Выбирай (СИ)

Тася худо-бедно устраивается на заднем сидении и, как только завожу машину и выезжаю с парковки, слышу дружное посапывание девочек. Обе в полной отключке.
Домой Тасю затаскиваю на руках, нашарив в сумочке ключи, и перед тем, как уйти, ставлю на прикроватную тумбу графин с водой и стакан. Хотя, судя по всему, утром, когда она проснется, там даже стакан не нужен будет. Сушняк будет давить такой, что весь графин залпом.
До дома со спящей Кати доезжаем быстро. Время почти четыре утра, на небе уже светает, а я только еще везу свою нетрезвую беду из бара. Паркуюсь на подземной парковке и, подхватив на руки тихонько бурчащую Кати, несу домой.
Домой.
Уже настолько привык, что она всегда рядом, что даже мысль о том, что она будет ночевать где-то в другом месте, а не со мной, противна. Не хочу ее отпускать.
Ногой запинываю дверь за нами и несу девушку сразу в спальню, аккуратно укладывая на кровать. Ужасно сексуально платье, которое я предпочел бы, чтобы она исключительно для меня надевала и больше никуда, задралось непозволительно высоко, и я тяну за края, чтобы совсем его с нее снять.
– Ру…ки… – не открывая глаз, начинает отталкивать меня девушка, цепляясь пальчиками за запястья и отползая от меня по широкой кровати. – У меня есть… – заплетающимся языком, – Макс…
Нет, определенно ничего милее, чем такая Екатерина, в этом мире не существует! Даже сквозь литры “Космополиса”, которые они с подругой уничтожили, она про меня не забывает. Чертовски тешит самолюбие!
– Это я. Я, – посмеиваюсь, стягивая тряпицу.
Смешно. Никогда не думал, что буду заботливо раздевать девушку после вечеринки, чтобы уложить спать, но факт остается фактом: я здесь и я это делаю.
– Макс, – завозилась девушка.
– Я. Спи… – накрываю пледом ее стройную фигурку и наклоняюсь, чтобы поцеловать, когда слышу:
– Гаевский… – тихий шепот, а глаза Кати так и закрыты. – Я… – заминка, когда сердце понеслось быстрее в тысячи раз. – Тебя… – снова пауза, а я даже замер и не дышу. И хоть понимаю, что, возможно, это пьяный бред, но ведь как говорят? То, что у трезвого на уме, у пьяного на языке, верно?
Сколько раз я выбирал момент, чтобы признаться, чтобы сказать эти пресловутые три слова и сколько раз предпочитал словам поступки. Хочется верить, что Кати понимает. Что ей не нужны признания и крики из-за каждого угла о том, что я ее люблю. Безумно, отчаянно и уже давно. Сердце от этой любви разрывается. Надеюсь, она видит это по тому, какой я с ней. Только с ней. Но если ей нужно это слышать, то я готов. Готов сказать.
– Макс… – снова тихое сквозь сон. Но окончания фразы мне так услышать и не удается. Моя брюнеточка поворачивается на бок и, обняв мою подушку, уткнувшись в нее носом, начинает тихо посапывать.
Провожу ладонью по волосам, по упрямо сжатым губам, все еще накрашенным яркой помадой, и не могу удержаться от того, чтобы поцеловать. Легонько, в висок, и прошептать то, что и сам сегодня надеялся услышать:
– Люблю тебя, детка.
  
Глава 39 (Кати)
 
Просыпаюсь от того, что пусто и холодно в кровати, хоть я и накрыта одеялом. Сопровождаемые легкой головной болью, воспоминания о вчерашнем вечере начинают медленно возвращаться. Как оказалась дома, не помню, но нетрудно догадаться, кто меня забрал из того шумного и душного бара.
Макс.
Помню урывками, как он усадил в машину. Сквозь сон помню, как тепло и уютно было в его руках, пока нес домой. И смутно… словно сквозь пелену тумана помню слова…
Люблю тебя, детка.
Неужели Макс…? Да нет.
Или да?
Испугавшись своих мыслей, открываю глаза и, вглядываясь в утреннюю серость комнаты, вижу, что сторона Макса пустует, затем слышу шум в душевой. Прежде чем соображаю, что делаю, выползаю из-под одеяла и тихонько, на носочках, крадусь к нему. Подглядывать? Нет. Словно тянут за невидимую веревочку прямо туда. К нему. В запотевшую от пара душевую с темно-коричневой плиткой. Под горячие струи воды.
На цыпочках прохожу через ванную и наслаждаюсь очертаниями сильного мужского тела за запотевшей перегородкой душа. Рельефные мышцы, идеальная спина с тату, к которой так и хочется коснуться. Поцеловать и провести ладошкой по каждому изгибу и разветвлению рисунка.
 
