Подари мне белые сны

— Македонский, — неожиданно серьезным тоном разрушила идиллию Кира. — Я вот тут подумала насчет Ковальчука…
Алекс вздохнул.
— Кира, ну я же сказал поговорю, значит, поговорю.
— Да я не об этом.
— А что еще?
— Ты не сердишься?
— На что?
— Ну… что я пытаюсь навязывать тебе решение. Может, ты вовсе не хочешь браться за этот заказ и тебя устраивает все, как есть, а я тут лезу со своими бестолковыми идеями.
— Кира, посмотри на меня, пожалуйста.
Она подняла голову.
— Поверь мне, уж кто-кто, а я знаю, что это такое, когда за тебя решают абсолютно все. Я нахлебался этого сполна в детстве. То, что делаешь ты, — совсем другое. И мне чертовски приятно, что тебе не все равно, как я живу.
— Македонский, ты честно говоришь? По-моему, ты просто пытаешься успокоить меня.
— Ну хочешь, я предложу тебе альтернативу? Повесь на себя вывеску: «Я хочу быть частью твоей жизни!> — и тогда тебе не придется больше ничего делать и ни о чем переживать.
Кира рассмеялась. Надо же, как забавно, что он именно так это воспринимает. Забавно не потому, что это неправда, как раз наоборот. Забавно до слез, что до этого никто не видел в Кириных попытках опекать стремление стать частью жизни дорогого ей человека. Андрей этого никогда не понимал. Да что там Андрей, даже ее собственный отец осуждал ее.
Македонский понимает. Я хочу быть частью твоей жизни. Вот как, оказывается, это называется. В одно предложение он смог втиснуть так много ее, Кириного. Я хочу быть частью твоей жизни. Да, я хочу. Я хочу постараться стать частью твоей жизни. Я сделаю для этого все, что от меня потребуется. Я не знаю, как у меня получится, я не знаю, сделает ли это тебя и меня счастливыми, но я хочу попытаться.
  
Глава 17
 
Женщине не обязательно быть лесбиянкой или воображать себя мужчиной, чтобы по достоинству оценить другую женщину. Любая особь женского пола, у которой есть хоть какие-нибудь понятия о красоте, стиле и вкусе, моментально разгадает в толпе обладательницу сих ценных качеств. Кира заметила ее сразу же, как только они с Алексом переступили порог ресторана. Событие отмечалось важное — десятилетие фирмы Ковальчука. Он решил отметить это с размахом — празднование совместило в себе функции юбилея и пиара одновременно.
Она стояла рядом с Ковальчуком и сдержанно улыбалась, чуть склонив голову набок. Одетая в бежевую атласную блузу с узкой кофейной лентой под воротом, и в узкую, расклешенную лишь книзу, юбку кремового цвета с набивными цветами, с коротко стриженными русыми волосами, едва подведенными глазами и ярко-красными губами, она выглядела, как девушка с картин Альфреда Маннинга начала двадцатого века. Словно молодая леди старой провинциальной Англии сошла с полотна и оделась в современные одежды. Вся ее поза выражала достоинство и уверенность, манеры говорили о том, что над ними долго работали, взгляд синих глаз обволакивал собеседника вниманием и очарованием.
Кира обвела взглядом гостей — многих она знала, но большинство были ей незнакомы. В основном среди приглашенных находились сотрудники фирмы, партнеры и разные важные для фирмы люди. Коллег Алекса Кира знала всех, а на делового партнера эта девушка не была похожа — слишком молодая, слишком холеная. Было в ней еще что-то неуловимое, что выделяло ее из деловой толпы гостей — что-то во взгляде и в том, как она разговаривала с Ковальчуком. Пока Кира терялась в догадках, кто бы это мог быть, девушка заметила их и широко улыбнулась:
— Алекс, как я рада тебя видеть!
Она стремительно подошла к ним, поцеловала его в обе щеки, как старая знакомая, и со спокойным любопытством остановилась перед Кирой, ожидая, когда ее представят.
— Даниэлла Констанца, Кира Доронина, знакомьтесь.
Алекс выглядел немного смущенным. И было с чего. Кире не надо было рассказывать, кто такая Даниэлла. Это имя она слышала не раз за последние недели. Алекс получил-таки свой заказ сделать дизайн для большого особняка. Тот самый, насчет которого Кира так упрямо убеждала его поговорить с Ковальчуком. Алекс очень увлекся работой, фонтанировал идеями, пропадал в особняке днями и ночами. Хозяин виллы, итальянец с русскими корнями, большую часть времени находился с женой-москвичкой в разъездах. Он имел бизнес в разных странах и нигде не находился подолгу. В Подмосковье он отыскал усадьбу, некогда принадлежавшую его прабабушке, с огромной переплатой выкупил ее и решил отреставрировать. Своим представителем он выбрал не одного из своих менеджеров, как это обычно бывает в таких случаях, а дочь Даниэллу, которая в настоящий момент делала дипломную работу по истории искусств России. Именно она встречалась с Алексом по всем вопросам, передавала пожелания отца, контролировала весь процесс.
 
