Хагалаз. Восхождение (СИ)

Арена ревела. По опущенным, насытившимся битвой мечам медленно стекала кровь. Хаара вдыхала удушливый смрад и смотрела на обездвиженное несуразное тело. Её замутило, как в старые времена, но приступ бессилия и страха быстро сменился ликованием. Девушка нашла в себе силы взглянуть на истинного врага, того, что хлопал и надменно взирал на неё сверху. Она подняла руку с мечом, упиваясь славой победителя, и почувствовала, как кровь капает на кожу. Ощущение превосходства опьяняло. Первый соперник повержен.
  
Глава 17 Битва продолжается
 
Скрывшись за воротами от хищных глаз ненасытной публики, Хаара, наконец, смогла выдохнуть. Только сейчас к ней вернулось чувство реальности, а вместе с ним тревога. Она убила женщину на глазах многотысячной толпы. Руки снова окрасились алым. Мерзкая липкая кровь — свидетельница кучи людских прегрешений. Ещё одна смерть на совести, ещё один призрак, дожидающийся её в Дэррад.
— Поздравляю.
Девушка вздрогнула и вовремя подняла голову, чтобы встретиться глазами с идущим на арену Блэйром. На его лице отобразилась смесь волнения и странной радости. Теперь его черёд сражаться, убивать или быть убитым — третьего не дано. И прежде чем Хаара успела ответить, мужчину вывели на ту сторону. «Совсем как в том коридоре», — подумалось ей. В день заключения они тоже случайно встретились взглядами, но это происшествие быстро вылетело у девушки из головы. Стоило ей задуматься об этом, как в реальность вырвал громкий мужской голос:
— Хаара, иди сюда!
Она обернулась на зов Рамерия. Мужчина стоял у большой деревянной бочки, откуда ковшом зачерпнул воду и протянул отдышавшейся девушке. Оказавшиеся поблизости стражники забрали оружие, и Хаара, медленно подойдя к малознакомому мужчине, приняла из его рук освежающую милость, кивнув в знак благодарности.
— Это была лёгкая победа, — заметил Рамерий. Хаара не могла не согласиться, ведь она ранила соперницу ещё до начала боя, соответственно, сильно снизила её и без того невеликие шансы на победу. — Что случилось? Почему ты здесь?
Девушка сделала несколько умеренных глотков, вернула стражнику ковш и утёрла губы тыльной стороной ладони.
— Таково бремя жизни.
— А твой дядя? Что с ним?
— Не знаю, — честно призналась Хаара, невольно подумав о Карлайле. Интересно, если бы он узнал, что она здесь, то пришёл бы смотреть?
— Всё так плохо, раз ты решилась на турнир? Арена, можно сказать, последнее пристанище, добровольный эшафот. Иной раз я думаю, как бы поступил, окажись на месте заключённого. Жизнь в тюрьме, несомненно, отвратительна, но ведь это жизнь. А отсюда путь заказан.
— Это если ты слаб и неосторожен. Я выйду из этого места, и уж точно не вперёд ногами.
— Ну да, все так думают. А я потом наблюдаю, как выносят тело за телом, скидывают в огромную погребальную яму и засыпают землёй. Здесь краткий срок даже у надежды. Девушкам вроде тебя тут и вовсе не место.
— Думаешь, девушки слабее? Или, может, на их долю выпадет меньше испытаний?
— Мне сложно судить. Ты скажи.
Толпа взорвалась восторженным гудением, и Хаара метнулась к решетчатым вратам, чтобы оценить происходящее. Ни один из соперников ещё не оказался на земле, но у коренастого Трана была залита кровью левая икра. Было видно, что он едва удерживается на ногах, размахивая палашом и пытаясь зацепить Блэйра. Черты лица его исказились злобой и мукой.
Рамерий подошёл ближе, чтобы тоже взглянуть на сражение. Стражники, охранявшие веларов, с охотой комментировали его, и большинство склонялось к тому, что Трану осталось недолго.
— Блэйр хороший мужик, — внезапно заметил Рамерий, — немногословный и уверенный в себе. Мне нравятся такие парни. Может, ему посчастливится жить подольше.
Хаара не ответила, хотя в глубине души тоже на это надеялась. Во всяком случае, Блэйр был единственным, кого она здесь знала, и кто не относился к ней с высокомерной неприязнью. Его навыки значительно улучшились с тех пор, как он убил Лога. Мужчина двигался и действовал увереннее, так что к середине боя получил лишь пару незначительных увечий.
 
