Сломленная (ЛП)
Я не стал медлить и поспешил сделать то, что она просила. И хотя я уже говорил ей недавно, что между нами все кончено, и после этого мы не виделись, я не собирался вести себя, как урод. Она высылает мне сообщением адрес, и я понимаю, что от прачечной до него лишь несколько кварталов.
Управляющий жилого комплекса потрясен, он что-то бормочет о Мэнди и ее соседке по квартире и о том, какие проблемы все это несчастье ему принесет. Он распахивает дверь и позволяет мне несколько минут провести в жилище сестры Марти.
Я вхожу и тут же понимаю, насколько крохотная эта квартира. Две кровати, кухня с маленьким столиком на двоих и небольшой диван в центре комнаты − вот вся квартира. Оглядываясь, я замечаю коллаж из фотографий, приклеенных на зеркале, которое висит на внутренней стороне двери. Смотреть на них − значит вторгаться в чужую жизнь, но я не могу себя остановить. У меня не было возможности познакомиться с Мэнди. Поэтому я, рассматривая эти фото, не был готов увидеть там Роуз, моя девушка рядом с сестрой Марти. Мои мысли кувырком летят обратно к звонку Марти. «Сутенер избил ее и ее шлюшку-соседку по комнате». Мое тело обжигает холодная дрожь, когда снова обратившись к фотографиям, я вижу одну, на которой я вместе с Роуз. Внезапно, мысль о том, что Роуз может быть сильно избита, ранит сильнее, чем то, чем она занимается ночами. Страх больше никогда ее не увидеть впивается в мои вены, пронзает сердце. Я должен бежать в больницу, должен убедиться, что Роуз в порядке. Я забываю об удостоверении личности Мэнди и мчусь в больницу.
Я вытаскиваю столярный молоток и начинаю уничтожать истлевшие перила крыльца. Этой работе посвящаю свое время последние несколько недель, это позволяет мне перенаправить дурную энергию, которую некуда деть. Так приятно разнести на куски что-то, что я, в конце концов, заменю. С каждым размахом, каждый раз, когда молоток соприкасается с поверхностью, я чувствую, как мне становится легче, даже если это чувство быстро улетучится.
Уничтожено уже три фута перил, а мысли о Роуз, обложившие меня со всех сторон, все наступают, словно мчащийся товарный поезд. Чем сильнее я пытаюсь отвлечься и занять голову, тем больше думаю, чем она занимается. Думает ли она обо мне столько, сколько я думаю о ней? Получила ли она мое письмо? Я знаю, она мне может дать только то, что имеет, и бог знает, я хочу научить ее, рассказать ей, прикоснуться к ней, исцелить ее нашими совместными усилиями.
Уже знакомое облегчение проникает в тело, когда я думаю о том дне в больнице, зная, что она в порядке и не лежит в этот момент на больничной койке. Я никогда не желал Сибил смерти, но зная, что на ее месте не та женщина, которую я люблю, я получил второй шанс прожить с ней жизнь. Знать, что у меня есть второй шанс, который позволит мне найти пристанище в ее груди, зарыться носом в ее нежную кожу, вдыхая аромат, который для меня слаще всех ароматов рая. Я хочу слышать ее дыхание, слышать, как она всхлипывает от моих прикосновений, чтобы она утопала в потоке моих сладких слов. Хочу собрать все осколки ее разбитой души, что разбросаны между нами и сложить из них наше совместное будущее.
Я оказался прикован к ней, переплелся с ней, я чувствую, что жизнь без нее меня убивает. Я стараюсь выдержать пустоту, которая образуется от того, что не знаю, как у нее идут дела. Когда думаю о ней, появляется ощущение, будто жизнь капля за каплей наполняет мою душу, но так как она не со мной, я чувствую, что жизнь ускользает от меня.
Что, если послав ей письмо, я, лишь еще больше надавил на нее? Что, если она больше не хочет того, чего хочу я. Понимаю, что не могу принудить ее, излечить ее и спасти от своих мыслей. Я хочу ее каждую уставшую, заплутавшую, испуганную, волнительную эмоцию, которые сделали из нее ту, какой она стала. Последние шесть месяцев я был решительно настроен подготовить жизнь для того, чтобы в нее могла войти Роуз. Я не собираюсь становиться призраком, застрявшим в чистилище, наполненным пустыми обещаниями, которые никому не нужны. Одно я знаю наверняка: не хочу, чтобы она находилась в чьей-то постели, кроме моей.
