Раса значения не имеет (СИ)

Интересно, это Гвоздик по собственной инициативе вписал или его Урфин с Иваном заставили? Жаль все-таки, что я проспала процесс составления договора.
Так, что еще? О намерении расторгнуть договор мы все должны уведомлять друг друга письменно и заблаговременно. Ладно, пусть. Арендная плата для каждого из арендаторов, возможность ее одностороннего изменения, две страницы форс-мажоров, паспортные данные, личные подписи. Ух ты! Мария поставила какую-то невнятную закорючку, подпись Одуванчикова заняла всю строку, Вандерштутель нарисовал две руны, а эльф Иванов — одну. Прямо даже удивительно, почему Гвоздик не настоял, чтобы все расписывались кровью.
Я поставила свою подпись на всех договорах. Почти девять утра. Наверное, можно уже отнести квартирантам их экземпляры. Да и мне сегодня предстоит еще куча дел.
Я постучала в комнату Марии. Женщина открыла сразу.
— Доброе утро! Я принесла договор!
Мария была в трико и облегающей футболке, подчеркивающей рельеф ее мышц. В правой руке женщина держала гантель с двумя внушительными блинами, килограмм по пять точно. Откуда тут гантели? Она их что, с собой принесла? Гантели? С собой? Может, у нее и раскладная штанга есть?
— Спасибо.
Мария забрала договор, буравя меня тяжелым взглядом своих асфальтовых глаз.
— Интересная компания у нас тут подобралась, — сказала она, легко помахивая спортивным снарядом.
— Я же предупреждала, что тут живут мигранты… — замямлила я. — Ты сказала, что тебя это не смущает.
На лице Марии появилась жесткая неприятная улыбка.
— Меня и не смущает. Ничуть, — заверила она.
— Ага. Тогда ладно, — мне хотелось поскорее закончить разговор.
Мария, хотя и была человеком, как ни странно, напрягала меня сильнее всех остальных квартирантов вместе взятых.
Чувствовалось в ней что-то такое, от чего у меня по позвоночнику пробегал неприятный холодок.
— Эти трое просто первыми дозвонились по объявлению и сразу согласились снять комнату, — почему-то пустилась я в объяснения.
Хотя с чего мне перед ней оправдываться?
— Ну это понятно. Таким, как они, снять жилье не так-то просто. Их и за очень хорошие деньги мало кто пустит за порог.
— Да, они что-то говорили про документы, — мне стало совсем неуютно.
Улыбка Марии стала еще жестче.
— Поверь моему опыту, у этой троицы проблемы не только с миграционной службой. Эльфы не живут в коммуналках, гномы селятся только у своих, а летний народ обычно гораздо пугливее.
Не только с миграционной службой? А с кем еще? С полицией? Я испуганно покосилась на запертую дверь в большую комнату.
— Вика, ты давно в городе? — неожиданно поинтересовалась Мария.
— Второй день, — честно призналась я.
— Ясно, — вздохнула она, — в общем, я тебя предупредила. Невинных барашков тут нет.
Мария, посчитав разговор оконченным, захлопнула дверь у меня перед носом. Я нерешительно замерла в коридоре. Что же делать? Я и сама понимала, что с моими квартирантами не все чисто. Слишком уж отчаянно они ухватились за мое не слишком выгодное предложение. И что теперь делать? Письменно уведомить их о расторжении договора и вернуть деньги? А что я скажу коллекторам?
Нет. Коллекторы хуже. В любом случае.
Я решительно постучала в большую комнату. Мне открыл Иван, Урфина и Гвоздика дома уже не было. В первую секунду я отвлеклась на живописно висящий посреди комнаты гамак, но все-таки заставила себя перевести взгляд на эльфа. Одет он был все в те же джинсы и тонкий растянутый свитер, что и вчера, вот только куртки на нем не оказалось, да и волосы он собрал в хвост. Так что я смогла хорошо рассмотреть татуировку на его лице. Нет, ничего не понятно. Линии, точки, вроде какая-то руна. Хотя, может, и не руна, а просто пересечение линий.
— Точки обозначают количество убитых. В сотнях, — сказал он, заметив, на что я смотрю.
И наш с Марией разговор, скорее всего, слышал. Его голос был совершенно ровным, так что до меня даже не сразу дошел смысл сказанного. Сотни убитых? Я пустила в свой дом убийцу?
— Линии — количество войн, в которых я участвовал. С людьми в этом мире я не воевал, — продолжил эльф.
 