Алекс рассказывал об этом Кире, и она не раз подшучивала, что Алекс вступил на опасную тропу.
— Помнишь, чем закончилась твоя работа на меня? Смотри, как бы не случилось то же самое!
Он закатывал глаза и крутил пальцем у виска.
— Ты бы ее видела. Совсем еще девчонка, избалованная папочкиным богатством и с завышенным самомнением.
— Красивая хоть?
— Да так себе, не в моем вкусе. Светловолосая каланча. А мне нравятся хрупкие невысокие шатенки с глазами цвета выдержанного коньяка и языком острым, как нож. Тебе это никого не напоминает?
Кира пожала плечами.
— Нет. А кто это?
— Сейчас поцелую и сразу угадаешь.
Она поверила ему и как-то не думала больше на эту тему. Мало ли кто может оказаться заказчиком, что же, теперь обо всех информацию собирать? Но сейчас, оказавшись рядом с этим словно вылепленным умелым мастером фарфоровым лицом с идеальной кожей, выразительными глазами, перед этой леди в третьем поколении, она почувствовала, как у нее подкашиваются ноги и земля уходит из-под них.
— Очень приятно, — медленнее, чем хотелось бы, вымолвила Кира. — Много слышала о вас хорошего.
— Взаимно, — кивнула Даниэлла непринужденно. — Алекс, приятно снова видеть тебя.
Она улыбнулась и отошла.
Кира так и осталась стоять как вкопанная.
— Я и не знал, что Ковальчук клиентов тоже сегодня пригласил, — как ни в чем не бывало сказал Алекс, глядя вслед синьорине Констанца.
— Ты не говорил, что она… что она такая красивая, — запинаясь, произнесла Кира.
— Красивая? — он пожал плечами. — Не в моем вкусе.
Кира взяла себя в руки. Что это она так разволновалась? Ну красивая, и что? Не просто красивая, а загляденье, ну и что? Да, манеры, да, шик, не бросаться же теперь под поезд из-за этого. Конечно, ей было неприятно, что Алекс виделся с этой девушкой чуть ли не каждый день. Но не будет же Кира ревновать к клиентке только потому, что клиентка казалась словно сошедшей с картинки журнала «Вог». Он мог говорить ей сколько угодно, что такие девушки не в его вкусе, но вид Даниэллы говорил сам за себя. Такой эстет, как Алекс, не мог не оценить ее, и то, что он старался всеми силами сделать вид, что не находит в ней ничего привлекательного, настораживало Киру еще больше.
Но как бы ни придирчиво наблюдала Кира, за весь вечер Алекс не сделал ничего, что могло бы вызвать ее подозрения. Он находился все время рядом с ней, а если они и сталкивались с Даниэллой, то лишь тогда, когда их вовлекал в разговор Ковальчук. Только однажды Даниэлла отвела Алекса в сторону, намереваясь представить кого-то из своих знакомых, кто тоже хотел бы поработать с Гуровым.
— Алекс делает успехи. Через этот заказ, — Ковальчук кивнул в сторону Даниэллы, — его заметят очень многие. А дом получается просто восхитительный. Ты видела?
— Нет, Алекс не показывал. Даже не знаю, радоваться мне этому заказу или нет.
Ковальчук рассмеялся, словно понял, о чем она.
— Рискованно посылать своих сотрудников к таким клиентам, — продолжила Кира, — уж не медвежью ли услугу вы оказали Алексу, Антон Петрович? Вернее, мне, а не Алексу.
— Так ведь я к отцу посылал, а нам подсунули дочь. Я не виноват! — развел он руками.