Явь (СИ)

— К-который ч-час?
— Три.
— Я х-хочу сп-пать.
— Во сколько тебе нужно быть дома?
— А в-во скольк-ко зак-крыв-вается биб-блиот-тека?
— Не знаю, никогда в нее не ходил.
— Н-ну это пон-нятно.
— Ты сейчас на улицу пойдешь.
— Где-т-то ок-коло ч-часа у мен-ня еще ест-ть, нав-верное.
Постепенно они привыкают к сложившейся ситуации, но начать обсуждать то, что что произошло совсем недавно, не осмеливаются.
«Может он постарается забыть это. Может мы оба сделаем вид, что ничего не случилось?»
— Ты это видела в прошлый раз?
— Д-да, но тог-гда его что-то сп-пугнул-ло, а в этот раз… я б-была увер-рена, что он-но убьет-т мен-ня. Т-ты ег-го т-тож-же в-вид-дел?
— Да.
Чернов о чем-то многозначительно молчит и лишь через время продолжает говорить, холодным и льющимся голосом.
— Знаешь, было бы проще, будь ты сумасшедшая.
— К-ак-к ты наш-шел м-меня?
— Почувствовал.
— Ч-то?
— Ты знаешь, что это было?
— Н-нет, в прош-шлый раз был-ло то ж-же сам-мое. Я вид-дела, как в-все вокруг-г тонет в оп-парыш-шах, гн-нил-лой з-запах, т-тишина к-как в в-вакуме. Но ког-гда я очн-нулась нич-чего уж-же не б-было.
Почти неуловимо, но Паша прижимается к ней чуть сильнее, и теперь его тело становится еще немного горячее.
— В библиотеку нам все же придется зайти.
— Ск-казки б-будем ч-чит-тать?
— Попробуем.
— Т-теперь м-мы ох-хотники з-за пр-ривед-дениями?
— Нужно знать, от кого прятаться.
— Т-ты м-можешь уехать. Н-не д-думаю, ч-что он пр-риходил з-за т-тобой.
Усмешка и глубокий, усталый вздох. Варя чувствует затылком, его от чего‑то печальную улыбку.
— Ты помнишь, как тебя выбросили с обрыва в озеро?
— Да, и что?
— Это я тебя из воды вытащил.
Эмоции красками заливают Варено холодное лицо, делают его румяным, дрожь пропадает, и на смену им приходит совсем другое волнение.
— Зачем?
— А надо было оставить тебя там?
— Я тебе никто. Нет смысла меня спасать.
— Уверена?
— Да.
— Брошу в следующий раз, даже если прибежишь за помощью. Так лучше?
Варя чувствует, как он сверлит взглядом ее затылок, пытается прочитать в нем ее эмоции.
— Да. Почему не встаешь и не уходишь?
— Охлаждаюсь.
На время воцаряется пауза. Глаза обоих бегают по комнате, думают о сказанных словах.
— Почему ты не сказал об этом раньше?
— Зачем?
— Получить благодарность. Ты ведь любишь, когда тебе должны.
— И как бы ты меня отблагодарила? Ты же не хочешь жить.
— Ты не знаешь меня.
— Ты такая банальная. Тебя и не нужно знать. Зациклена на себе, своих проблемах, чувствуешь себя особенной, не так ли? Всегда отстраненная, сама по себе, глаза на мокром месте. Шаблонная фальшь.
— А ты? Другой, хочешь сказать? Что-то я никогда не наблюдала тебя в толпе поклонников. Считаешь себя самым умным и справедливым. Смотришь на других свысока, считаешь, что имеешь право наказывать и спасать. Высокомерный идиот.
В ответ раздается заливистый смех.
Чернов встает со своего места, скидывает на Варю свою часть одеяла. Холод пробегает по ее спине, заставляет поежиться. Она раздраженно поправляет на себе одеяло. Он находит среди наваленных вещей сухую черную футболку, ловко натягивает ее на себя.
Паша проверяет, есть ли в чайнике вода. Приглядывается внимательней. Достает из-под стола пятилитровую бутылку воды и наполняет чайник.
— А где мы? Ты здесь живешь?
— Не твое дело.
Он включает чайник, ищет глазами пустые бокалы.
— Можешь не отвечать, это и так понятно. Почему не живешь дома, с семьей?
— Много работаю.
— Кем работаешь?
— Ты слишком любопытная.
— А ты грубиян. Притащил меня сюда и не хочешь ничего рассказывать.
— Я же маньяк.
