Выход Силой (СИ)
Ну, в смысле не нам всем. Славянам. Но какой рус откажется хорошенько набить живот? В скудных скандинавских землях хорошая еда – уже сам по себе праздник. А в честь кого именно – это уже дело пятое.
Я на невкусные пышки не налегал. Берег место в желудке. В тот день я должен был аж дважды попасть за праздничные столы. Во-первых, у Капонов. И, Слава Богам, что Ксения в этот раз не могла меня сопровождать. Ее еще вчера забрала мать. В их роду этот праздник почитается особенно, и празднуется исключительно в семейном кругу. Так что услышать, или увидеть что-то не предназначенное для ее глаз и ушей, Баженова у Капонов не смогла бы.
На ужин пригласил Варгов. Первым порывом было отказаться. Уж лучше с почти незнакомыми людьми в лицейской столовой и невкусную пищу, чем за одним столом с женщиной, за десять последних лет ни разу не потрудившейся поинтересоваться моим здоровьем.
И все-таки, согласился. В знак уважения к Олефу Бодружичу. Этот человек пока никак передо мной не провинился. Даже наоборот: примчался в полицейский участок мне на выручку быстрее белки Рататоск. Еще и адвоката с собой прихватил.
/* Рататоск (др.-сканд.ratatǫskr — «зуб-бурав» или «сверлящий зуб») — в скандинавской мифологии белка-«грызозуб», посредник, связующее звено между «верхом» и «низом». Бегает по мировому дереву, как посланец между змеем Нидхёгг и ётуном Хрёсвельг, который в обличье орла сидит на верхушке дерева. В некоторых интерпретациях белка также грызёт мировое древо, в котором живёт, являясь, таким образом, ещё одним символом перерождения и постоянной изменчивости сущего./
Что же касалось матери… Решил, в лучших традициях «тако же»-воспитателей, воспринимать этот ужин в качестве урока. Не всегда же мне придется общаться только с приятными людьми. Нужно было учиться общаться и с такими вот… чужими.
Отложил неприятные мысли на потом. На момент, когда само свидание перестанет быть будущим, обратившись настоящим. В конце концов, ничего не мешало, демонстративно обидевшись, сесть в такси и укатить обратно в Лицей. Только следовало проделать это так, чтоб Олаф Бодружич не имел и тени основания винить в инциденте меня. Чтоб зачинщиком ссоры была женщина, родившая на свет, и, спустя шесть лет, бросившая меня на попечение банды стариков с вывернутыми в сторону «величия рода» мозгами.
К Капонам же ехал с нетерпением. Надеялся только, что по мне этого было не сказать. Крепился изо всех сил. Заставлял себя смотреть через окно такси на украшенные стилизованными колосьями улицы города, а не в сто первый раз перечитывать на смартфоне короткое, выученное уже наизусть, сообщение от Арона Давидовича: «Да, по всем пунктам».
Капоны из караимов. Когда, после походов хольмгардского князя Свентъярфа, Хазарский Каганат канул в Лету, тамошние иудеи – поклонники жестокого Бога Яхве – поспешили покинуть сожженные дотла города. Часть из них отправились на запад, в Тавриду, в ромейские колонии, и осели там. Другая, особенно те, кто плотно занимался транзитом товаров по Великому Шелковому Пути – на восток. Ну и к нам в том числе. Берхольм тогда из пограничной крепости стремительно превращался в местный центр торговли и ремесел. Владеющие обширными связями на восточных рынках люди легко тут прижились.
В отличие от правоверных иудеев, караимы не почитали никаких иных книг священными, кроме Библии. Никаких Тор, Талмудов и всяких других, накопленных иудеями за века текстов. Только Библия и еще нечто, трудно понимаемое неспециалистом, называемое караимами «устной традицией».
Впрочем, как и всем остальным жителям империи, мне было совершенно все равно - во что именно верят эти люди. В Яхве, Пень Лесной или Небесного Дракона. Главное, что делали они это давно, от веры отцов не отступали, и их покровитель время от времени бывает к ним благосклонным. Действительно сильных одаренных, чьи имена остались бы в Истории княжества, караимов я не припоминал, но точно знал, что у Капонов даже родовой дар имеется. Что говорило о древности рода, и стойкости в вере его представителей.