— За ним интересно наблюдать. К каждому сопернику отельный подход, — тем временем продолжал Рамерий. Секира ударила по клинку. Тран подался назад, чтобы избежать урона, но второе лезвие успело настигнуть его груди и оставить на ней порез. Хаара вздрогнула, потому что в это мгновение Блэйр оказался открыт, и противник полоснул его по рёбрам прежде, чем мужчина успел отшатнуться. Блэйр скорчился и отступил. Осознание реальности смерти снова ударило девушке в голову. Она захотела отвернуться, чтобы не видеть исхода, ведь сейчас у соперников были равные шансы оказаться в объятиях вечного мрака. Однако мимолётный порыв слабины отступил. Блэйр нашёл в себе силы продолжить бой, а вот его покалеченный противник сражался уже не так хватко. Несколько раз ему удалось отразить атаки, но, когда лезвие секиры смазало его вспотевшее, искривлённое болью лицо, арена взорвалась торжествующим ликованием. У Хаары отлегло от сердца. Блэйр победил.
Впрочем, радовалась девушка рано. Зажимая кровоточащий бок, мужчина опустился на колени. Оружие выпало из его рук. Стражники поспешили на арену, чтобы забрать труп и вывести раненного велара. Хаару оттащили от ворот и заковали в кандалы. Мимолётное чувство триумфа, свободы и власти сменилось осмыслением беспомощности. Девушка смотрела на свои скованные руки, слышала ревущий гул толпы. Люди приходят сюда от безысходности. Все эти каторжники, включая Блэйра, были обречены на казнь, если бы не арена, подарившая им второй шанс. В этом одновременно прослеживалась справедливость, и какая-то неправильность. Погибать на эшафоте позорно, но ведь и с арены уйти может только один. Хаара пришла сюда, чтобы отомстить Лонгрену, а значит, лишила этих каторжников шанса. Если девушка победит, никто из них не обретёт свободу, даже Блэйр. Вот она, невинная жертва, несправедливость жизни во всей красе. Хаара впервые осудила себя за эгоизм.
Но если смотреть под другим углом, то все эти люди — преступники, они сами заслужили наказание, а девушка прошла не один круг ада для того, чтобы по чести воздать узурпатору за его грех. Не она ли по праву достойнее всех провинившихся?
Один из стражников дотащил раненного Блэйра до скамьи. Вспотевший мужчина рухнул на неё, издав тихий хриплый стон, и замер, переводя дыхание. К нему приблизился Рамерий с ковшом и сказал что-то ободряющее. Хаара почувствовала, что тоже должна подойти. Если бы ранили её, Блэйр бы так и поступил, но что-то заставляло девушку оставаться на месте.
Глубокой ли была рана? Страдал ли он сейчас? Ей было любопытно, но голос разума говорил: «Какая разница? Он всё равно умрёт. Чем меньше останется соперников, тем быстрее ты доберёшься до Лонгрена». С этим было сложно не согласиться, но если Блэйр умрёт сейчас, то на арене точно не останется людей, в чьей судьбе Хааре захотелось бы принять участие.
Она вспомнила лицо умирающего отца, затем Ронана, представила Иландара, что не раз призраком являлся ей во сны. От гнетущего наваждения внутри девушки всё сжалось. Она так и не решилась сдвинуться с места.
Лёжа ночью в камере, Хаара долго не могла сомкнуть глаз. Она смотрела в потолок и думала о минувших сражениях, о неправильности своего поведения, о человечности, которая в ней притупилась. Едва сознание погружалось в сон, девушку начинали душить образы в масках боли, страха и ненависти. Она снова и снова тонула в кровавом море. Призраки умерших тащили её на дно, и не было сил закричать. Хаара вздрагивала и просыпалась в холодном поту. Ей становилось жутко и казалось, будто она вновь находится в Дэррад.
 
Кто-то громко разговаривал в конце коридора. Трепещущий факел содрогался и отбрасывал на стены страшные пляшущие тени. Хаара всматривалась в них, и ей чудилось, будто мёртвые танцуют макабр и тянут к ней мерзкие сгнившие руки. Она закрывала глаза, чтобы не видеть этого ужаса, и оказывалась в тумане, где симфония звучавших отовсюду голосов обвиняла её во всех смертных грехах.