Опричник (СИ)

А на следующий день меня вновь закрутила карусель дел. Но прежде чем я вернулся в столицу, на меня насел Стрелков. Наш «муж любечанский», наконец, смог хоть как-то разобраться с утащенным из-под носа людей отца Ефимия усыпляющим артефактом, и теперь горел желанием предъявить результаты работы.
А игрушка оказалась ещё той забавой. Совершенно иные принципы построения рунных цепей, да что там! Это даже не руника, в привычном её понимании. То, что смог расшифровать Вячеслав имело в своей основе совершенно иную знаковую систему. Намного более древнюю… и оказавшуюся смутно знакомой мне по некоторым командировкам в жаркие страны Чёрного континента.
— Это же иврит? — протянул я, разглядывая разнесённые по таблицам значки в продемонстрированном мне Вячеславом файле.
— Не совсем, — покачал тот головой. — На самом деле, это жуткая смесь арамейского и ханаанского, в обоих его проявлениях, то есть, иврите и финикийском. Но и это не всё. Смотри…
Таблицы поплыли по экрану вверх — и вот уже вместо крючков и закорючек перед моим взглядом оказалась классическая латиница. Аббревиатуры?
— Они самые, — вздохнул Вячеслав. — Я не смог толком их расшифровать, но выделил явные операторы, соответствующие современной классической руннике. И скажу тебе, Кирилл: тот, кто придумал совмещение каббалистики и вот эту псевдоруннику, был гением или безумцем! Не знаю, чем ему не угодили руны Футарка, но он смог не только придумать им действующую замену, но и сплёл её с совершенно зубодробительной знаковой системой средневековых алхимиков. Как он заставил эту химеру работать, я не представляю. Но ведь заставил же!
— А сам принцип работы артефакта ты вскрыл? — нахмурился я.
— Да, там ничего такого уж странного… ну, почти, — запнулся Стрелков. — С воздействием я разобрался быстро. Это не классический физический подход. То есть, создать эфирную вибрацию с тем же воздействием не выйдет. Латинская аббревиатурная часть кода, которую я не смог сопоставить с классическими операторами, как раз и отвечает за тонкие преобразования, превращающие обычные эфирные волны в усыпляющее воздействие. Как? Понятия не имею. Да, а вот здесь, видишь? Вступает в действие арамейско-ханаанская абракадабра. Она отвечает за преобразование энергии в нужный эфирный сигнал. Странный сигнал… он больше похож на завывания каких-то буддийских монахов. Ну, знаешь, таких… которые ходят и Кришну славят?
— А преобразует он энергию Тверди?
— Её, только… вывернутая она какая-то, — Вячеслав взъерошил волосы на затылке и тут же недовольно мотнул головой. — Эта вязь не тянет чистую энергию земли, она использует какой-то смысловой эгрегор. Вот, опять латинские операторы, но тут попроще. Они явно задают параметры, определяющие возможность самого забора энергии земли.
— Не понял, — честно признался я. Вячеслав на миг задумался и щёлкнул пальцами.
— Ну… представь, что этот артефакт может работать, только если его воткнуть в землю, отвечающую определённым условиям. Скажем, с конкретным содержанием неких металлов или солей или… имеющую определённое название. Короче, отвечающую описанным этими операторами требованиям. Вот за что отвечает конкретно этот участок латинского кода. Есть соответствие — пошла энергия. Нет — костыль не работает.
— На черта такие сложности-то? — изумился я.
— Ты меня об этом спрашиваешь? — фыркнул Вячеслав. — Да я себе голову сломал, пока разбирался с этой дурью несусветной! Кирилл, я, может быть, и артефактор, и «муж любечанский», но это вот… Это издевательство над тонким искусством артефакторики! Убил бы того, кто эту дрянь придумал!
— Тише-тише, чего ты так взвился-то? — я попытался успокоить парня. Тот несколько раз глубоко вздохнул и, упав в кресло, с которого успел вскочить, пока возмущался, раздражённо свернул экран вычислителя.
— Ты не понимаешь, да? — печально воззрился на меня Стрелков и, явно не найдя в моём взгляде того, на что надеялся, вновь вздохнул. — Не понимаешь… Кирилл, я точно знаю, что использовать смысловой эгрегор для добычи энергии из стихии, не изменяя её — невозможно. Чтобы двигатель работал, огонь должен гореть, вода — течь, ветер — дуть, а песок — сыпаться. Это закон природы! А эта хрень его отрицает! Ну, как так-то? И воздействовать на разум так, как действует эта дрянь, ни один артефакт известной мне школы тоже не может. Но вот, передо мной лежит «несуществующий» арт, отрицать действенность которого я не могу, потому что вижу её собственными глазами. И это бесит! Теперь понимаешь?
 