— И сколько жертв здесь побывало?
Чернов игриво запрокидывает голову, ехидно улыбается и возвращается взглядом к ней, слегка наклоняясь.
— Ты первая.
Он отворачивается, уходит к одному из стеллажей, находит картонную коробку. Вытаскивает оттуда пластиковые стаканы, чай и шоколадные печенья. Чайник кипит, клубы пара достают до потолка. Кипятком заливает бокалы, промывает их и выплескивает содержимое на улицу. Наливает в чистые бокалы еще кипятка, закидывает в них пакетики чая. Выкладывает в пустой контейнер печенья. Подает их Варе, вместе с чаем.
 
— С чего бы такая щедрость?
— Пей или пойдешь домой пешком.
Варя делает пару глотков из стеклянной кружки, чай обжигает губы. Она недовольно шипит и морщится.
— Аккуратнее, — произносит с недовольством Чернов.
— Зачем строишь из себя заносчивого злодея, если на самом деле такой добрый? Почему поверил мне? Не может быть, чтобы ты на самом деле верил в приведений.
Паша присаживается перед ней на корточки. Синие глаза цепляются за ее лицо.
— А что, если может?
— Расскажи почему, я имею право знать.
— Что, если, я скажу тебе, что тоже ее видел?
— Кого?
— Твою мертвую подружку.
— Не может быть! И как это произошло?! — удивленно вскрикивает Варя.
— Не будь такой громкой. Однажды она чуть не утащила моего брата.
Варя на время задумывается. Уголки ее губ опускаются, задумчивый грустный взгляд запутывается в одеяле. Пальцы сильнее сжимают горячий стакан.
— О чем задумалась?
— Вы были одни тогда? Я думаю, она зовет только брошенных, одиноких детей. Обо мне забыли пьяные родители. Девочку, которая умерла спохватились искать спустя сутки, ее дразнили другие дети. Вторую спасли только благодаря собаке. Ты видел семью этого мальчика, две бедные женщины и пьющий дед. Когда мы ездили в поселок, там тоже был мальчик. Один, раздетый, грязный. Он побежал к лесу, а когда я его поймала, сказал, что его зовет девочка. Я отвела его домой, но ты бы видел его глаза.
— Так вот куда ты пропала из машины.
— Что случилось с вами?
— Ничего. Ты ошиблась.
— Не ври мне.
— Если знаешь ответ, зачем спрашиваешь?
— Просто…
— Кто ты такая, чтобы говорить с тобой об этом?
— Ты прав. Никто.
Варя стыдливо опускает глаза, отставляет горячий бокал в сторону.
За окном дождь медленно сходит на нет и единичные капли падают с крыши и листьев деревьев. Тучи расходятся, и унылые оранжевые и розовые лучи солнца пачкаются о них. Хилая радуга исчезает так же быстро, как появляется.
— Мне пора домой, — почти холодно проговаривает Варя.
— Можешь взять мои вещи. Твои мокрые и грязные.
— А как я объясню это бабушке?
— Зачем спрашиваешь у меня? Придумай что-нибудь.
Чернов отходит к стеллажам, нашаривает на полках спортивную сумку. Из нее выуживает большую белую футболку. Бесцеремонно кидает ее Варе, попадает ей в лицо. Злорадно улыбаясь, выходит на улицу.
Варя морщится от неприятных ощущений, выползает из-под согретого одеяла. По телу бегут мурашки, но дрожи больше нет. Легким движением руки она накидывает на себя футболку. В длину она доходит ей почти до колена, а в ширину поместились бы еще три таких как она.
— Можешь входить.
Чернов медленно приоткрывает железную дверь и настороженно входит. Окидывает ее оценивающим взглядом. Глаза останавливаются на худых и острых, хрупких как фарфор, раскрасневшихся коленях. Спускаются ниже, задевают часть от длинного увядающего шрама на икре и щиколотке.
— Где моя обувь?
— А, вот они, — отвечает он, забравшись за обогреватель.
Он достает белые, точнее уже зелено-коричневые, совсем не похожие на себя, кроссовки. Ставит их перед хозяйкой.
— Черт, им пришел конец. Придется идти босиком.
Паша еще недолго смотрит на Варены ноги, снова обращается к стеллажам и в углу одного из них находит тапки. Дедовские, тряпичные, с резиновой подошвой, страшные и явно им заношенные до дыр.
— Не хрустальные туфельки, но дойти до крыльца ты в них сможешь.
— Большое тебе спасибо, — искренне и серьезно произносит Варя.