— Так ты солдат? — выдохнула я.
— Был.
— Ясно.
Ну и как к этому относиться? Понятное дело, что солдаты они на то и солдаты. Не знаю я. Спросите что полегче.
— Эта руна, — эльф коснулся той самой фигуры в виде пресекающихся линий, голос его оставался спокойным, но в глазах появилось напряжение, — знак того, что мой народ изгнал меня.
Час от часу не легче.
— За что? — спросила я, радуясь, что за спиной стена.
— А вот об этом я не хотел бы говорить. Это касается только тех, кто был рожден в Зеленом Лесу.
Мне вспомнились слова Марии о том, что Иван не чистокровный эльф. И возраст в его паспорте запросто может оказаться такой же подделкой, как и его имя. Марии стоит доверять в таких вопросах, она, похоже, знает, о чем говорит.
— А ты тоже там родился? В Зеленом Лесу? — отважилась спросить я. — Ты разве не полукровка?
Ух ты! Вот теперь я могу хвастаться, что видела эльфа, потерявшего контроль над своими эмоциями. Щеки Ивана вспыхнули, в глазах загорелся адский огонь, а на острых скулах заиграли желваки. Ненадолго, конечно, уже через секунду эльф взял себя в руки, но получилось впечатляюще. Я попыталась слиться со стеной. Надо было заранее потренироваться покрываться цветочками.
— Я абсолютно уверен в том, что я эльф. И в том, что все мои предки были эльфами. Без исключений, — с расстановкой произнес он.
— Классно, — выдавила я неискреннюю улыбку, — извини, что предположила, будто в тебе может быть хоть капля той же крови, что во мне. Держи договора, передай, пожалуйста, остальным. Мне пора, приятно было поболтать.
Я гневно зашлепала тапками по коридору. Не люблю эльфов! Заносчивые уроды! В смысле, не уроды, конечно, а как раз наоборот, но вы поняли, о чем я. И как только сестру угораздило связаться с одним из этих? Надеюсь, Тики не унаследовал от папаши, пропавшего из жизни Ники сразу после рождения сына, ничего, кроме ушей.
Кстати, надо уже шевелиться. Забрать Тики из санатория следует до четырех вечера, а я еще собиралась помыть пол и забежать в магазин.
Планирование никогда не было моей сильной стороной. Вот Ника с детства могла все организовать так, чтобы не нестись к вокзалу, высунув язык. Я же — нет. Я всю жизнь только так до вокзала и добираюсь. Ника всегда говорила, что это из-за моей творческой натуры. Но теперь, когда мне уже двадцать восемь, я склоняюсь к мысли, что это банальное разгильдяйство. Вот кто мне мешал снять объявление об аренде квартиры сразу же, как нашлись съемщики? Зато я увидела триста шестьдесят восемь пропущенных звонков. Когда еще доведется на такое посмотреть? И расписание электричек тоже можно было узнать заранее, чтобы построить маршрут с учетом пробок. Нет, не вариант. Не тот драйв.
В результате на электричку в половину второго я не успела. Пришлось ехать на трехчасовой, за час ожидания отморозив себе на холодном перроне все, что только можно. А в придачу ко всем своим неприятностям, я имела неосторожность поставить замерзшие ноги на печку под скамейкой в электричке, и подошва моего правого сапога лопнула. Один к одному! И так денег нет, а теперь еще и сапог испортила!
Я забирала Тики уже одетого и сидящего в приемной директора санатория. Под неодобрительные взгляды секретарши и воспитательницы, которой пришлось из-за меня задержаться почти на час.
Зато никто и не заподозрил, что я не мать, а тетя ребенка. Я вообще зря волновалась. Нику они видели один раз, да и Тики отлично справился со своей ролью.
 
— Привет, мам, — поздоровался он со мной и снова уткнулся в свой телефон.
— Вовремя за ребенком приезжать надо, — пробурчала воспитательница.
— Понарожают не пойми от кого, а потом дети по казенным учреждениям мыкаются, у-у-у, кукушка! — донеслось мне в спину, когда мы с Тики уже поспешно покидали это негостеприимное место.