Красотка для мажора. Она будет моей (СИ)

И что бы он ни делал, одноклассники мгновенно перенимали все его привычки. Купил себе йо-йо, и остальные ребята тут же сделали то же самое. Начал осваивать карточные фокусы — это стало у всех увлечением номер один. Занялся баскетболом, и половина нашей параллели тут же ломанула пробоваться в команду.
Именно Давид Третьяков «ввел в моду» издевательства надо мной. Он это начал. Сделал мое существование невыносимым!
А теперь имел наглость попросить номер моего телефона? Думала, у меня не получится скрыть свои эмоции.
Войдя в просторный школьный вестибюль, больше похожий на холл какого-нибудь театра, современный, но пышный, сдала в гардеробную замшевую куртку. Краем глаза увидела свое отражение в одном из зеркал, охватывающих по периметру высокую колонну, и недолго им полюбовалась с гордостью и чувством удовлетворения от проделанной работы ‒ прямо как художник шедевром. Я, и правда, уже совсем не та, что раньше.
В создание своего образа я вложила столько сил и средств, что и сказать невозможно.
Конечно, за модой следят все ухоженные девушки, и все простые, не слишком обеспеченные девушки вынуждены работать или заводить богатых парней, чтобы этой моде следовать. Диеты, утренние пробежки, йога. Маски для волос и лица, биологические добавки, ну, и конечно, здоровый сон. Обычные составляющие образа жизни таких, как мы.
А я пошла чуть дальше. Сделала немного больше.
Отбелила зубы, сделала небольшую ринопластику, удалила комочки Биша, а так же увеличила губы гиалуронкой.
И результат поражает!
С самого начала я дала себе одну важную установку, «Не переборщи с этим, Ника, не превратись в силиконовую куклу». И я не переборщила. Изменила немногое, сделала ровно то, что нужно было сделать, чтобы довести свой образ до совершенства.
Нос стал лишь чуть-чуть меньше. Губам я дала время прийти в естественную форму, не побежала за новой добавкой гиалуронки, как только сошел отек. Но самой крутой моей идеей оказалась операция по удалению этих несчастных комочков, благодаря которой мои скулы стали настоящим произведением искусства ‒ до этого я была похожа на хомяка, ибо щеки мои ни в какую не хотели худеть, что бы я ни делала.
И теперь, ловя на себе восхищенные взгляды парней, я не могу не прийти к однозначному выводу ‒ это того стоило.
Но дело тут, конечно, не в парнях и не в их внимании… точнее, не только в нем. У меня есть мечта, ради осуществления которой я готова пойти на что угодно.
Мечта… Далекая труднодостижимая цель. Возможно, вы уже догадались, о чем я говорю?
Бросив последний взгляд на отражение, я мысленно сравнила свое лицо его с тем, другим. Нет, не думаю, что меня невозможно узнать. Может, и Третьяков только притворился, что не понимает, кто я такая? В моем воображении возникла занятная картинка ‒ мажор записывает мой номер, а затем разрывает бумажку на куски и с ухмылкой подмигивает мне, «Купилась? Туча, на кой черт мне сдался твой телефон? Что с тебя взять? Даже на один раз не пригодишься».
От одной мысли об этом меня затошнило от злости ‒ образ был очень ярким, а главное, отлично соответствовал моему представлению об этом человеке.
Впрочем, такое вряд ли могло произойти. Уж в чем я была уверена, так это в том, что ни один парень не отказался бы затащить меня в постель. Правда, ничего особо лестного я в этом не видела. Как я всегда говорила, если парни тебя хотят, это не значит, что они хотят с тобой встречаться.
Сменив ботильоны на симпатичные туфли, я со вздохом отправилась искать свой старый новый класс.
На том, чтобы я снова вернулась в эту гребаную школу, упрямо настаивала моя мама (она так активно вмешивалась в мою жизнь, словно мне было не восемнадцать, а десять). И все потому, что школьное здание находилось на территории закрытого элитного комплекса, в один из домов которого мы недавно переехали.
В общем, настаивала на этом вроде как из соображений удобства и безопасности, явно не подумав о моем душевном спокойствии.
Найдя нужный кабинет, я остановилась на несколько секунд перед его большими двойными дверями, сделала глубокий вдох и, наконец, вошла в помещение. Огляделась по сторонам.
