Хрупкий мир (СИ)
— Ладно, — кивнула Таис и отвернулась в сторону берега, наблюдая за серо-зелёным созданием, которое что-то поймало, и сейчас с задорным хрустом уплетало это за обе щёки.
Мы с Каем снова переглянулись; я едва заметно пожал плечами, и сделал недоумённое лицо. Напарник покачал головой.
Я надел шлем, и проверил системы реактивного ранца. Мы взяли несколько комплектов таких — я настоял, чтобы лаборатория отдала экспериментальные образцы, помня о приключениях на Венере. Там их сильно недоставало.
Все системы работали штатно.
— Второй, приём, — сказал я, тестируя связь.
— На связи, — ответил Кай, прикоснувшись к нашейному микрофону.
— Слушай, ты это… в общем, поосторожнее с ней, хорошо? Пока мы не во всём разобрались.
— Всё будет в порядке, первый.
Оставалось надеяться, что за чуть затемнённым стеклом шлема не было заметно, как я покраснел.
Ранец работал не на сжатом газе. У таких моделей автономность работы не выдерживает никакой критики. Он был электрическим. Причём я не помню, что на Земле кто-то пытался создать подобные конструкции. Основой силовой установки была турбина с электромотором, которая закачивала воздух в специальный резервуар, создавая высокое давление. А уже оттуда воздух подавался в систему сопел, распределенных на специальном поясе, закреплённом в районе центра тяжести. Управлялось всё это дело специальным компьютером, который отслеживал движения корпуса пилота и компенсировал аэродинамическую нестабильность конструкции.
14
Этот кусок леса был мёртвым. Черные деревья были опутаны чем-то вроде белесой паутины. Сухие стволы тут не лежали вповалку, а так и остались стоять, словно упругое, полупрозрачное полотно удерживало их в этом положении. Внизу была вода, как и в остальном лесу, только тут она была довольно прозрачной. При ярком свете Солнца под некоторыми ракурсами я даже мог разглядеть дно. Его выстилала всё та же белесая «паутина», а кое-где виднелись чьи-то исполинские кости.
Я представил себе, какой паук мог всё это дело сплести, и мне стало не по себе. Но любопытство было сильнее. Наверно, я вообразил себя Фродо, который должен одолеть Шелоб, не иначе…
Лишь подлетев поближе к одному из стволов, я понял, что белесое образование не могло быть паутиной. Отдельных нитей не просматривалось, «ткань» была разной толщины. Это больше походило на грибницу. Или плесень.
Пытаясь примериться, где бы взять образец этой белой штуковины, я сделал несколько витков среди погибших исполинов. В процессе заметил внизу что-то вроде небольшого островка из беспорядочно наваленных камней. Должно быть, след древнего ледника, который, видимо, был когда-то в этих местах.
Приземлившись, я отключил турбину. Стало очень тихо. Непривычно — даже с челнока было слышно, что лес наполнялся звуками: жужжанием насекомых, плеском, какими-то вздохами и бульканьем. Здесь же всё застыло. Точно кто-то покрыл холодные трупы деревьев полупрозрачным саваном.
Я достал контейнер для образцов и опустился на корточки, примеряясь, где бы взять образец. «Паутины» на камнях тоже хватало. Я нашёл небольшой изолированный участок, где были тонкие изолированные «нити» и аккуратно прикоснулся к ним рукой в перчатке.
Сначала я не заподозрил ничего плохого. Ощущения начинались очень медленно, незаметно. Говорят, если кастрюлю с живой лягушкой внутри нагревать постепенно — она сварится заживо, хотя будет иметь все возможности выпрыгнуть и спастись. Тут было что-то похожее.
Может, Солнце начало светить чуть ярче. И настроение было ровным и хорошим, несмотря на мрачный пейзаж вокруг.
Потом пришла медленно нарастающая эйфория. Этот странный лес вдруг показался мне каким-то родным, тёплым, уютным. Нестерпимо захотелось снять шлем, чтобы вдохнуть здешний чистейший воздух, что я немедленно и сделал.