Где еще, в какой еще стране такое возможно? Потомок скандинавских завоевателей ехал к иудеям-сектантам праздновать славянский праздник. В горних высях над нашей Империей, Боги толкаются локтями, словно рабочие в общественном транспорте в час пик.
Наемная машина привезла меня не в самый центр города, но в черту Старого Берхольма, прежде окруженного каменной стеной. Караимам здесь принадлежит целый квартал. Одно, выстроенное здоровенным прямоугольником, трехэтажное здание, с аккуратным небольшим парком внутри. Та часть, что выходила на площадь Свенельда-Странника – офис Адвокатского Дома Капонов. Там есть отдельный вход с улицы для клиентов, но мой путь лежал к воротам, к кованной, поднимающейся вверх решетке, закрывающий въезд во внутренние области комплекса строений.
Таксист удивился, но ничего не сказал. Посмотрел только пристально на меня в зеркало заднего вида, и недоверчиво качнул головой. Засомневался, видно, что ради мальчика с ярко выраженной скандинавской внешностью тюрки-иудеи станут поднимать богато изукрашенную растительными узорами решетку. И ждал - сразу не уехал – пока не убедился: подняли. Наверняка, расскажет о странном пассажире друзьям и родственникам. Те – своим. Через пару – тройку дней слух обрастет подробностями, и превратится в очередную городскую легенду. А потом наступит лето. Сдам имперские экзамены, и мое лицо появится на всех телеэкранах княжества. И этот вот любопытный водитель таксомотора скажет: «Так вот же он. Смотрите! Это его я вез к караимам на ВеликоВелес!»
Нельзя верить слухам: ни красной ковровой дорожки, ни оркестра не было. И лакея в украшенной золотой вышивкой ливрее – тоже. Пришлось наступать на горло гордости, и открывать двери самому. Внутри, в парадной прихожей, меня встретил Арон Давидович и, под ненавязчивую болтовню о погоде и народных приметах: оттепель на ВеликоВелес к теплой весне, проводил в празднично украшенную столовую.
В доме было чисто. И просторно. Много украшенного резьбой дерева, штукатурка в светлых тонах. Изредка, на стенах картины. Причудливые узоры паркета, обычная, крепкая и практичная, мебель. Достаток, причем: на протяжении очень долгого времени, вот о чем говорила такая, в чем-то даже скупая, обстановка. Достаток, и ни единого намека на роскошь. Люди, живущие здесь, не привыкли хвастаться, а суровую надежность предпочитают веселому блеску позолоты.
Семья у Капонов оказалась довольно большой. Человек тридцать, не меньше. Признаться, мне хоть и представили всех до единого, включая детей старше пяти лет, имен даже не пытался запоминать. Единственное что отметил: за столом караимов, в этот святой для славян день, собралось пять поколений. От старейшины клана Зераха Моимовича, седого румяного старичка, державшегося с достоинством князя, до его пра-правнуков, ребятишек только-только вошедших в сознательный возраст. Арон Давидович, кстати, приходился старейшине внуком. И уже сам был дедом пары забавных парнишек с живыми карими глазенками.
На миг сжалось сердце. Я увидел воочию образ идеальной семьи. Древнего рода, богатого людьми. Дружного, не смотря на наверняка имеющиеся внутренние разногласия, цельного, уверенно смотрящего в будущее глазами самого младшего своего члена.
- Ты принес в наш дом частицу Божественного Света, - поклонился мне старейшина ритуальным приветствием, и указал на место за столом справа от себя. – Знай же, дорогой гость, что здесь ты найдешь пищу, кров и безопасность.
- Почту за честь, - я вернул поклон. Нет ничего зазорного, даже для представителей старых аристократических семей, в том, чтоб поклониться мудрости.
Сел. Но прежде чем женщины начали раскладывать по тарелкам пищу, Зерах Моимович что-то долго говорил об ангелах, Божьей благодати, и моих благословенных предках, тысячу с чем-то лет назад приютивших бедных изгнанников на своих землях. Слушал вполуха, даже не пытаясь вдумываться в смысл. Следовало ожидать нечто в этом роде. Когда-то же нужно высказать владетелям слова благодарности. Не думаю, что Летовы часто попадали в дома живущих в Берхольме караимов.