Кирка и Вороновы дети (СИ)

Хаотически ощупываю белье вокруг себя, проснувшись окончательно слышу громкое чавканье откуда-то снизу.
Сажусь на ложе, ощущая неудобство от налитого органа, встаю и ковыляю в санузел. А я уж решил, что эротические сны — это дела минувших дней, и мне не грозит потерять голову.
Стояк не желает мириться с тем, что это было в не заправду, я становлюсь под теплые струи и охватываю намыленной рукой древко. Закрываю глаза, представляя, как погружаюсь в горячую и узкую гибкость танцовщицы. Фантазия подбрасывает настолько реальные ощущения, что достаточно всего несколько движений, чтобы брызнуть облегчением на стену. Оргазм накрывает остро и пряно, как в молодости.
Я упираюсь рукой в стену, потому что меня слегка потряхивает от накатившей разрядки.
Но почему же мне кажется, что я чувствую витающий в воздухе еле уловимый аромат ее тела. Или это запах ее волос, в местах, где она вспотела и стала источать тонкий букет ароматов.
— Шампунь или кондиционер, или она варит собственный ополаскиватель? По секретному рецепту?
Я вытерся мягким полотенцем и облачился в черный бархатный халат.
— Очень ценят, — улыбнулся, вспомнив реплику Анны.
Внизу меня встретила практически опустошенная ваза с фруктами и развалившаяся в кресле Юи-юи.
— Ходят тихо, — сообщила она. — Принесли, — кивнула в сторону вазы. — Мне?
— Тебе, — согласился я, отметив про себя, что хотелось бы узнать до какого размера собирается расти эта милаха.
— А наверх они не поднимались? — решил уточнить наличие преследующего запаха.
— Нет, — вазу ставить, быстро уходить.
— Значит так, — я тоже пойду позавтракаю. А скажи-ка мне, дорогая, тебя могут видеть? А то, мало ли, может здесь все возможно.
Спрашивая у трансформонта о ее статусе под защитой необычного купола, я преследовал две цели.
Быть уверенным, что она не напугает проявившись во всей красе впечатлительных барышень, отправившись инспектировать свалившееся на ее голову разнообразие и проверить предположение о том, что данное место находится не в Верхнем мире.
Сомнения о необычности расположения этого места ощущались скорее интуитивно, да и то, с очень большой натяжкой, я мог признаться самому себе, что это не паранойя.
— Надо быть твердой? — округлила она свои огромные глаза.
— Твердой — видимой? — решил уточнить у нее одно и тоже мы имеем в виду, или твердость в ее случае заключается в чем-то другом, а не в физической оболочке.
— Твердой!!! — она махнула в мою сторону маленькой лапкой и превратилась в барельеф, которыми чаще всего украшали готические замки.
Если до этого я еще надеялся, что она останется белой и пушистой, то теперь обреченно взирал на лежащую каменную гаргулью, чутко отслеживающую мимику моего лица горящими желтыми глазами.
— Это маскировка? — решил все же уточнить.
Она перетекла в свою привычную форму.
— Все видеть меня, не обращать внимания. Ты видеть — маленький. Я буду большой, не твердой.
Я поморгал, пытаясь проследить цепочку истории.
— Ты хочешь сказать, что сможешь наблюдать с крыши все происходящее в этом месте, и если кто-то чужой обратит на тебя внимание, то увидят вот ту лежащую каменную штуковину?
— Да, да, можно?
— Можно. — Согласился, понимая, что удержать я ее все равно не сумею.
— А вот это твердое, это маленькое изображение того, каким ты станешь большой?
— Крылья — во, развела она лапки в стороны, когти — да! Красивая — закатила глазки под потолок. — И сильная.
Я рассматривал меховой шарик размышляя каким образом он превратится в чудовище, нарисованное гордой Юи-юи. А затем принял единственно верное решение — зачем думать, как, если это произойдет без нашего участия и нам только предстоит наблюдать за необычной трансформацией нереального существа.
С этой мыслью и покинул собственные апартаменты, облачившись в привычную одежду кочевников.
  
