Только на одну ночь (СИ)
Достигнута точка, при которой я уже не могу думать, не могу смеяться, распускаю мысли, и маска — моя маска слетает с меня, потому что именно сейчас я — настоящая, объемная, живая.
И нет ничего — ни мыслей в голове, ни мира за пределами сомкнутых век. Кто я, с кем я — это не важно.
Это тайфун — оглушительный, беспощадный, не дающий мне опомниться, спохватиться и включить заднюю передачу. Какую заднюю передачу? Из бездны не выбираются, в неё только падают. И я падаю.
У Антона сильные ладони. Или мой болевой порог совершенно ни на что сейчас не годен. Или и то и другое, но… Он выдает мне столько боли, что все мое восприятие топит адреналином. Нет, еще не сабспейс, но уже остро — до изнеможения.
Так, что крики — отчаянней. Движения — яростней. Удовольствия — больше. Больше. Еще больше…
Оргазм прокатывается по мне раскаленным катком, заставляя орать так, что странно, что не прибежала из своего флигеля домработница.
И прости меня, мой господин.
Сегодня я кончила не с тобой…
Хотя ты с меня уже и не спросишь, но я-то с себя спрошу. Потом. Может быть. Если найду силы. Мне есть что переживать, и одна ночь с кем попало — явно не входит в список самых весомых проблем моей жизни.
Я не падаю на грудь Антона — хотя честно, заманчиво, у него там все неплохо с грудными мышцами.
Нет. Держусь пару мгновений, любуюсь на его охреневшие глазки — он кончил на пару секунд раньше меня, я поразительно вовремя успела, а то кому-то пришлось бы все начинать сначала, а я не уверена, что я после джина потянула бы повторный марафон. Быстрей бы уснула, пока оно там восстанавливалось.
Надо же… Смог! Вырвал из меня этот оргазм. Не ожидала. Искренне предполагала, что про свою тематичность он мне врет, просто после того как насмотрелся моих фотографий. Ну бывает же такой недостаток у мальчиков — врать, что ты круче, чем есть на самом деле. Нет, все-таки чувствуется хватка, манера, да и боль он знает, как дозировать. Выдерживал паузы, чередовал с ласками.
— Спасибо… — шепчу я после, когда уже лежу на спине, прикрывая глаза рукой, медвежья ладонь Антона лежит на моем животе.
Не за секс. И даже не за оргазм, хотя это было ярко. За забвение.
Тоска никуда не делась, её не растворить одним неплохим сексом, но сейчас — сейчас мне чуть-чуть полегче. По крайней мере, я могу дышать, а утром — смогу встать и вернуться домой, чтобы разобраться с этим всем окончательно.
Глава 11. Противоречивый
Эд проснулся в полпятого утра от адского сушняка и потому, что затекли мышцы.
И все-таки полы с подогревом были отличной вещью. По-крайней мере спать на полу без одеяла было вполне себе тепло, только жестко. Даже на шкуре несчастного Потапыча. Впрочем, после джина нормально спалось даже на полу. Все-таки Эд знал, что ему пить, чтобы проняло.
Эд сел и поворочал головой. В гостиной было темновато, но подсветка под потолком делала свое дело — обозначала контуры мебели. Бардак радовал глаз. Вон там — скомканная рубашка Эда, на кресле — отброшенное платье Сапфиры, у камина — змеями свились в клубок чулки.
Спать в джинсах было не особенно удобно, но все, на что вчера хватило Эда — это их застегнуть и все. Сапфира вообще напялила только трусы, а на все остальное забила. Эд был только этому рад. Ну а кто будет жаловаться, если рядом с ним будет валяться девушка с голой и, кстати, очень симпатичной грудью?
Сейчас Сапфира спала как кошка, съежившись в клубочек. Нет, не прижавшись к Эду, будто нарочно отодвинувшись от него. И повернувшись к нему спиной, расписанной стрекозами. Большими и маленькими, черными и разноцветными…
Странное дело, но Эду нравились эти татуировки. Каждая. Сапфире они шли. Будто наносили резкие контрастные штрихи, обозначая её характер. И было нечто интимное в том, что все татуировки у неё были на тех местах, которые в обычной жизни от других были скрыты. То есть любой, кто угодно их увидеть не мог.
И… Получается отец их тоже не видел, так? А Эд видел, прикасался. Он знал Сапфиру новой, вот такой, не той, что она была с отцом.
