззи робко положила ладонь на его гладкую спину, а другой рукой коснулась его волос.
На миг он словно окаменел. Она тоже. А затем он вздохнул так глубоко, словно удерживал воздух в легких несколько месяцев. А может, и лет. Вместе с этим вздохом он избавился от надменности, гордыни, гнева, страха и похоти. И просто расслабился в ее объятиях.
Она поглаживала его волосы, перебирала пальцами шелковистые густые пряди. Ее сердце переполняла почти невыносимая нежность. Неважно, что будет завтра: ради этой нежности можно вытерпеть любые страдания.
– Рэнсом… – прошептала она. – Я, кажется, немножко влюбилась в тебя. Но ты не волнуйся. Я ничего от тебя не жду, и я знаю, что вскоре мы расстанемся. Просто я так долго ждала того, кто будет мне дорог, так что… я ничего не могу с собой поделать.
Она умолкла, с замиранием сердца ожидая его ответа.
И когда этот ответ наконец прозвучал, им стал…
Низкий и звучный храп.
 
Глава 19
 
Пробуждение Рэнсома на следующее утро было одним из самых удивительных в его жизни. Светило солнце, теплые лучи согревали ему лицо. Легкий ветерок приносил аромат трав. Пели птицы.
Волосы щекотали его шею.
– Рэнсом… Рэнсом…
Кто-то тряс его вялую неподвижную руку.
Иззи.
Он открыл глаза. Увидел ореол кудрявых волос над ее бледным лицом. Темные брови. Алые губы.
– Рэнсом, проснись! – Она снова встряхнула его руку. – Что с тобой? Ты умер?
– Нет, – хрипло выговорил он. – Не умер. – В уголках глаз защипало от полноты чувств. И он медленно, с благодарностью повторил: – Я не умер.
Напротив, он давно уже не чувствовал себя таким живым. Он словно заново родился. Сердце как будто стало новым и теперь разгоняло по его жилам бурлящую, как шампанское, чистую радость. Он был готов броситься к окну и запеть.
С женщиной он не был с тех пор, как…
Да, с тех самых пор.
Первые несколько месяцев после ранения он не мог думать ни о чем, кроме боли. А потом… потом он боялся, что близость будет сродни незнакомой комнате. Где ему придется двигаться на ощупь, спотыкаться и чертыхаться. Делать дурацкие ошибки и мучительно медленно осваивать новое пространство. А если это пространство непригодно для него?
 
А если непригодным окажется он?
Но опасения оказались напрасными. Все получилось. И не просто получилось – все сложилось на редкость удачно для них обоих. Воспоминания возвращались к нему. Ее горячая скользкая плоть, сжимающая его пальцы и манящая оказаться у нее внутри. Первое проникновение, слияние двух жаждущих тел. Последние сладкие объятия.
Иззи, Иззи.
– Вот и хорошо, – отозвалась она. – А теперь одевайся скорее.
– Что?.. – Он заморгал и сел на постели.
Иззи порхала по комнате, торопливо умываясь и одеваясь. Смотреть на нее было все равно что на танцовщицу на сцене. Она обтиралась губкой, капли воды стекали по ее телу. Словно завороженный, Рэнсом наблюдал, как белая рубашка взлетела над ее темной головой, затем сползла по бледно-розовой колонне ее нагого тела. Иззи распустила волосы, и они обрушились на спину темным потоком кудрей, снова преобразив ее силуэт. На ее лице играли свет и тени.
Рэнсом уже нисколько не сомневался в том, что более соблазнительного существа еще никогда не видел. Ее чувственность была безграничной, присущей только ей.
Сдвинувшись на край кровати, он поймал Иззи за талию, притянул к себе и уткнулся лбом в ее живот.
– Иззи…
Она высвободилась.
– Нельзя. Сейчас нельзя. Не знаю, куда ушел Дункан, но он наверняка скоро вернется. Не хватало еще, чтобы он застал нас обоих здесь.
Рэнсом потерся лицом о ее живот.
– Поверь мне, Дункан повидал кое-что гораздо хуже. Он давно разучился задавать нетактичные вопросы.
– Охотно верю, что для вас двоих это утро ничем не примечательно. Но не для меня. – Мягкий ком ткани стукнулся о его грудь. – Одевайся.
В растерянности он принялся распутывать одежду. Он мог бы объяснить, что и для него это утро – нечто из ряда вон выходящее.
Просунув голову в ворот рубашки, он нашел рукава, потом поднялся с постели, натянул брюки и застегнул их.
Он направился к туалетному столику, возле которого Иззи торопливо закалывала волосы, наклонился и поцеловал ее в шею.
– Иззи, прошлая ночь была…
– Я знаю.
– Вот как? – Он подхватил выбившийся из узла завиток. – Сомневаюсь.
Она кивнула и обернулась к нему.
– Все хорошо. Тебе не о чем беспокоиться, Рэнсом. Я все понимаю. Прошлая ночь была чудесной, но…
Но?
Рэнсом не поверил своим ушам. Значит, ночь была чудесной, но?..
В этой фразе не могло быть никаких «но». Только «и». Ночь была и чудесной, и страстной, и нежной, и чувственной, и…
– Но она прошла, как сон, – решительно продолжала Иззи. – А сегодня утром я все вижу ясно и рассуждаю здраво. Тебе не о чем беспокоиться. Я не питаю никаких глупых надежд и ничего от тебя не жду.
Боже милостивый. От потрясения Рэнсом онемел.
Существуют слова, которым любой пресыщенный повеса только рад. Эти слова Рэнсом был бы счастлив услышать от любой другой женщины, в любой другой день.
Но от Иззи сегодня утром… Они неприятно поразили его.
– Сегодня мы вернемся к работе, – продолжала она. – Я умею отделять личную жизнь от деловой. Обещаю, я буду вести себя, словно ничего и не было.
И она ускользнула, торопливо сбежав по лестнице.
Он не стал ее догонять.
Она ничего от него не ждет.
Неужели и вправду ничего?
Значит, она убеждена, что он способен всю ночь предаваться с ней любви, а на следующий день делать вид, будто ничего и не было?
Да, скорее всего, она в это верит. А почему бы и нет? Ведь несколько последних недель она провела, читая многочисленные свидетельства как раз такого поведения. За это время она успела близко познакомиться с его прошлым, его темпераментом, пороками и недостатками. А он лишь подтверждал увиденное разнузданным поведением и дерзкими поступками. Убеждал ее в том, что он обезображенный шрамами слепой негодяй.
А минувшей ночью он лишил ее девственности – не только без обещаний жениться, но и без каких-либо других обещаний. Разве что подарить ей ночь удовольствий.