Лёгкий грибной запах был удивительно тонким и приятным. Вокруг словно бы заискрилась радуга. Кажется, я начал что-то петь и весело смеяться.
Рядом была Катя. Я объяснял ей, какое счастье нашёл тут, в прошлом. Она смеялась вместе со мной. Было совершенно не понятно, как она тут оказалась — но мне было всё равно. Самое главное, что я мог свободно делиться своим счастьем.
Скоро должны были появиться родители. Я видел, как их новые тела формируются из восхитительной пластичной белой глины, которая была самой жизнью и окружала тут всё вокруг.
А потом случилось странное.
Эта глина как будто захотела со мной общаться.
Она говорила. Только не словами. Откуда ей знать слова? Но я почувствовал её удивление.
Если бы образы, которые оно посылало, можно было бы перевести на обычный язык, то послания звучали бы так: «Что ты такое?.. откуда? Где ещё такие?.. ты мыслящий… настоящей мысли не бывает среди двигающихся, но ты мыслящий…»
Ощущение эйфории медленно пропадало, сходило на нет.
Меня мутило и тошнило; Солнце словно погасло. Кажется, меня даже вырвало.
Странно, что я не слышал окриков из шлема, небрежно брошенного на каменистую землю.
«Терпи, так надо… я возвращаю тебя…» — мыслеобразы, не облечённые словами всё так же возникали в моей голове.
Перед тем, как потерять сознание, я увидел прямо над собой лицо Кая за стеклом шлема. Он что-то кричал, я не мог разобрать.
Я провалялся в медотсеке сутки. Сначала, как только пришёл в себя, мне было очень плохо. Это было похоже на тяжёлое похмелье, те же симптомы. Автоматика сделала все мыслимые анализы на биохимию крови и обнаружила органическое соединение, имеющее сильный наркотический эффект.
Я не очень разбираюсь в марсианской органической химии, формулах, символах и условных обозначениях. Если бы это была земная автоматика — может, что-то и сообразил бы, но марсианский отчёт был полной тарабарщиной. Поэтому не могу точно сказать, есть ли похожие вещества на Земле. Но по описываемому в справочнике действию то, что оказалось в моём организме, было сильно похоже на ЛСД. Причём в очень большой дозе, которая обязательно должна была бы меня убить, останься я на островке на полчаса дольше.
К счастью, Кай очень рано понял, что происходит нечто нехорошее. У него получилось меня вытащить; оказывается, реактивные ранцы могли действовать в режиме сопряжения.
Чистка крови, даже при достаточно развитом уровне технологий, дело малоприятное. Но, в конце концов, я почувствовал себя значительно лучше.
— Сохранились образцы этой гадости? — спросил я, когда Кай в очередной раз пришёл меня навестить.
— И я очень рад тебя видеть! — ухмыльнулся Кай.
— Я серьёзно.
— Не знаю, — Кай покачал головой, — возможно. Все костюмы и оборудование, которое было с нами, я герметически изолировал. Карантинный протокол.
— Всё правильно сделал… — я откинулся на подушку,
— Какой необычный хищник, эта штуковина! — Кай присел на табурет возле медицинской койки, — кажется, на Венере было что-то подобное. Нас вроде бы учили. Выделяет химию, целенаправленно действующую на нервную систему высших существ. Наши комбинезоны не герметичны, есть система отвода тепла и влаги. Вот оно и добралось до тебя.
— Ты о способе охоты? — уточнил я, — да ничего необычного. Среди оседлых организмов на Земле такое бывает. Некоторые растения охотятся на насекомых. А ещё я слышал, что в моём времени, в Забайкалье есть травка, выделяющее вещество, действующее как сильный наркотик на животных. Может, поначалу оно использовало его для защиты. Но со временем лесные звери стали приходить на поляну, где эта травка росла, чтобы умирать. Специально. Если, например, зверь был смертельно ранен или болен — у него появился способ не страдать. И многие этим способом пользовались. А травка таким образом поучала нужные удобрения в большом количестве.
Кай сделал какое-то странное выражение лица, нечто среднее между отвращением и одобрением.