Макс стоит спиной, запустив ладони в мокрые волосы и подставив лицо под ниспадающие струйки воды. Он не видит меня, но когда я приоткрываю прозрачную дверцу, впуская холодный воздух, вздрагивает и бросает короткий взгляд из-за плеча. Хочет что-то сказать, но я не даю. Обхватываю за талию, проводя по мокрой скользкой коже, пробегая пальчиками по кубикам пресса и укладывая ладошки на груди, в которой бешено бьется сердце. Гулкое и быстрое тук-тук-тук… в едином ритме с моим.
Целую между лопаток и прижимаюсь к его разгоряченному телу.
– Ты чего не спишь? – слышу хриплое, и Макс стоит без движения. Словно боится спугнуть.
– Не хочу без тебя… – говорю абсолютную правду и обхожу его, заглядывая в потемневшие от желания глаза. Намокаю под потоком воды и улыбаюсь, встречая его немного растерянный взгляд, когда веду указательным пальчиком вдоль его шеи, по венке, ключицам, груди, очерчивая каждую впадинку мощного торса и спускаясь ниже к его возбужденной от моих действий плоти.
– Сумасшедшая, – улыбается Гай, наклоняясь, – больше ты без меня никуда не пойдешь. Я чуть с ума не сошел, – сжимает ладошкой мою ягодицу этот невероятный мужчина. – Трубки брать не учили?
– Ой-ли, – смеюсь такой уверенности в голосе. – Я, может, хотела спрятаться.
– Ой-ли? Спряталась? Нет, это, конечно, потрясающее зрелище – пьяненькая ты, но только исключительно наедине со мной.
– Запрешь дома? – выгибаю бровку и хмурюсь, но он в ответ только смеется, тут же целуя в губы. Сначала тягуче и почти невинно, а затем с напором, заставляя раскрыть губы, врываясь языком. Беря под полный контроль эту странную игру тел.
Но я хочу не этого. Верней… не только этого и отстраняюсь.
– М-м-м… – слышу невнятное мычание и вздох. – Это жестоко, – я отстраняюсь и под внимательным голодным взглядом беру с полки его шампунь. – Ты серьезно? – будь я менее заведена, я бы рассмеялась его растерянности на лице.
Нет, не хочу отвечать и выдавливаю мыльной жидкости себе на ладошку, отставляя банку в сторону.
– Иди сюда, – прикусываю губу и смотрю на мужчину, который, кажется, даже не моргая, следит за моими манипуляциями. Но когда я тяну руки к его мокрым волосам, сдается. Делает разделяющий нас шаг и прижимается своим могучим телом ко мне, слегка наклоняя голову, чтобы я могла достать.
С неимоверным наслаждением запускаю ладошки в его волосы и слышу грубый мужской стон, когда начинаю массировать, выводить круги и слегка царапать, оттягивать его потемневшую от воды шевелюру.
Макс утыкается губами мне в шею и тяжело дышит, стягивая в плотное кольцо руки у меня на талии.
Его возбужденное достоинство провокационно упирается в живот и слегка подрагивает от моих движений.
Я, наверное, сошла с ума. Точно! Потому что с Ромкой даже представить себе такого не могла. Такой вольности. Такой смелости. Бесстыже забраться в душ и… вымыть голову. А еще пощупать его всего, мокрого и идеального, Максима Гаевского, который оказался в этот момент в полной моей власти. Потоки воды, смывая пену, стекают по его рукам по темной от загара коже и падают. Дыхание щекочет мою шею, а руки сминают ягодицы и выводят незамысловатые рисунки на спине. Касаться. Упиваться этой сногсшибательной близостью. Пропадать и выпадать из времени и настоящего. Только он и только с ним.
Сколько за это время было моментов, когда словно весь мир и вся вселенная для меня сосредоточивалась в “нас”. Когда все становилась таким пустым и неинтересным, когда нужен был только он, только Макс.
Привстаю на цыпочки и, найдя любимые губы, целую.
Именно.
Любимые…
Я влюбилась. По-настоящему, до щемящей боли в груди и рваного биения переполненного чувствами сердца.