Очаги ярости (СИ)

— Повторяешься, парень, — ухмылялся на это Годвин. — У тебя новых мыслей больше, как видно, нет. Вызывал, или не вызывал — это не наша забота. Мог вызывать — вот что мы точно скажем. Если б знали, что ты вызывал, был бы тогда обвиняемым. Но ведь ты же пока — всего лишь подозреваемый. Разницу, что ль, уловил? Вот и гляди: если ты мог бы вызвать зомби, то мы можем тебя заподозрить. Ну а что? Как свободные в подозрениях следователи). 
Дело шло. И Рабену, в целом, нравилось, как оно шло.
  
Глава 19. Те же и яркий взрывной конфликт
 
(прямо сейчас про сейчас; наблюдает и действует Руис Перейра, командир поста охранников на мосту под Новым Бабилоном, место действия — Ближняя шахта) 
1 
Лестно, конечно, быть самым первым свидетелем. Но это недолго, а лишь до той поры, когда вдруг оказывается, что ты мелкая сошка у настоящих крупных фигур на разогреве.
Нет, ну, в общем-то, ты так и думал. Просто дал себя уговорить — там, на мосту, когда за тобой специально прислали Олафа с вездеходом, а в кузове-то, дополнительно — чуть ли не всё начальство.
И говорят:
— Руис, приятель, поехали к Ближней шахте. Важное дело, мы без тебя не справимся.
Тут уж, понятное дело, тоже садишься в кузов, смену свою оставляешь на Тиккурилена, мыслями, правда, ты ещё долго там, на мосту. Думаешь, хватит ребятам пять огнемётов за всё да про всё? Ты-то шестой уложил в вездеход, в багажник, потому как он твой, именной, можно сказать, командирский. Этак оставишь, так выдуют весь напалм, а тебе только скажут небрежно: «Перезаряди канистру!».
Дальше ты приезжаешь на место, спускаешься в шахту. Олаф-водила спускается вместе с тобой. Северо-западный ствол — ну и ладно, северо-западный. Кто-то по ходу тебе говорит, что типа случится дознание и придётся свидетельствовать. Да, ну и что? И тебе говорит, и Олафу тоже. Олаф смотрит чернее тучи, но кивает — да как не кивать? Но недоволен, как двести мильонов шакалов! Парня-то сняли не просто с поста, а с маршрута в Содом. Одним словом, с выгодного маршрута.
А внизу оказалось: свидетелем ты не один. И не двое, считая с Олафом. Семь человек, и аж каждый незаменимый. Барри Смит, с Ближней шахты охранник, Энди Трасс — тоже типа охранник, но выскочка, из последних, которые с Плюмбума. Дальше Олаф, один рудокоп, а потом дурачок из придурочной секты, ну и самый из всех именитый — профессор Шлик. Раз профессор, то ясное дело, из Башни Учёных. Да и оттуда же не из последних — начальничий зам.
Дальше что — подвели, показали, куда выходить. На такую, ну типа, кругловатую, что ли, арену. Наверху галерея, к ней ведёт одна лестница, только лестница убирается. Показали ещё, где придётся сидеть, ожидать. Что вот сразу совсем не понравилось — это решётки.
Если кто-то тебе доверяет, как было сказано, то решётки зачем? Вроде, и незачем. Только если вдруг незачем, но при этом есть, ты невольно подумаешь: всё же они зачем-то.
2 
Дальше вот что: тебя вызывают. Мол, ты первый, тебе и толкать самую первую речь. Нет, не сам: всё, о чём тебе надо сказать, намекнут в специальных вопросах. Каждый вопрос задают тебе минимум дважды. Первый раз (предварительно) задаёт Мак-Кру, а затем (показательно) Годвин. Это, в общем, удобно, чтоб ты вдруг не растерялся.
Да, когда тебя показательно вызывают, то над тобою вешают какую-то непонятную хрень в мешке. Говорят, индикатор. Индикатор правдивости. Говорят, при таком индикаторе лучше не врать. Хоть интересно бы было проверить, что будет, когда соврёшь. Правда ведь, интересно! Руис Перейра даже пытался немножко соврать, но, к сожалению, как-то не смог придумать. В общем, не родилось никакого вранья. Глупо немного, но всё-таки даже жалко. Ну ничего, когда-нибудь в другой раз.
Дело такое: все, кто свидетели, те постоянно находятся где-то внизу, в помещениях под ареной. Там их пасёт следователь Мак-Гру и четвёрка людей Мендосы (то есть, короче, местных охранников с Ближней шахты). Сам-то Мендоса сидит наверху, в галерее: вместе с Флоресом, Рабеном, Флетчером и другими. Что характерно, все верхние — типа свободные люди, а вот нижние нет. Отчего это так? Оттого, что внизу — свидетели.
 
