Валькирия (СИ)

Приближение Нарана она почувствовала издалека, но оборачиваться не стала — отчасти почему-то надеясь, что он ищет не её, а отчасти, напротив, желая обратного. Сердце замедлило бег, и Санъяра в предвкушении закусила губу. А потом шумно выдохнула, когда тёплые ладони учёного легли ей на плечи.
— Скоро ужин, — сказал Наран. Санъяра не шевельнулась, и он всё не убирал рук. Девушку молчала, только чуть прикрыла глаза наслаждаясь этим непривычным прикосновением. Райере никогда не касался её, разве что подавал руку помогая встать с земли после спарринга. А ближе Райере у неё не было никого.
«Что это?» — думала она. «Все талах-ар ведут себя так… странно?»
Но ответить на этот вопрос ничего не могла.
— Санъяра… — тихо позвал Наран, так и не дождавшись ответа, и девушка уже подумывала ответить, когда он вдруг продолжил: — Я вовсе не считаю, что ты виновата в том, кем родилась.
В сердце Санъяры всколыхнулся ураган противоречивых чувств. Она резко развернулась в его руках и со злостью посмотрела в глаза.
— Звучит же так, как будто мне есть за что себя винить, — процедила она.
Наран медленно покачал головой.
— Я не это имел в виду, — отозвался он. — Я… тебя не боюсь. И не думаю, что одна каста лучше другой. А ты мне нравишься такой, какая есть.
Санъяра замерла с открытым ртом, а заготовленный яростный ответ так и не слетел с её губ.
Какое-то время она молча смотрела на красивое, по-девичьи нежное лицо Нарана, на мягкий обрис его скул и на то, как колышатся его волосы на ветру, слегка отблёскивая золотом в последних лучах закатного солнца.
— Я тоже, — только и сумела выдавить она.
Наран молчал, не спрашивал и не повторял, и только спустя минуту, сообразив, насколько непонятную и неоднозначную фразу она сказала, Санъяра поправилась:
— Мне ты тоже нравишься таким, каков ты есть. И я не считаю твои увлечения странными. Я очень хочу тебе помочь.
Она закусила губу, желая и не решаясь добавить кое-что ещё.
— И твой танец был безумно красив, — наконец, решившись, выпалила она, и не оставив Нарану возможности ответить, схватила его за запястье и потянула прочь от обрыва: — Пойдём в лагерь! Начинает холодать!
На ночь Санъяра устроилась как можно дальше от Нарана — ей было жутко неловко за недавние откровения. Пока ещё все сидели у костра она то и дело ловила на себе его пристальные взгляды — чрезмерно серьёзные, как ей казалось, и почему-то задумчивые. С одной стороны, она могла представить, что он также озадачен происходящим, как и она, но с другой… с другой её не покидало чувство, что за его серьёзностью таится нечто большее.
В итоге спала она плохо — мешали переживания, да и земля была слишком каменистой и жёсткой даже по меркам её приученного к аскезе тела. Здесь, наяву, в жизни, всё происходящее хоть и повторяло учебные программы, но в то же время будоражило нервы в десятки раз сильней.
Когда посреди ночи Санъяра оторвала голову от циновки и увидела невдалеке всполохи фиолетового пламени, она поначалу решила было, что это сон. Но Санъяре никогда не снилось беспокойных снов. Она ущипнула себя за руку, но ничего не поменялось. Видение не исчезало, и Санъяра начинала беспокоиться. Она бесшумно пробралась на другой край лагеря и принялась трясти Нарана за плечо.
— Сан…
— Тшш… — Санъяра приложила палец к его губам, ей вовсе не хотелось зазря поднимать переполох. Но кому-то всё-таки нужно было рассказать, и она ткнула пальцем в сторону крон.
Сонный взгляд Нарана переместился с её лица туда, куда девушка указала рукой и поначалу оставался расфокусированным. Но уже через несколько секунд Санъяра увидела, как расширяются его зрачки. Наран попытался что-то сказать, но, видимо передумал и вместо этого перехватил её руку и стал, оскальзываясь в траве, подниматься на ноги. Через полминуты они оба стояли в полный рост и внимательно смотрели на зарево.
— Талах-ар знают, что это такое? — шёпотом спросила Санъяра.
Наран медленно покачал головой.
— А ты? — после паузы спросила она. — Ты знаешь?
 