— Угу. Разрыв шаблона, называется, — я поднялся с кресла. Вячеслав же только плечом дёрнул. М-да, это ж надо, как его допекло-то! Кажется, пора менять тему, а то, не ровён час, спрыгнет с ума наш артефактор и амба. Инга с Анютой такую мстю устроят, света белого не взвижу. Не-не-не… срочно отвлечь бедолагу. И артефакт отобрать. Пусть о нём у отца Ефимия голова болит… Вот, кстати, а почему бы не расспросить дедка на эту тему? Его же люди игрушку «потеряли», значит, хоть какая-то информация о ней у Ефимия должна быть. Решено.
— Ладно, Вячеслав, не бесись, — я похлопал Стрелкова по плечу. — Попробуем обратиться к хозяевам этого костыля. Глядишь, и поделятся какой информацией… по-дружески, так сказать. Я заберу его?
— Забирай, чтоб глаза мои его не видели, — отмахнулся Вячко. — Всю возможную информацию с этой железяки я уже снял, вплоть до спектрального анализа.
— Вот и ладушки, — я кивнул. — А теперь, если ты успокоился, расскажи, что там со связными артефактами для мелких.
В ответ Вячеслав покосился на меня, как на врага народа.
  
Глава 5. Говорить — не мешки ворочать
 
Если приёмы и пиры были самой муторной частью дела, то официальную встречу с Громовыми можно без сомнений назвать самой напряжённой. Нет, если бы беседа состоялась между мной и дядей Фёдором, всё было бы куда проще, но, к сожалению, во время моего визита в «Беседы» там собралось слишком много народу. Древние пердуны — братья бывшего главы рода Громовых, очевидно, считали, что их племянник слишком юн и до сих пор нуждается в их поддержке и бесценных советах. Учитывая же весьма прохладные отношения между мною и старыми хрычами… по крайней мере, младшим из них, неудивительно, что встреча вышла куда более сложной, чем могла бы быть. Чего стоили только презрительное фырканье и ядовитые замечания деда Пантелея, всё никак не желающего забыть свой конфуз на устроенных им же испытании для близняшек. Сколько времени прошло, а он всё никак не угомонится!
Да и остальные старички поглядывали в мою сторону не слишком-то любезно. М-да, а я уже и забывать начал, каким «очаровательным» семейством могут быть бояре Громовы. Что ж, напомнили, спасибо.
Правда, стоит отдать должное главе рода. Дядя Фёдор всеми силами старался сделать атмосферу более… дружелюбной, но эти попытки явно не вызывали понимания среди его старших родичей и их семей, привыкших видеть в Кирилле Громове никчёмного слабосилка и ничего более. Слухи о моём статусе? Так, слухи они и есть, кто ж им верит-то? Уж не умудрённые сединами бояре — точно. А уж если они не верят, то их чада с домочадцами и подавно.
М-да, надо всё же было явиться в гости при полном параде, глядишь, и обстановка за столом, к которому меня пригласили практически сразу по приезду, была бы поспокойнее. Но, уж как получилось, так получилось. И тут я должен признаться: сам себе злобный доктор. Поленился заскочить в Сокольники «окном», чтобы переодеться перед встречей с Громовыми — вот и результат.
 
Ну да, не столько поленился, сколько не хотел лишний раз светить своей физиономией перед Ольгиными подружками, оккупировавшими мой дом и устроившими в нём что-то среднее между свадебным салоном, модным ателье и клубом по змеи… прошу прощения, взаимным интересам. Бр-р! Да от одних только взглядов, бросаемых этими девицами в мою сторону, в дрожь бросает! А Ольга лишь хихикает да подначивает. Уже пару раз до ссор дело доходило. Не всерьёз, разумеется, а так, чтобы пар спустить. Всё же нервы нынешняя ситуация выматывает нам обоим. Ну и да, мириться после таких скандалов… приятно.