Выбирай (СИ)

Хотя отчего-то внутри грызет сомнение. Нет, она бы молча не ушла. Что-то случилось.
Снова набираю и опять гудки.
Просыпается паника и страх. Фантазия тут же подкидывает самые мерзкие и отвратительные картинки, а руки сжимаются в кулаки.
Собираюсь и, не думая, еду к ней на квартиру. Где-то же она должна быть? Паркуюсь абы как и почти бегам лечу на нужный этаж. Стучу, звоню, снова набираю ее номер на мобильном, но в ответ тишина. Час, два, я обзвонил всех общих знакомых, меряя шагами лестничную площадку, обзвонил ее клиентов, кого знал лично или хотя бы был знаком через кого-то – тишина.
Твою мать!
Может ли сердце остановиться из-за страха за человека? Может ли парализовать из-за паники? Сижу в машине и уже докуриваю очередную пачку сигарет, когда на мобильном наконец-то высвечивается ее фото. Подскакиваю, как ужаленный, и практически ору в трубку:
– Где ты?
В ответ тишина и всхлип.
– Кати, детка?
– Как ты мог, Макс? – тихое и сдавленное, сразу понятно по голосу, что она плачет.
– О чем ты, Кати? Где ты, скажи, я приеду и заберу тебя.
– Не надо приезжать, я не хочу тебя видеть, – нарочито спокойным голосом отвечают мне, а внутри все разрывается.
– Что произошло? – выдыхаю, абсолютно не понимая, что происходит. Еще днем все было просто замечательно, мы смеялись, шутили, строили планы на вечер, мы, черт побери, собирались смотреть ремонт в нашем новом доме! В нашем доме! Не в моем, а в нашем. И что произошло за то время с последнего разговора?
– Я знаю, что ты был у Кристины, – звучит, словно гром среди ясного неба. Клянусь, ударь меня в этот момент молния, я не был бы так ошарашен, как после слов Кати.
– Что?! – переспрашиваю и морщусь, как от удара, от очередного ее всхлипа.
– Я видела фото, Макс.
– Чушь. Бред! – выпаливаю, поглядывая на темные окна ее бывшей квартиры. – Кати, детка, я клянусь тебе, что не был ни с кем, пока жил с тобой. Какие фото, о чем ты вообще…
– Не надо отпираться! – вскрикивает и шмыгает носом девушка. Голос дрожит, то и дело сорвется в истерику. – Не надо. Хватит.
– Я не отпираюсь!
– Ты сидел с ней в баре, в отеле загородного клуба, Макс!!! – рычит на меня собеседница, а у меня внутри все стремительно покрывается ледяной коркой. Вот же стерва, Кристина. Тварь! Редкостная сука. Разыграла все, как по нотам. Мне выдала порцию снимков ее и Ромки, а сама… пришибу. Найду и пришибу, скотину!
– Так, – потираю переносицу, пытаясь успокоить нервную дробь сердца. По тонкой, мать ее грани, пошли. – Успокойся, слышишь. Эти фотографии, Кати, это не то…
– И ты был с ней в номере! В том же, тварь ты такая, Гаевский, номере, что мы сняли в вечер приема! – кричит в трубку Кати на разрыв связок просто. А меня как будто по голове шарахнули.
Какой, сука, номер!
– Кати… – не верю. Не верю, что она поверила каким-то сраным фотографиям, а не мне. Неужели так сложно верить МНЕ!
– Там есть даты, Макс. Ты божился, что я у тебя одна.
– Но так оно и есть! Ты слышишь меня?! – кричу в трубку, а изнутри разрывает обида, сука, сколько я делал и делаю, и все равно я остался дерьмом. И все равно она мне не поверила. – Я ни разу, ни разу за то время, что мы вместе, не изменил тебе! Даже когда мы были простыми друзьями, у меня никого не было, Кати. Но ведь проще поверить кому-то, правда? Чем услышать и поверить мне?! Несмотря на то, что я делал, ты все равно предпочла поверить чужому человеку, а не мне! – повторяю эту треклятое “поверить” снова и снова, потому что просто не укладывается в голове. Совершенно! Как бы там ни было, я и на мгновение не усомнился в ней. А в ответ получаю удар под дых.
– Потому что… потому что… – всхлипы в трубке злят еще больше. Срывая последние цепи на моем самообладании.
– Почему? – рычу, сильней сжимая мобильный.
– Потому что ты всегда так жил, – выпаливает мне свою правда девушка. А я даже не представляю, бывает ли еще больней, чем есть оно сейчас? – Люди не меняются. Макс.
– Если любят, меняются, Кати.
Не дожидаясь ответа, сбрасываю вызов. Обидно, сука… и больно. Никогда не думал, что сердце умеет болеть так. Но его разрывает.
 