Меня буквально разрывает без нее на части.
Погода слишком жаркая для осени в районе залива, я провожу рукой по голове, чтобы не дать каплям пота попасть в глаза. Я делаю передышку, чтобы осмотреть тот мир, что создаю, надеясь, что если вдруг Роуз решит прийти ко мне домой, он будет таким, каким она его себе представляет. Я думаю, что делаю все правильно, мне так кажется. Я поднимаю несколько истлевших дюймовых досок 2x4, бросаю их рядом с крыльцом в неорганизованную кучу. Не теряй голову, Шейн. Займи себя делом, двигайся вперед. Пытаясь удержать разум от урагана мыслей и сердце, которое все ускоряется в моей груди, я иду в дом за бутылкой воды. За пару глотков осушаю бутылку. Мои глаза горят от капелек пота, стекающих со лба. Я моргаю, из моих глаз текут слезы, помогающие устранить боль. Физическая боль, которую я был бы согласен испытывать в любой день недели, сравнима с эмоциональной болью от того, что Роуз сейчас не со мной.
Я думаю о том, что написал на этих страницах, обнажил свою душу. Открыто признался в любви и объяснил, что хочу сделать так, чтобы мы могли жить вместе. Моя голова шла кругом от вариантов развития событий, и так же, как все другие фантазии, эти всегда сменялись на мысли, в которых я представлял ее реакцию и которых боялся.
«Разве ты не видишь, что ты был для меня кем-то особенным? Ты отличаешься от других мужчин в моей жизни. Я так сильно старалась не отдавать тебе свое сердце, так старалась не отпирать железный замок, потому что понимала, что это ранит меня. Но ты нашел ключ, узнал мою слабость и использовал для собственных нужд. Знал ли ты это или нет, я подарила тебе свое сердце. И вот так же, как и все в моей жизни, ты разбил его и теперь собираешься уйти без оглядки».
Сомнения проникают в мои мысли… Что если она прочитает то, что я написал и поймет все неправильно? Хватит ли ей когда-нибудь меня, или она собирается ждать, пока мои слова перестанут на нее действовать и она просто начнет пропускать их мимо ушей. Беспокойство снует сквозь мысли, пульсирует в кончиках пальцев. Сукин сын, в считанные секунды я пожалел о том, что послал его. Я не хотел, чтобы что-то мешало ее личностному росту или, мешать ей, найти обратный путь ко мне. Что, если мои слова стали последней каплей, или она не пришла ко мне, потому что ей пришлось вернуться обратно на улицу? Внизу моего живота разверзлась пропасть.
Ответь она на письмо, я бы знал это и не существовал бы в таком чертовом подвешенном состоянии.
Если бы была такая сила, которая смогла бы развеять мои самые большие страхи. Я поворачиваюсь, чтобы взять еще бутылку воды, и уголком глаза замечаю проблеск, как будто кто-то очень медленно идет вверх по дороге. Я замираю на середине глотка, так что приходится заставить себя оторвать от губ бутылку, заливающую водой мне подбородок. Меня это не волнует, все, что я могу − это пялиться, интенсивно моргая, пока не пойму, кто это. Семь долгих месяцев и вот она здесь. Сейчас. В эту же минуту все мое тело охватывает радость, самая восхитительная женщина в этом мире идет прямо ко мне. Она осторожно поднимает руку, чтобы защитить глаза от солнца позади меня, я задыхаюсь при виде ее лица. Это она, моя единственная и неповторимая…
Роуз.
Каждый нерв в моем теле вздрагивает, сотрясая атомы моего существа волнами радости. Роуз получила мое письмо, она нашла меня и пришла сюда, чтобы быть со мной. Каждый день, потерянный в мыслях о ней, каждый раз, когда мое тело сводило от боли, потому что я не мог быть с ней, сработали теперь, чтобы оказался точно на том месте, где и мечтал. Она замирает у края крыльца, ее кожа совершенна, ее изумрудные темные миндалевидные глаза полны слез. Я хочу распахнуть дверь, привлечь ее к себе, взять в охапку, излечить ее. Я хочу внести ее на руках в свою спальню и почувствовать ее тепло. Чувствовать, что она сдается мне, сдается, чтобы я попробовал излечить ее. Но я не могу так сильно давить на нее. С ней это не работает, я должен обращаться с ней медленно, обдуманно и без всяких ожиданий.