Явь (СИ)

С два десятка молодых девушек, не старше восемнадцати лет, быстрыми движениями каждая у своей кровати натягивают на себя форму. Глаза их сонны, отрицают приход нового дня, но руки отточено выполняют работу сами по себе. Медные волосы рывком сползают с подушки, забираются в высокий хвост, ноги в штаны, а руки и грудь в закрытую строгую форму.
Резвое и строгое построение, раздача указаний, объявление дежурных. Время на гигиену и завтрак. Здесь нет времени на тоску по дому и розовым тапочкам, каждая минута занята чем-то полезным, возможно решающим для спасения их же жизней. Но даже здесь есть свои везунчики, прыгуны и неудачники. Иерархия выстраивается быстро. Слабые погибают первыми: либо от рук своих, либо от врага. Те, кто идут на службу в бюрократию, живут и обучаются отдельно, охотники их не жалуют, во имя безопасности первых, от свирепых вторых, их разделяют, не дают пересекаться. Это не школа, это тюрьма для тех, кто родился хранителем тайны.
Зоя провела здесь столько времени, что не сравнится ни с кем из окружающих ее детей. Они еще не понимают важности навязанной им цели, для них это вынужденная мера, то, с чем по большей части им приходится мериться, как с ношей. Мать занималась воспитаниями и подготовкой Зои не только тем, что отправляла ее в часть при каждой возможности, она тренировала и готовила ее на воле. Если у охотника вообще может быть воля.
Большинство служащих родом из глухих деревень, так секретной военной части и специфическим военнослужащим легче скрываться, не привлекать внимание, не существовать для глаз обычных людей. В своей деревне Зоя быстро заняла роль лидера, роль предводителя жестоких подонков. Слабых она не любит с самого детства, ведь они рассадники заразы и сомнений, именно в них селится тьма, их она тяготит, в них укореняется. Жестокость и насилие не имеют оценки, они лишь инструмент, имея который можно вершить не только зло, но и очищение. Недостойные, не сведущие и жалкие через боль могут либо избавить мир от себя, прекращая распространять тьму, либо возвыситься, стать сильнее, закрыться от тьмы.
В части Зоя лишь служащий, здесь она слуга и исполнитель приказов. На личностей по ее мнению недостойных, она никогда не давала себе распыляться, слишком была занята. Остальные напротив, заводили союзников, сбивались в группы. Бесчувственное, молчаливое и отстраненное звено, не сулящее ничего, кроме холодного расчета, без капли эмоций, не вызывает у окружающих ничего, кроме страха. Каждый вырванный из спокойной жизни, оторванный от объятий матери, ломается от тяжелых условий, нагрузки и дисциплины, пытается облегчить себе жизнь, достать что-то запретное, теплое и напоминающее о внешнем мире. Зоя смотрит на них свысока. Ей нравилось жить на воле, нравилось быть королевой безвольных, но когда приходило время возвращаться к реальности, к жизни охотника, она не жалела и не испытывала тоски. К тяжелым условиям ее приучали с пеленок, в них она училась и растворялась, сливалась в одно целое с болью, это ее сила, преимущество, как идеального убийцы, хранителя тайны.
День за днем строй, физическая подготовка, уставы, тактика, разведка. Во время спец. подготовки иногда выпадает шанс посмотреть на какую-нибудь тварь и потренироваться на ней, но чаще приходится сидеть за партой, изучать материалы по учебникам. Порой Зоя уверена, что видела больше, чем те, кто писал пособия, и уж точно больше, чем преподаватели. Есть преимущество родиться и жить в самом дырявом в мире месте, у самых ворот в ад. Порой на заднем дворе, один на один с матерью или с какой-нибудь тварью, приходилось сложнее, чем во время изнурительных тренировок здесь, где она испытывает спокойствие и умиротворение, делая что-то привычное и обыденное.