Тю, казалось бы, что за бред? Но всё так, если ты свидетель, то торчишь в этой шахте почти на правах заключённого. Даже твой огнемёт задевали куда-то, собаки. Типа с оружием на дознании не положено. Так куда оно было положено, а, сволочьё? Тот, кто ответил, сказал неприличную грубость.
Ладно, Перейра умеет терпеть. До поры не взорвётся.
Он всё понял: свидетели типа не люди. Да, всё понятно. Всем не-людям нельзя разбредаться, надо сидеть под ареной. Одного даже можно наручниками приковать. Хорошо, не Перейру. Придурка Бартоломея. Но здесь каждый себя ощущал, как придурок Бартоломей. Перед одним лишь профессором типа стелились, но и его не пускали спокойно себе погулять. Понял, сука-профессор, ты тоже такой же свидетель!
Грустно свидетелям, душно свидетелям, скучно! И на арену, где надо им будет выступить, просто так не пройти: закрывает зачем-то решётка. Там есть дверь, но она на замке. Нет, понятно, зачем, Перейра-то всё понимает. Получается, чтобы свидетель не мог туда выбежать, ну, пока не позвали.
Понимать-то понятно, но как-то немного обидно. Чай, Перейра не рудокоп, не сектант, он такой же охранник, как и те, что стоят у решётки; он, к тому же, ни в чём не виновен, что ж его закрывать на замок?
Что на это ты смог бы сказать, сучий потрох Мак-Кру?
3 
Вот, короче, позвали тебя говорить показательно. Мол, что знаешь об Эссенхельде, о зомбяках. Ладно, Руису поболтать никогда не трудно. Всё, что было, припомнил про тот единственный день. А что врать ничего не соврал, так можно других поспрашивать. Всех огнемётчиков, кто из них там стоял. Был там Пако Боргезе, был Мика ещё Тиккурилен, был и Диего Рамирес (но Рамирес уехал в Содом, он теперь на мосту не бывает). Ну а вывод какой? Пригласили бы Пако и Мику в свидетели! Руису-то за что этакое вот счастье?
Но не суть. Руис Перейра главное вот что сказал: там, за Глиняными-то холмами зомбяки появляются регулярно. Или за Жёлтыми скалами (это, в общем-то, то же самое). И, короче, когда их в тот день ожидали (сам-то день был как раз из таких, когда зомбяки появляются), то сперва подошли не они, а Майк Эссенхельд. Но за Майком явился и тот, кого ожидали, между прочим, очень впритык. Пако с Микой ещё поспорили, доберётся живой и зомбяк, или два зомбяка (парни они заразные). Мика тогда продул, ну а Пако выиграл. А Эссенхельд подходит такой: «А что вы тут делаете?». Ну а Рамирес ему: «Мост охраняем». Ну а дальше-то что: зомбяка жгли. Мика потом говорил: как бы не оказалось, что этот вот парень зомбяка и привёл! Только каждому ясно, что Мика продул, оттого он и злобствовал. Он-то первый потом не поверил, что Эссенхельд ксенозоолог. И про Флетчера тоже такое же говорил… То есть нет, вот о Флетчере болтал-то не Мика; это чисто придурок Мак-Кру налакался и раскололся…
— Эй, урод, ты чего городишь? — это Перейре шипел тот самый Мак-Кру. Вот умора!
— Сам урод. А не любо — не слушай. Сам болтал, чтобы правду одну отвечать…
А Мак-Кру, будто в сторону:
— Тьфу ты, чёртова Призма!
Ну а ты ему:
— На себя посмотри, сморчок!
4 
Вот, закончил своё свидетельское выступление; думал, всё уже, ты свободен, за тобой сейчас спустят клеть, отвезут повыше... А вот нет, не спустили клеть. К ветхой лестничке на галерее — и к той не пустили. Что, опять под замок? Да на каих основаниях?!
Гад Мак-Кру говорит:
— Не ерепенься, ушлёпок! — Это он, недоносок, тебе говорит! Тебе!!!