Эпидемия (СИ)
Пурпурный рассвет. Эпидемия
Пролог
«— Вы только не шарахайтесь», — сказал он. — Пусть вас не смущает размах. Нужно дерзать, Том. Давайте напишем с вами конец света. — Он выдержал паузу. — В натуральную величину.
ю
Трасса Дон М4, где-то недалеко от Воронежа
27 августа
Скоро будет дождь. По-летнему сильный, и как обычно на два-три дня.
Тугой порыв ветра, несущий запах озона и мокрой пыли забрался под мотоциклетную куртку и приятно охладил изрядно уставшую от августовского зноя кожу. На горизонте, с юга, откуда принесло живительную прохладу, уже грохотало. Пора собираться в путь, иначе дождь застанет где-нибудь на трассе. Сделав последние глотки газировки, мужчина в запыленной одежде смял пустую банку и швырнул её в урну. Собака, копающаяся рядом с баком, встрепенулась, но тут же уткнулась мордой обратно, в ворох грязной бумаги. Без пятнадцати пять. До заката еще далеко, но вот надвигающаяся гроза торопит. Сегодня хочется остановиться где-нибудь, где можно добыть электричество и горячую воду. Последний раз имел такую роскошь не меньше четырех дней назад, все остальное время приходилось мыться в водоемах.
Расстояние от Москвы до небольшого поселка на трассе Дон-М4 можно было проехать за десяток часов, но это заняло уже больше недели. Спешить не куда. Каждый город, поселок, деревню, любое место по пути, где можно разжиться полезным скарбом, задерживали на несколько часов. Аптеки, военные части, отделения полиции, крупные торговые центры, спортивные и охотничьи магазины, все, где мог найти хоть что-то интересное. Первое время собирал много вещей, которые имели ценность раньше, до "Пурпурного рассвета", но теперь, уже до конца осознав происходящее, выбирал то, что могло помочь выжить.
Сняв мотоцикл с подножки, еще раз осмотрел сгрудившиеся у дороги однотипные здания кафе. Обычная стоянка на трассе, где возле большой заасфальтированной площадки стихийно образовался перевалочный пункт. Раньше здесь было людно. Дальнобойщики, пассажиры автобусов, торговцы и кидалы, которые постоянно появляются в таких местах. Музыка, запах шашлыка, выпечки и выхлопных газов, бесконечные очереди в платный туалет, пыльные здания забегаловок. Теперь здесь не было никого. Вообще ни души, только несколько собак и стаи обнаглевших птиц полноправно хозяйничали в пустых залах. Ветер гонял целлофановые пакеты и бумагу по пустой дороге. Ни одной машины ни проехало за час, который тут провел. До эпидемии такие места массовых скоплений вызывали раздражение. Он был тем еще мизантропом, но сейчас ловил себя на мысли, что скучает по людскому гомону и суете.
Вложив в уши капельки наушников, прокрутил колесо перемотки треков на старом и затертом айподе, остановился на любимой песне, прибавил громкости и надел шлем. Тишину прервал приятный голос Иэна Гиллана. Мотоцикл чуть вздрогнул и заурчал мотором, толкнулась включенная передача и дорога побежала под колеса.
На скорости за шестьдесят даже горячий летний воздух обдувал приятной прохладой. Быстрее ехать опасался, можно не заметить внезапную преграду на дороге и свернуть себе шею, слетев с мотоцикла. Да и ехать вот так, никуда не спеша, останавливаясь сколько и где хочешь, раньше не приходилось.
Он любил дорогу. Каждый раз, когда оказывался в пути, не важно, на чем и куда, попадал в другую реальность, застывшую между прошлым и настоящим. На те часы, что тело перемещалось из пункта «а» в пункт «б», сознание освобождалось от оков насущных проблем и мысли текли свободнее. Кому-то нужно было прийти в храм, кому-то заниматься медитацией, для него же лучшим местом самопознания, была именно дорога. Ничего никому не должен, просто переместиться из одной точки в другую, и этим занималось твое тело, разум очищался и он полностью предавался размышлениям.
