Явь (СИ)
— Обдумайте на досуге мои слова.
Паша резким движением отпускает руки и выпрямляется. Уходит в палату и чуть заметно хлопает дверью. За порогом громко выдыхает.
В палату из оконной деревянной рамы почти не проникает свет. Голые потрескавшиеся стены и две железные кровати. Варя лежит, накрытая клетчатым колючим одеялом в белом пододеяльнике. Рядом на железном тонком шесте капает капельница, наполненная прозрачной жидкостью. Лицо ее бледное, но глаза уже открыты, хоть и очень уставшие и слабые. На пустующей соседней кровати сидит Адель, она говорила ей что-то важное, до того, как пришел Паша. Теперь же повисло многозначительное молчание.
— Ну что ж. Я подожду на улице. Не буду вам мешать, — бурчит себе под нос Адель и выходит за дверь, тихими мелкими шагами.
Паша присаживается на ее место. Кровать громко скрипит металлической сеткой. С пару секунд они смотрят друг на друга молча.
— Привет, — слабо и отрывисто говорит Варя.
— Привет, — ласково и тихо отвечает Паша.
— Будешь меня ругать?
— Нет, не буду.
— Хорошо, а то бабушку я уже выслушала и покаялась. Ей придется взять меня обратно после выписки.
— Я привезу тебе сюда твои вещи завтра. Как все прошло?
— Ну я неплохо поспала под наркозом. А ты как? Говорят, тебя пытала полиция?
— Неправда. У ведьмы есть свои связи. Думаю, тебя будут допрашивать особые люди. Мы сказали им…
— Да, я знаю. Адель мне рассказала. Пока я здесь, ты будешь ко мне приезжать? Я здесь со скуки помру, спасай.
— Тебя быстро выпишут. Говорят, на ведьмах раны затягиваются, как на кошках.
— Да уж, я теперь ведьма. А на тебе? — зевая лепечет Варя.
Паша поднимает футболку, демонстрируя перевязанные ребра.
— Меня тоже подлатали, пока ты спала.
— А твоя нога?
— В порядке. Лучше о себе побеспокойся.
— Аделина Васильевна будет навещать меня. Говорит, поколдует над лицом, шрамов не останется.
— Чудно, — отвечает Паша, со скрипом поднимается с кровати, дарит ей горячий поцелуй в лоб. Варя прикрывает глаза, — отдыхай. Спи.
— И ты не забудь поспать, — добавляет она.
Паша лишь устало улыбаясь ей, скрывается за дверью. Оставляет ее совсем одну, в полном покое и в долгих раздумьях.
***
Утренний холодный ветер нагоняет новые тучи. Надвигается стойкий запах озона. Собирается дождь, поднимается пыль с дороги. Паша подъезжает к яркому палисаднику, останавливается и глушит мотор. Калитка ведущая к дому ведьмы, непривычно плотно закрыта.
— Зайди ко мне буквально на минуту. Мне нужно показать тебе кое-что важное, — холодно говорит Адель и выходит из машины.
Паша издает недовольный стон, трет глаза, ерошит волосы и выходит за ней.
Во дворе тихо, ничего не предвещает беды. Маленькая собачонка все так же, весело приветствует своего друга, звонко тявкает и подпрыгивает на задние лапы, с желанием почесаться за ухом. Первые капли мелкого дождя бьют ее по носу, она раздраженно на него чихает. Паша торопится, и заходит в дом.
Узкий коридор, неровно лежащий полосатый коврик. На кухне виднеется творческий бардак. Запах сушенных трав и ягод. В зале на круглом столе нет ни чайника, ни чашечек, не булочек. Паша слегка разочаровывается, от крепкого сладкого чая и еды он бы не отказался, живот давно урчит и больно завязывается узлом внутри. Свет выключен, от чего обычно яркая и уютная обстановка, чем-то напоминающая веранду, рассеивается, покрывается унылой серостью и промозглым холодом, бьющим каплями по белым оконным рамам.
Рыжая ведьма, утратившая за ночь весь свой энтузиазм и энергию, копается в старинном шкафу, источающем запах старой, залежавшейся ткани. Затем закрывает дверцу, глубоко вздыхает.
— Будь добр, помоги мне отодвинуть этот шкаф, — устало просит Адель.
Паша приложив немного усилий, отсоединяет шкаф от стены. Деревянный пол оставляет на себе борозду от толстых металлических ног тяжелого ящика. Аделина Васильевна просовывает тонкие руки в образовавшуюся щель, с трепетом в руках вытаскивает из тайника что-то широкое плоское и накрытое темной тканью.
Пыльный и загадочный большой накрытый предмет она ставит на табуретку, прислоняет к стене.
— А теперь, дорогой, встань вот сюда, напротив, — вежливо просит ведьма.
— Мне стоит чего-то опасаться? — с ухмылкой спрашивает Чернов.
— Если бы я хотела тебе навредить, давно бы уже это сделала. Не дури, — отвечает Адель, с долей раздражения.
Паша становится напротив, и она медленно снимает черную ткань.
За полотном оказывается зеркало. Манящее, чистое, словно и не лежало десятки лет в тайнике за шкафом. Вот только отражение в нем заставляет его застыть.
В зеркале, рядом с круглым столом на фоне ковра и старой софы стоит существо, отдаленно напоминающее его самого. Рельефный оскал, покрытый белой, почти прозрачной кожей, плохо скрывает череп, имеющий нечеловеческие очертания, костные шипы, впалые черные глаза скрываются за массивными бровями. Острые сияющие клыки, торчащие почти до подбородка. Длинные, закругленные смольные рога, источающие синее пламя, охватывающее его изнутри. Большие острые ушные раковины с глубокими рубцами. Мертвенно белые руки с длинными звериными когтями. Неуместно выделяющаяся одежда, которую Паша вчерашним утром надел второпях. И замерший в ожидании длинный хвост.
— А теперь ответь мне, друг, ты знал?