Очередное построение. Тактический бой. Зоя ненавидит эту часть подготовки, не потому что это одна из самых трудных частей, не потому что после нее приходится залечивать раны. Среди тех, с кем ей приходится сойтись в схватке, нет достойных противников. Она чувствует, как зря теряет время. Каждый здесь держит в голове одну только мольбу, не нарваться на Зою как на противника. Пустынный горячий песок, разметки, инструкции, приказы. Работать в условиях испепеляющего солнца многим кажется изнурительным, они тихо жалуются на судьбу в душевых, на обедах, во время коротких перерывов. Эти недоноски не продержатся и пяти минут, когда адская нечисть нападет на них даже в собственной постели. Они поступали на службу лишь тогда, когда вынуждал Орден, и никогда по собственной воле. Лишь она знает цену настоящей свободе, лишь ей доступно великое знание силы освободителя. Остальные здесь так, сырое мясо, едва способное задержать натиск тьмы.
 
Зоя без интереса наблюдает за показательным боем, как на надоевший цирк. Голос капитана прерывает текущий бой и ее полет мысли. Два запыхавшихся, истекающих потом, и грязных от песка и пыли рядовых возвращаются в строевую цепь. По стадиону разносится громкий голос, диктующий ее фамилию, таким образом, заставляя ее спуститься к ним и явить собой чудо. Что ж, приказ есть приказ, дисциплину нарушать она не намерена.
Рыжая голова выходит из стоя, высоко и строго подняв голову вверх. От ее ног исходит облако поднятой сапогами пыли. Она не смотрит в лицо преподавателя, сколько бы он не пытался привлечь ее внимание на себя. Его низкий рост, коренастое жесткое тело и лицо со шрамом должно бы вызывать уважение, но что он может противопоставить облику любого существа прямиком из Нави. Строгий холодный тон отчеканивает поставленную перед служащими задачу. Долго и внимательно выбирает ей противника. Воздуха вокруг становится чуть больше, все задерживают дыхание, напрягают животы. Наконец, жребий падает на самого высокого и массивного из толпы. Чего же хочет увидеть столь опытный учитель? Желает наконец показать свое место дочери Генерала-Полковника? Или хочет испытать ее силу, увидеть ее грань? Где-то внутри себя Зоя презрительно и хищно ухмыляется. Насколько больше нее не казался бы противник, он всего лишь человек, из очень хрупкой и нежной плоти и крови.
Крепкий смуглокожий и черноволосый парень самоуверенно выходит к центру площадки. Зоя мельком успевает оценить его. Будь они на свободе, она бы присмотрелась к нему, весьма лакомый кусочек, с которым можно было бы и поразвлечься, но увы, после его унизительно поражения, она совершенно точно потеряет к нему интерес. Зоя без тени эмоций становится напротив соперника, в десяти шагах.
— Итак, внимательно следим за движениями! Рядовой Костин будет нападать, рядовая Вербина будет обороняться, — четко скандируя, командует учитель.
Зоя по приказу становится спиной к противнику.
Грузными глухими шагами учитель проходит к недалеко расположенному чемодану с орудиями, предназначенными для таких тренировок. Достает заранее выбранный короткий нож и уверено подает его рядовому. Двумя шагами рассекает пространство, становится в свою строгую позу в начале строя, не загораживая обзор остальным смотрящим.
— Начали! — раздается его приказ.
Противник движется по направлению к мнимой жертве. Зоя чувствует острие ножа, едва успевающего коснуться ее спины под левой лопаткой, пальцы, сжимающие ее шиворот. Молниеносно она уворачивается в сторону, пропуская нож по касательной. Нож плашмя проскальзывает по камуфляжной форме, за малым не разрезав ее. Благодаря амплитуде выверенного движения, ее рука поднимает локоть соперника, его рука оказывается поднятой вверх на ее плече. Ногой она подсекает под колено соперника. Противник падает с глухим стуком на землю спиной, снова понимает нож по направлению к ней, пытаясь встать. Зоя перехватывает его руку ногой, становится сапогом на его запястье, твердо прижимая его к земле. Затем наносит удар по ребрам второй ногой. Еще секунда, и нож сапогом выбит из рук соперника на несколько метров.
— Стоп! — звучит голос учителя.
Рядовой Костин без доли эмоций занимает исходную позицию. Кажется, что он не сильно старается выполнять приказы, проще притвориться слабым дурачком, чем всерьез оказывать сопротивление Вербиной.