Прошло всего два месяца, а насколько кардинально изменилась жизнь. Шестьдесят дней между глубоким отчаянием и почти полным одиночеством. Восемь недель назад он метался как попугай в клетке, в попытке выбраться из очередного выкрутаса жизни. Новые проблемы, не первые, но как казалось, последние. И не потому, что видел перспективу раз и навсегда покончить с этими качелями, а потому что в этот раз глубина ямы, в которую залез, пробила все днища. Каждый год преследовал определенный цикл, в начале мая начинались проблемы, и в конце лета решались. В этот раз все было иначе. Нет, проблемы начались как обычно в мае, даже раньше. И просто проблемами это не назовешь. Скорее — полный крах. Если до этого все передряги, по сути, были временными трудностями, требующими лишь приложить к ним больше усилий, то в этот раз перспектив хоть как-то все исправить не было. Лишился работы, на этот раз не по своей вине. Влез в долги на приличную сумму, пока находился в поисках заработка. Но работы не было, банки безработному отказывали, долговая удавка давила на шею все сильнее и сильнее. Чтобы взять небольшую отсрочку и время для решения, уехал в Москву. Когда есть возможность просто сидеть спокойно дома, не дергаясь от каждого шага за входной дверью, это снимает накопившейся стресс и дает пространство для маневра. Но за два месяца так ничего и не смог решить.
Вся жизнь была похожа на войну, и каждый день он проигрывал и отступал, отдавая позиции, загоняя себя все дальше и дальше на дно. Каждый день вставал, выходил из съемной квартиры и шел то на встречу с новым кредитором, то на собеседование по новой работе. Все впустую. Люди, которые одним займом могли решить все проблемы, в последний момент давали отказ. Эйчары и кадровики лишь читали резюме и кидали дежурное «мы вам позвоним». А деньги, отложенные на самый черный день, таяли, несмотря на всю его экономичность. Надежда вернуть жизнь в нормальное русло исчезала с каждым днем. Перебрал уже все возможные варианты. Несколько раз, после пары-тройки пропущенных шотов алкоголя, приходили мысли о суициде, но тут же были отброшены, как что-то мерзкое и пошлое. С каждым днем, отказом, собеседованием все глубже погружался в пучину безнадеги. Пока однажды утром, проснувшись, не увидел небо с отливом ярко-сиреневого цвета.
Часть 1
Глава 1. Тимур.
22 июня
Новочеркасск, воинская часть
Сев на край свежевскопанной траншей, Тимур положил лопату с затертым черенком и посмотрел на свои ладони. Еще несколько часов такой работы и мозоли превратятся в кровавые. Сержант приказал прорыть траншею для прокладки труб до вечера, а как это будет сделано, его не волновало. Земля каменистая и плотная, иногда приходиться поработать и ломом, и киркой. Хорошо еще, что копать надо на два штыка, дальше — твердая глина вперемешку с гравием. Положение усугубляет жара, днем воздух разогрелся до сорока, а ближайшая тень только под навесом в ста метрах.
Достав из кармана выгоревшего кителя пачку дешевых сигарет, прикурил и глубоко затянулся. Табачный дым наполнил рот горьким привкусом. Если в армии просто присесть отдохнуть, то самое меньшее — услышишь отборную тираду сержанта, в худшем — отправишься дежурить на «губу», а пятиминутный перекур воспринимается абсолютно нормально. Тимур часто об этом думал, и никак не мог понять: в чем привилегия медленного самоубийства, перед простой передышкой?
Докурив, бросил бычок на дно траншеи и втоптал в землю каблуком. Лопата, после нескольких часов работы, казалось, весила раз в пять больше обычного.
В армии всего второй месяц, но уже ненавидел ее всеми фибрами. Забрали в мае, когда в родном городе на берегу Черного моря только-только начался летний сезон. Вместо того, чтобы купаться и знакомиться с приезжими девчонками, он потел, копаясь в земле словно крот. Повестка пришла оперативно, стоило только забросить университет, просто потому, что надоело учиться. Пропал стимул. Почти никто из студентов, в дальнейшем не устраивался по профессии. Менеджер гостиничного бизнеса. Белые рубашки, брюки со стрелками и натянутая улыбка. Нет, это точно не его. Отец больше сорока лет отдал армии, желая на него походить, с детства грезил носить форму. Патриотические фильмы, где бравые ребята в голубых беретах лихо стреляли из автоматов и раскидывали врагов в рукопашной, только разжигали в детском мозгу желание пойти под погоны. Но иллюзий быстро растворились еще на сборном пункте. Вместо спецназа или десанта, куда мечтал попасть, распределили в войска связи, под Новочеркасск. В части было попроще. Хоть он и был старше многих на два-три года, но из-за невысоко роста выглядел чуть ли не младше всех. Конечно, в армии — своя романтика, но для человека свободолюбивого это сродни заключению, колючка на заборе и вооруженные патрули лишь дополняют ощущение. Жестокое расписание, отсутствие личного пространства и свободы воли быстро ломают бунтарский дух.