И почему-то Эду сейчас это доставляло.
Эд только в последний момент отдернул пальцы, которыми потянулся к прикорнувшей на плече Сапфиры четырехкрылой тварьке. Очень уж хотелось коснуться атласной кожи, но будить девушку не хотелось совершенно.
Судя по количеству татуировок — жажда боли припирала Сапфиру к стенке не так уж и редко. Но ведь выдержала она эти два года без сессий. Нашла выход. Эд почему-то этим восхитился еще вчера.
Хотя о чем это говорило? Лишь о том, что девочка не бегала по Тематическим клубам, пока не было отца. Ведь как раз это было проверить легче легкого, тусовка-то была закрытая, хоть и немаленькая. И навести справки о связях в Теме было легче легкого.
На ноги подниматься было невесело. Мир ощутимо покачивало. Но…
Сапфира оказалась легкая. Что, впрочем, было не удивительно. Вот только с ней на руках Эда покачивало еще сильнее. Ну вот еще не хватало споткнуться в собственном доме. И это будет эпичный провал всех планов Эда — навернуться вместе с Сапфирой на руках. Уж она-то не упустит возможности — в порошок разотрет за такой эпичный провал. Но не оставлять же её было на полу, раз уж он проснулся.
Спала Сапфира чутко, стоило её поднять — чуть вздрогнула, разлепила глаза, глянула на Эда, но, видимо, решила, что не то время, чтобы брыкаться, и потому уронила голову Эду на плечо, расслабилась. А потом, когда Эд осторожно опустил её на кровать — сразу же нашарила одеяло и завернулась в него как гусеница в кокон.
А ведь такая милая, когда спит — лицо расслаблено, губы не поджаты в ехидной усмешке, глаза не препарируют тебя насмешливым взглядом. Эд с минуту сидел на коленях у кровати, вглядываясь в мягкое, нежное лицо Сапфиры. Это было все-равно что смотреть в лицо космосу. Только потом сообразил, что если она вздумает проснуться и застанет его вот за этим, будет… кхм. А ведь с землей сравняет, язва. Ей только повод дай.
А все-равно смотрел, не отрываясь, еще с пару минут, будто бросая ей вызов. Ну давай, просыпайся, язви. Может, ты и против, но уязвимой тебя уже увидели. И в память врезали тоже, и непременно будут припоминать, когда ты, крошка, снова начнешь обнажать свои белые зубки. Может — не вслух, но в уме-то точно.
А губы у Сапфиры красивые, даже без помады, с ней же — невозможно не обратить внимания на этот росчерк алого посреди затопившей Москву серостью осени.
Спальня и кухня были рядышком не случайно. При проектировании Эду предлагали закорячить спальню на второй этаж — и он согласился, но там была гостевая и даже не одна, а его, Эда, логово располагалось поближе к холодильнику. Чтобы ночью было недалеко ходить за пожрать после очередного секс-марафона. Ну, или с утра чтобы было недалеко ходить за лекарством от похмелья.
В холодильнике рассол — деревенский. Экологически чистый (а почему бы и нет, в конце концов, чем-то же Эд понтоваться должен?). Алевтина Михайловна — молодец, понимала, что может пригодиться хозяину после отцовских поминок, о которых он её предупредил вчера, сбросив СМС, чтобы растопила камин и убралась в гостиной.
После трех глотков рассола у Эда в голове чуточку просветлело, там даже начали появляться мысли, и они начали обрабатывать произошедшее вчера.
Все с Сапфирой работало через задницу. Она не реагировала на комплименты, воспринимала в штыки любую попытку сближения или хотя бы намека на него, но уступила вчера, когда Эд даже ни на что не рассчитывал.
И это был очень странный секс…
Тем странный, что после его окончания Эд казался себе выжатым до последней капли. И вовсе не от джина он с час лежал рядом с засыпающей Сапфирой, касаясь кончиками пальцев следов от собственных зубов на её коже. Его следы, его подпись, его женщина. На эту ночь, по крайней мере.
Сапфира была как пожар, выжигающий все до пепла. После неё не осталось ничего — никаких мыслей о наследстве, никаких порывов к тому, как бы испортить ей жизнь. Она заставляла сосредоточиться только на ней, занимала все пространство одной лишь собой. И даже секс — не быстрый ванильный перепих, одно грандиозное сражение — и было у Эда подозрение, что выиграл-то совсем не он. А если и выиграл — то совершенно непонятно с каким счетом.