 
Старшеклассники болтали, сидя за партами или стоя в проходах между рядами. В дальней части класса две девчонки запускали и ловили бумажные самолетики, а совсем близко от меня стояли два парня, которых я сразу узнала.
Артем Щербаков и Миша Лаптев. Один как-то раз запустил куском льда мне в лицо, разбив очки и чуть не сломав при этом нос, второй наотрез отказался танцевать со мной в паре на детском утреннике, назвав «этой стремной бегемотицей».
Мама, ну за что ты меня так ненавидишь?.. Неужели не поняла, как нелегко мне здесь придется?
Артем перехватил мой взгляд:
― Ты не заблудилась?
― Это 11«Б»? ― спросила, будто еще сама этого не поняла.
― Он самый, ― мне ответил Лаптев. ― Ты что-то хотела?
― Да, ― я улыбнулась. ― Найти свободную парту. Теперь буду учиться вместе с вами.
Парни переглянулись с какими-то удивленно-обрадованными выражениями на лицах. Я поймала на себе несколько заинтересованных взглядов ‒ наш разговор явно привлек повышенное внимание остальных ребят.
― Перевелась в выпускном классе в самом конце года? Не повезло, так не повезло! ― Миша сочувственно покачал головой.
― Да ладно, ― философски пожала плечами, ― осталось всего лишь сдать ЕГЭ и получить аттестат. Это ведь где угодно можно сделать.
На самом деле я была далеко не так оптимистично настроена ‒ с учебой у меня и так были серьезные проблемы, а тут еще и переезд, и стресс, и одноклассники, от одного вида которых я снова начинала чувствовать себя Тучей.
Еще раз мысленно «поблагодарила» маму ‒ и себя за то, что пошла у нее на поводу.
― А как тебя зовут?
Снова этот вопрос…
― Ника, ― ответила, поколебавшись мгновение.
Парни тоже представились мне.
Выходит, и эти двое меня не узнали? Хм… Может, сказать им, что я училась вместе с ними в начальной школе?
Но почему-то мне совсем не хотелось говорить об этом.
И казалось бы, почему? Я давно не бегемотица, очков не ношу, а благодаря тем брекетам моя улыбка только красивее стала.
Но мне и раньше было неприятно говорить о своем детстве ‒ просто вспоминать о нем, и то не хотелось. Я даже самым близким подругам не рассказывала, что надо мной раньше издевались ‒ хотя именно они-то сумели бы отлично меня понять, учитывая, что с ними и самими происходило что-то похожее, причем с обеими. Ева страдала от серьезной социофобии, Элиза до девятого класса была полной, как и я.
― Можешь сесть за первую парту, ― Щербаков кивнул в сторону нужного стола, ― рядом с Наташей Цай никто не сидит.
Наташа Цай? Что-то я не помнила такой девочки. Видимо, новенькая.
― Спасибо!
Прежде, чем направиться к своему новому месту, успела увидеть, как Артем с Мишей еще раз переглянулись и один из них беззвучно сказал другому «Вау!..», выразительно округлив глаза. Это неплохо меня приободрило.
Сев рядом с черноволосой девушкой азиатской наружности, сразу представилась ей:
― Привет, я Ника!
― Наташа, ― улыбнулась в ответ с каким-то странным видом, не то мрачным, не то нервным.
В целом, Наташа показалась мне довольно обычной. Стройная, хоть не особо фигуристая, черты лица грубоватые, но нормальные, вполне приятные. Но сидела в одиночестве она, видимо, потому что считалась странноватой ‒ лично у меня такие люди, наоборот, сразу вызывали симпатию и желание помочь.
Так в свое время я и подружилась с Евой, одной из своих самых близких подруг ‒ умной, красивой девчонкой с какими-то совершенно необъяснимыми проблемами с общением. Я пыталась давать ей советы, но если честно, и сама не могла до конца понять, что мешало подруге нормально говорить с людьми ‒ уж у нее-то с внешностью всегда был полный порядок.
― Давно учишься в этом классе?
― Два года.
Наташа оказалась наполовину китаянкой, дочерью управляющего филиалом крупной китайской фирмы по производству бытовой техники. Ее мама была русской. Мы довольно быстро нашли общий язык ‒ она была вполне общительной, и вроде, очень неглупой.