8.2
 
Сколько человек может поступить на экспериментальный факультет?
Я всегда задавал себе вопрос, как рождаются новые направления в науке, и кто идет за первопроходцем. Если есть факультет в Высшей школе, значит и изобретателей на нем не один. Да и ради трех, я думаю, не стали городить огород. За время нашего путешествия на тихоходе я каких-то значительно значимых событий не видел, кочевники живут по своим незыблемым законам не одно тысячелетие.
 
Проявлений магии, тоже не обнаружил, хотя Кирка и могла проворачивать совсем мизерные воздействия. Вот Анна была не столь проста. Откуда у нее возможности не доступные остальным?
Слишком необычно, слишком запутанно.
Зиготы присутствовали и в столовой. Эта пара полупрозрачных существ более всего напоминающих земных привидений, были хозяевами трапезной для преподавательского состава.
Зайдя в помещение, я тут же был окликнут Сома и Анной, сидящими за одним из столов. В другом конце сидел кто-то одетый в черное, а рядом со столом, за который меня звали, завтракали две худеньких девушки.
Они оглянулись на окрик Сома и рассмотрев меня рассыпались хрустальным смехом.
Анна закатила глаза под потолок и похлопала ладонью на соседний стул.
— Это сестры — близняшки, — прошептала на ухо. — Ведут факультет «Рук творчество» и делят часы пополам.
— Ширли и Мирли, — разрешите представить вам куратора исследовательского факультета, господина Амира!
Девушки расплылись в улыбке и пропели в унисон — очень приятно познакомится, Ширли, — кивнула одна, — Мирли, — вторила первой ее сестрица.
«Они даже пахли одинаково», — сообщил Лев внутри меня.
Окинув взглядом стол перед Анной и Сома, вопросительно приподнял бровь. Женщина завтракала кашей с россыпью свежих ягод, Сома же явно прикончил яичницу, исходя из желтых разводах на его тарелке и теперь пил кофе со сдобным пирогом.
— А где здесь раздача, — успел спросить, — прежде чем откуда-то вывалился пухлый зигот, хлопнувший передо мной поднос, уставленный тарелками.
— Благодарю, — автоматически произнес я, рассматривая щедрое подношение духа.
— Достаточно, — переспросил он у меня.
— Я поднял на него взгляд и восхищенно ответил, — более чем, достопочтимый!
Зигот разве что не засветился от счастья. Анна удивленно смотрела на меня, и после того, как он исчез спросила, — а почему ты его назвал достопочтенным?
Я и сам не мог понять, почему с таким уважением воспринял существо, которое подало мне достаточно богатый завтрак.
— Анна, зиготы воплощаются только на этой планете?
— Не знаю, — дернула она плечами, — точнее никогда не задумывалась об этом.
— Возможно нам прислуживают те, кто впоследствии воплощается в цвет нации, так сказать, в разных уголках Вселенной.
Сома удивленно отставил чашку.
— Вы хотите сказать, что та, что помогает мне, — будущий ученый?
— Ну а почему бы и нет, — ответил ему, отрезая от воздушного омлета приличный кусок.
— Если у нее талант ко всяким отварам даже здесь, то представляете, что она нахимичит там? — и ткнул вилкой в потолок.
— Значит, ваш достопочтенный — это?
— Знаменитый кулинар, повар короля, магикус когуус, — да кто угодно, но точно достопочтимый, — прижмурился я, пережевывая хрустящий бекон. — Пожарен именно так как я люблю, — вздохнул, наблюдая, как быстро исчезает завтрак с подноса и наступает насыщение.
— Так бы ел и ел, — пустой поднос сдернули со стола и другой зигот, я бы сказал тощий, с каким-то благовейной надеждой опустил меньшее блюдо. «Чай и мятный сахар, — сообщил мне тонкий нюх зверя, — и воспоминание из прошлого, из собственной кухни в Марракеше, принесло точно такое же ощущение».
 
Я как наяву увидел перед собой смеющуюся дочь, с которой чаевничали после завтрака, который она приготовила, вернувшись из пустыни.
— Вы затронули во мне глубинные струны, — немного грустно сообщил ожидающему вердикта духу.
— Вам стоит обязательно попробовать десерт, — он указал на накрытое фарфоровой крышкой блюдо.