На автомате набираю номер друга и бросаю машину на соседней стоянке.
Упьюсь в хлам. Нажрусь до потери памяти.
  
Глава 47 (Кати)
 
Я разбита.
В голове пустота, а в теле… боль.
Мне так плохо, как не было еще никогда.
Глаза болят, нос опух, лицо красное и помятое. Сутки без сна со слезами.
Я запуталась, и я не могу найти выхода из тех проблем, что навалились и давят.
Макс… зачем он так, почему? Может быть, и правда это все обман? Не изменял, был верен… но как же фото?! Изнутри разрывают сомнения и противоречия. Голос разума говорит одно: выслушать, а разбитое сердце и гордость в унисон кричат: ни шагу назад. К нему. Черт, черт, черт! И ведь промолчал! Если это была случайная встреча, если это ничего не значило, почему промолчал? Я же сказала про Ромку! Честно и открыто призналась в том, что встречалась. Отношения без вранья, без тайн – такие я хотела. Семью я хотела. С ним. А он… Гай. Просто типичный Гай.
Утром поднять себя на работу я так и не смога. После вчерашнего разговора по телефону, когда набралась-таки смелости позвонить Гаевскому, и когда он бросил трубку, больше я ничего от него не слышала.
"Почему ты не веришь мне?" – сколько отчаяния было в этом вопросе. Почему? За все время я так и не научилась ему доверять, видимо. Как теперь жить дальше, не представляю. Так хреново мне не было даже после разрыва с Ромкой.
Потому что там не было чувств – подсказывает сознание. Просто глупая многолетняя привязанность, а здесь же… на разрыв сердца.
Весь день хожу по квартире, как зомби. Здесь пусто. Моих вещей почти не осталось, все самое важное и необходимое я перевезла. К нему. Дура!
И снова слезы. При мысли о том, как было тепло и уютно еще сутки назад, в груди все сильней и сильней болит. И рыдания… не получается их остановить. А перед глазами… фото. То проклятое фото. Треклятое селфи. Где он спит в кровати с этой сукой Кристиной. Господи, не хочу ничего видеть, ничего слышать, хочу, чтобы меня просто отключили. Как чертового робота. «Выкл.», и все. Ни чувств, ни мыслей, ни боли.
Завтрак так и не осилила, чай тоже не идет. Кофе с недавних пор вообще вызывает отвращение, как и очень многие продукты, а в основном, их едкие запахи. Так мои любимые рыбные котлеты ушли в мусорку. Бармалей, чуя, что с любимой хозяйкой что-то не так, тише воды. Лежит в ногах и мурчит. Не склонная к ласкам животинка пытается успокоить. Однако меня посторонние звуки в пустой и немой квартире злят только сильнее. Можно было бы вместе с чувствами и слух отключить.
Не представляю, сколько времени проходит в такой прострации, со слезами на щеках, прежде чем в дверь раздается звонок. Как мумия, плетусь открывать. Сердце щемит надежда, может, это Макс?! Я и не хочу, и боюсь, и желаю встречи с ним. Хочу, чтобы, как обычно, обнял меня, успокоил, объяснил, сказал какая я глупая, наговорил кучу непристойностей и забрал. Домой. К себе, к нам! Хочу услышать те заветные слова, о которых мечтала ночами. Услышать “я тебя люблю”, не брошенное вскользь, а сказанное прямо, в глаза. Если для него это не простая интрижка, если фото врут, почему не признается, почему не скажет прямо, что любит?!
Злость.
Так бывает, когда слез в глазах не остается.
Внутри просыпается злость: на себя, на него. И пустота. Это страшно. Это край и предел. Полное истощение эмоционального запаса.
Дно.
Сжимаю челюсти, приготовившись высказать все Гаевскому, уже нисколько не сомневаясь, что там он, но открываю дверь, а там совсем другой гость.
Ромка. В брюках и рубашке, что совсем не в его стиле и с букетом алых роз. Таких ненавистных мне роз.
– Катя, привет, – робко улыбается бывший, переминаясь на пороге.
– Как ты узнал, что я дома? – сил на приветствие и любезности нет. Я бы сейчас с удовольствием на кого-нибудь наорала.