Но Наран только повторил свой безмолвный жест.
— Может, лесной пожар? — предположила она.
— Ранней весной? — шёпотом откликнулся Наран и покосился на спутников, видимо, подумывая, не разбудить ли их.
— Может, сходим, посмотрим, что там? — вместо этого предположила Санъяра.
— Свет идёт от этих руин… — Наран колебался, любопытство мешалось в его сердце с осторожностью. — Нет, — наконец сказал он. — Если с нами что-то случится — никто не будет знать, где нас искать. Надо подождать утра и идти вчетвером.
— Чтобы потеряться всем вчетвером, — хмыкнула Санъяра. Но больше спорить не стала. Она умела исполнять приказы. И хотя Наран не был её намэ да и вообще не был катар, почему-то она чувствовала, что в этой экспедиции последнее слово должно принадлежать ему.
Утром Санъяра всё ждала, когда Наран расскажет остальным о ночном происшествии, но он почему-то молчал. Это начинало настораживать, да и сам Наран снова казался задумчивым — только как-то совсем по-другому. Теперь он поглядывал больше на руины, так что за завтраком постоянно забывал донести кусок до рта. На лице его отчётливо читалась тревога, которую заметила не только Санъяра, но и Вейде. Тот тоже посматривал на друга всё более насторожённо, и только Игре как ни в чём не бывало помешивала в котелке кашу и подливала густую сладкую массу всем кругом. После отдыха настроение у неё явно улучшилось, и она даже тихонько напевала про себя. Санъара заподозрила, что Игре вообще не капли не мешала спать каменистая постель, и стало даже немного завидно.
К концу завтрака Вейде наконец не выдержал и спросил:
— Наран, что происходит?
Тот вскинулся, обеспокоенно посмотрел на него.
— А… — помолчал, а затем продолжил: — Я обдумываю, как нам лучше подойти к Вра… к руинам, — поправился он. — Это место может быть опасно, и я бы предпочёл оставить вас с Игре в стороне, чтобы в случае чего вы могли придти нам на помощь.
— Вот ещё, — фыркнула Игре. — Зря я что ли тащилась в такую даль?
— Игре права, — нахмурился Вейде. — я не собираюсь стоять в стороне, пока ты заканчиваешь своё исследование. Я сюда тоже шёл не просто так.
Наран вздохнул.
— Я так и подумал, что вы не согласитесь. И поэтому пытаюсь придумать, как бы нам оставить возможность обратиться за помощью в храм.
Санъяра перестала жевать и внимательно посмотрела на него.
— Твой мастер знает, где ты? — сурово спросила она.
— Нет, — признался Наран. — Я уже говорил, ему было не до того…
— И мой тоже нет… — негромко произнёс Вейде, видимо, только сейчас осознав, чем это может быть чревато.
— Идиоты! — фыркнула Игре. — Я оставила намэ Валену координаты Кольца, у которого мы встречались, и на вчерашней стоянке оставила знак о том, куда мы пошли. И не смотри на меня так, — она уставилась на Нарана. — Моя самоотверженность весьма ограниченна, я не собираюсь тут с вами погибать по глупости. А твои тайны моему намэ ни к чему.
Наран, судя по выражению лица, её уверенности не разделял, но спорить не стал. Молча доев остатки каши, вежливо поблагодарил и, встав, предложил собирать вещи.
— Не хочется затягивать, — признался он.
— Мне тоже не терпится, — хмыкнул Вейде.
В итоге Санъяра так и не сказала ни о том, что Райере тоже в курсе их рискованного похода, ни о том, что видела ночью.
Спустя полчаса они уже снова двигались вверх по склону горы и непонятное сооружение становилось всё ближе.
  
12
 
На третий день выглянуло солнце. Оно золотило волосы Нарана и играло в кронах деревьев, разбрасывая кругом холодных, как и вся северная весна, солнечных зайчиков.
К полудню все четверо наконец добрели до открытой площадки и теперь стояли на опушке, разглядывая оставшиеся с древних времён сооружения.
Был здесь и камень, был и тёмный метал, из которого в храме катар ковали самые прочные клинки, который раз за разом изучали и пытались воспроизвести талах-ар.